Net ne fig nam rugatsya
    
Est ludi kotorim hushe
    
 
    
Чипсет. Путевые заметки неудавшегося эмигранта


    
Очерк - исповедь

---------------------------------------------------------------
© Copyright Чипсет
Странички автора: http://conrad2001.narod.ru/
http://conradroy.boom.ru/
E-mail: chipset9@mail.ru
---------------------------------------------------------------
Предисловие
Я русский,  но родился, вырос и в настоящий момент живу в Баку вместе с
матерью  и  бабушкой.  Отец мой  13  лет назад  уехал в Россию. О  причинах,
побудивших его пойти на этот шаг, речь пойдет позже. Родители мои развелись,
семья распалась. Отец, понятно, не собирается возвращаться сюда, он уже осел
там,  а мать  не  может все бросить  и уехать. Проблема в том,  что и Россия
теперь не  принимает никого. Ни меня, ни тем более  моих предков  Россия  не
ждет с распростертыми объятиями. Что ж, такова жизнь.
Но в январе 2003 года я еще  не  знал этого. Именно тогда на меня вышел
по телефону некий Эмин,  который обещал  помочь мне  с семьей  перебраться в
Россию. Эмин  взял  на себя обязательство  отвезти меня  в город  N, рядом с
которым  проживает мой  отец,  подыскать  там  квартиру и устроить  меня  на
работу.  Все дорожные расходы  он  сулил взять на  себя. Добираться до  N-a,
пришлось  из города Харьков Республики Украина, именно туда мы и отправились
из Баку. Заранее скажу, что ничего не получилось.
Речь  здесь пойдет о  другом -  насколько усложнилась жизнь, и с какими
сложностями пришлось добираться в  сопредельное государство, каким  при этом
подвергаться  унижениям,  и  что происходит с некоторыми  людьми в  Пустыне,
когда им  дают властные полномочия,  и  как они отравляют  людям жизнь, даже
людям своей  же национальности и вероисповедания. Азербайджанский поэт Мирза
Алекпер Сабир сказал в своих стихах :
"Я не боюсь дьявола. Но я боюсь, увидев мусульманина."
Все факты и события, изложенные здесь, являются подлинными. По понятным
причинам своего настоящего имени я раскрывать не буду, а на протяжении всего
этого  повествования  буду называть себя  ником  "Чипсет". Имена  же  других
персонажей  изменены.  Российский  город,  в  который  я  хотел перебраться,
назовем городом N.
Путевые заметки неудавшегося эмигранта

