[показать]
[показать]
В прошлую пятницу в «Мегаполисе» яблоку негде было упасть: концерт Земфиры все-таки. Очередь в клуб, на вход, в билетную кассу. Лист аккредитации расписан на нескольких листах. Журналисты нервничают. Охранники неумолимы: «Никакой видео и аудио съемки!!!» Выясняется печальное: Рамазанова запретила.
Отказывать, наверное, позволено только ей. Неординарной и, вне сомнений, ни на кого не похожей. Хотя журналисты исправно приготовили вопросы. Хотели узнать и про творческий союз с Ренатой Литвиновой. И про причину нескольких лет молчания, которое разразилось вдруг «Вендеттой». И почему альбомы у нее получаются все грустнее и грустнее… Вопросы повисли в воздухе. Земфира дает интервью только в рамках промокампаний альбома или делает редкостные исключения для глянца. А во все остальное время журналистам суровый отбой. Считает интервью не более чем досужими разговорами, которые откровенно не любит. А борзописцы в свою очередь считают беседы с ней сущим мучением: отвечает вопросом на вопрос, в рассуждения не пускается, в переговоры — тоже.
В пятницу эксклюзив достался МУЗ-ТВ. Все остальные были обезоружены: никаких вам камер и загодя заготовленных вопросов. Даже фотограф Андрей Федоров без своего верного спутника фотоаппарата выглядел непривычно: «Не помню, чтобы кто-то отказал в фотосъемке. Все звезды мировой величины, которые были в Иркутске, давали интервью. Совершенно нет настроения слушать концерт».
О концертах Земфиры стоит сказать особо. Среди прочих выделяются искренней отдачей и тем, что живые. Фонограмму певица не приемлет. Не хочет казаться идиоткой, пытаясь в нее попасть. Обиженных Земфирой оказалось больше, чем я предполагала.
В холле с большим букетом роз сидит шестнадцатилетняя Наташа. В футболке с изображением любимой певицы. Медальон и рюкзак — аналогичной тематики. Наташа из Братска. Когда узнала про концерт, поскорее заказала именной грузинский коньяк (Земфирин любимый), купила билет на поезд и — в Иркутск. Очень эмоционально рассказывает, что Земфиру полюбила, как только услышала по радио «Ариведерчи». Потом все надеялась попасть на концерт: «Она очень искренняя, одна такая! Ну и что из того, что молчала два года? Мне это не мешало! В моей семье все ее уважают: мама, папа, сестра, которой двадцать шесть лет. Она со мной приехала». Наташина сестра в это время дописывает певице письмо и вместе с фотографией прикалывает к букету: «Надеюсь, нам разрешат подарить ей букет?» Я уже начинаю в этом сомневаться.
Почти час ночи. В зале нарастают крики: «Зем-фи-ра!!! Зем-фи-ра!!!» Все уже там. Я еле-еле приткнулась между ступеньками. Встаю на цыпочки и начинаю жалеть, что нет во мне лишних сантиметров роста. Очень пригодились бы в таких ситуациях. Народ гроздьями свисает с лестниц, стоит на выступах стен. Не говоря уже о том, что у сцены нет свободного миллиметра. Земфира пунктуальна: выходит ровно в час. Как всегда — в джинсах, черных очках и такого же цвета рубашке. Вот только с рупором. Почти кричит: «Здравствуй, небо, море, облакааа!!!» Зал вторит. После второй песни нервно закуривает и приветствует собравшихся: «Добрый день, Иркутск! То есть вечер. То есть ночь».
Поет про любовь, которая у нее как случайная смерть, и место, где ходят кругами трамваи, и герой умирает в начале повести, и все хочется ей, чтоб во рту оставался честный вкус сигарет…Поток сознания. Играет на синтезаторе, в бубен бьет, бесконечно курит. Девушка, стоящая рядом со мной, заключает: «Честно поет. С душой». Другая орет до умопомрачения, потом успокаивается: «Не могу больше кричать, ничего не осталось». Все просят «Маечку», тянут цветы. Земфира не реагирует. Говорит: «Жарко. Хочется снять штаны. Так не поймут же? Приеду домой, куплю легкие брючки». Посвящает песню юному другу Александру. Ровно в два уходит со сцены. Публика хочет еще: «Зем-фи-ра!!! Зем-фи-ра!!! На бис не вышла. И букет Наташин не взяла. А жаль.