    
x x x


    
Баку - Харьков

Все началось  еще  в Баку с  покупки  билета. Казалось бы,  чего проще,
подошел к кассе, отсчитал деньги,  взял билеты.  Э-нет!  Дело в том,  что  в
Азербайджане существует закон,  по которому все  мужчины призывного возраста
(а у нас этот возраст продолжается  аж до 35 лет) не  имеют права выехать за
пределы республики без специального разрешения военкомата. У всех нормальных
людей  в  нормальных странах может возникнуть  проблема  -  въехать в другую
страну, получить визу, а у нас проблема выехать из своей. В  военкомат зайти
я просто не успел, да и военный билет у меня оказался просроченным, поэтому,
если бы я зашел, то деньги бы стали вымогать и там.
Но  Эмин человек ушлый, купил в кассе мне билет  до Харькова, подошел к
коменданту вокзала, с обескураживающей прямолинейностью дал ему три  ширвана
(один  ширван  -  это 10000  манатов, ширван по  курсу  составляет около  65
российских  рублей), и  заветная печать на  моем билете  появилась буквально
через несколько секунд.
- А с погранцами проблем не будет? - спросил я у коменданта.
-  Не будет,  но вообще военный  билет тебе надо  было бы  продлить  по
приезде,- заметил он.
Тогда я не был  настроен оставаться здесь, точнее, я и сам не знал, что
меня ждет и обещал продлить, как только вернусь.
В день отъезда я  собрал свои  вещи.  Мать  пошла со мной  на вокзал  -
провожать. Поменял в Exchange манаты на рубли. Было уже темно.
Закутан я был серьезно -  не  в  Дубай  ведь  собирался, а  в  холодную
страну, - так что сразу обращал  на себя внимание. "Из  Сибири  приехал,"  -
пошутил кто-то из торгующих на  площади. "Нет,  в Сибирь едет",  - поправила
мать.  Для  меня, собственно,  и  Астрахань - "Сибирь",  так  как  настоящей
русской зимы я еще ни разу, представьте себе, не видел.
Перед входом  на вокзал нас остановил полицейский. Какая у него логика:
"Ага, идет  русский  парень  со  своей  матерью, а  в  руках дорожная сумка.
Наверно,  он раньше  жил в Баку, потом уехал в Россию, а сейчас  приехал  из
России  навестить   свою   мамочку,  и,  маленький   паршивец,   не   прошел
регистрацию". Я много таких семей знаю, даже среди азербайджанцев, не говоря
уж о русских, родители здесь, дорабатывают до пенсии, куда им деваться-то, а
дети  все  в России.  Или на  заработках,  или  же  уже гражданство приняли,
гонимые  нуждой в своей родной республике. Здесь нет будущего,  это понимают
все. Поэтому я и ухватился за Эмина.
Менты  в  Баку  наглые.  Такого,  чтобы  выборочно  цепляться  к  лицам
славянской  национальности,  правда, нет. Ну, что русский из России  забыл в
Азербайджане - это  редкость, такого вряд ли  поймаешь.  Только местные. Ну,
остановят местного  русского, ну проверят  у него документы, ну,  обшмонают,
допустим,  но а дальше-то  что? Придраться-то  не к чему. Документы при нем,
анаша не при нем, а много с него не сдерешь - русские народ небогатый.
На улицах менты редко пристают к  прохожим, за исключением, может быть,
бульвара,   где  любят   уединяться   нежащиеся   парочки.  Основное   место
домогательства -  метро. Впервые  охрана  на входе появилась  там  в  начале
девяностых,  после терактов, унесших  десятки  жизней.  Под соусом "борьбы с
терроризмом" (вот уж точно всемирная  охота на ведьм) они стали досматривать
сумки  пассажиров,  иногда  проверяли  документы.  У некоторых  выворачивали
карманы,  я  тоже  один  раз  подвергся  такой  процедуре.  Но  обычно  дело
заканчивалось   поверхностным   ощупыванием   сумки.   Позднее   им   выдали
металлоискатели. И когда, я везу, например, винчестер, (не который стреляет,
такого  у  меня  нету,  а  тот,  на  который  файлы записывают),  я стараюсь
пользоваться  наземным транспортом. В конечном итоге меня, конечно, в тюрьму
не посадят, вещь не конфискуют, но мозги будут делать : "А что  это такое, а
сколько  стоит,  а  где ты  работаешь, а сколько зарабатываешь,  а  что  там
записано", и так далее.  Сейчас,  правда, в метро не так обыскивают, как лет
семь  назад.  Как  я   уже  сказал,   на  улицах  менты  прохожих  почти  не
останавливают,  за  исключением  привокзальной  площади.  Пристают ко всем -
городским  и  районским,  молодым  и  старым,  не  зависимо  от  этнического
происхождения.  Что  не  мешает  орлам,  однако крышевать на площади десятки
менял, мелких торговцев, и даже, по слухам, дешевых вокзальных шлюшек.
"Этот  парень направляется в сторону  вокзала, с большой сумкой в руке.
Он, наверное, не местный, точнее, уже не  местный.  Удача сама  в руки идет.
Ага, голубчик,  сейчас мы с тебя ширванов пять как  пить дать  сдерем, будет
нам  на  курево,"  - видимо, подумал  постовой, составив мой психологический
портрет.
- Здесь темно, холодно, ничего не видно, пройдемте - постовой показал в
сторону  метро "28 Мая". В здании метро располагалась дежурка. О! Кто не был
в этой дежурке, пусть не называет себя бакинцем!
В  дежурке сидел их начальник, а с ним - еще двое или трое. Я предъявил
ему свой документ - загранпаспорт Азербайджана. Тот убедился, что я местный,
значит, вариант "а где твоя регистрация" не пройдет.
- Валюту, деньги - на стол.
Я  выложил  на   стол   две  или   три  тысячи   российских   рублей  и
азербайджанскую  мелочь, но в кармане  рубашки  оставалось еще 50  долларов.
Мент пересчитал деньги, но, как и паспорт, оставил их у себя на столе. Этого
ему показалось мало. Другой подручный расстегнул мою дубленку, и стал щупать
одежду на мне.  В какой-то момент его пальцы  сжали мою пятидесятидолларовую
купюру в  кармане  рубашки, но он не  придал  этому значения.  Представители
правопорядка убедились и в полной укомплектованности моих половых органов.
Бедная моя мать! Каково было ей смотреть, как шмонают ее сына!
Ублюдки  в  погонах  открыли и мою сумку, но  не обнаружили там ничего,
кроме одежды да  килограмма-двух фруктов, которые я вез своему обнищавшему и
больному  отцу  в  Россию. Больше  всего я  боялся, что  они  мне что-нибудь
подсунут - наркоту или еще чего,  а потом, при повторной проверке, невзначай
"обнаружат" его.
- А разрешение у  тебя есть, - поинтересовался начальник, - на выезд из
республики?
- А как  же, - ответил я, -  вот  печать коменданта на билете. Иначе бы
мне и билет не продали.
- А куда ты едешь?
- Я еду в N, к отцу, не алвером же еду заниматься.
Алвер -  "купи-продай", то есть  спекуляция,  основное занятие местного
населения.
- Да, ради Бога, занимайся алвером, разве мы имеем что-то против?
Шмон  окончился,  начальник отдал  мне  деньги и  документы.  Потом,  в
поезде,  я пересчитал свои деньги,  вроде бы ничего не стырили. А позже  мне
один  мужик в поезде рассказал,  что у них есть обыкновение сделать вид, что
проверяют бабки на подлинность, а возвращать хозяину сумму, меньшую, чем та,
которую он им дал.
А  еще  я знаю случай,  в  эту  же  дежурку  привели мужчину, очередную
жертву, обыскали его, проверили документы, но,  хотя  все  было  в  порядке,
стали вымогать  деньги. Нагло  вымогать!  Не знаю, дал он им  что-нибудь или
нет, но у того  были  знакомые в высших чинах силовых структур. И он  привел
их,  пожаловавшись  на произвол  полиции, те нагрянули  и  сами  наехали  на
ментов.
И  куда девалась  их спесь, их  наглость,  их  самодовольство, ощущение
собственной безнаказанности! Да они чуть ли не в коленях валяться стали: "Не
надо, не снимайте с нас погоны! Нам детей кормить надо!".
Эти люди не понимают закона,  они  привыкли все решать  по собственному
усмотрению. Зато когда они видят вышестоящего, они тут же теряют какое бы то
ни было человеческое достоинство. И чуть что - в ход идет отмазка "нам детей
кормить надо". А я-то здесь при чем? От меня что ли  твоя жена родила? Нечем
кормить, так не женись, не заводи дюжину детей. И потом - я налоги плачу!
Вышли мы с матерью из здания  метро, и, когда заходили  на  вокзал, нас
остановил еще один "орел". Ему-то тоже "детей кормить надо". Я ему объяснил,
что  нас  уже  обшмонали,  он поверил, махнул рукой,  и мы  вошли  в  здание
вокзала.
На  перроне  тоже  были  "орлы",  но  к прохожим  не  цеплялись.  Среди
ожидающих  пассажиров  я   заметил  Эмина  и  его  родственников.  Подходили
пассажиры.
Все  с баулами, мешками,  ящиками, упаковками,  тележками  -  весом  до
полутонны.  В  Россию и  Украину везут продукты питания.  На посадку  подали
поезд.
В  тамбуре  нашего  вагона  стоял  человек в штатском,  представившийся
сотрудником уголовного розыска. При посадке пассажиров он  требовал билеты и
документы и после их проверки пропускал в вагон.
Найдя  свое  место, я  сел.  Мать села рядом,  Эмин  - напротив.  Мама,
немолодая,  и  нездоровая  женщина,  отправляет  своего  единственного  сына
неизвестно  с кем. В  холодную Россию, где его,  собственно, никто не  ждет.
Соскочить бы с поезда, устроить истерику,  закричать, что я никуда не поеду,
послать Эмина и его дружков к чертям! Куда вы меня тащите! Я не хочу уезжать
из этого города, мне тяжело решиться на это, мне трудно все ломать! А каково
ей? Что ждет меня там? Может, мы видимся последний раз! Может, она не увидит
меня живым, тогда в голове у меня были всякие мысли.
Мама сошла с поезда, состав тронулся. Я припал к окошку, и слезы у меня
сами  навернулись на глаза. Не  люблю  прощаться  на вокзалах.  Лучше  слезы
оставлять домашним стенам, пусть лишь они будут свидетелями эмоций, а не эти
алверчи (т.е., барыги)!
Поезд набирал ход. Мы  ехали в плацкартном вагоне. По проходу зашлялись
торговцы закуской, менялы валют и прочие "предприниматели". У  одного из них
Эмин купил стаканчик "армуд", из которого пьют чай.
- Да  успокойся,  Чипсет!  Чего  мать так плачет,  будто  в  армию тебя
провожает!  На  вот,  выпей немного, - Эмин  достал  из своей  сумки бутылку
гянджинской водки и налил себе и мне в армуды. Приняли немного.
Эмин, в отличие от меня, пятьюдесятью граммами  не ограничился,  принял
сам  на грудь  изрядно, угостил подсевших рядом проводников, за жизнь с ними
поболтал.
Спиртное  подействовало  на  мою  возбужденную  психику,  и  я  немного
успокоился.
Проводники   собрали   паспорта,  отобрали  билеты.  Вот  тут-то  стоит
остановиться особо! Дело в  том, что  как минимум  30 - 40%  всех пассажиров
ехали "зайцами".  То есть  -  как  это так "зайцами"? Если официально  билет
стоил где-то 13 ширванов, то "зайцы", договариваясь с проводником, платили 8
ширванов. Естественно, деньги шли в карман проводнику и бригадиру поезда.
Приходил ревизор. Он не "нагрянул",  он просто спокойно  пришел, как  и
поезд,  по  расписанию,  пришел  для  того,  чтобы  собрать дань.  Никто  из
проводников его  появления не боялся, да и ревизор прекрасно  знал, что едут
зайцы, но у них все таксы давно расписаны, с кого сколько взять. Это обычное
дело.
Бакинский  поезд,  следующий  на  север,  представляет  из  себя просто
овощную базу на колесах. В тамбуре  стояли три  или четыре здоровенных, выше
человеческого роста,  мешка с  зеленью, один мужик рассовал по всему  вагону
тридцать  ящиков  с  хурмой, парень в кожаной  кепке  вез упаковок пятьдесят
гранатового сока,  сам проводник со  своим братом  вез  ящик вяленой  рыбы и
десятикилограммовый куль с  чищенными орехами. По  вагону  туда-сюда шлялись
какие-то  люди  с товарами,  которые  явно везли на продажу.  Один гражданин
Украины  вез в поезде две газовые горелки. Был ли внутри газ, неизвестно, но
если  бы был,  и если  бы где-то  произошла случайная искра,  то  нам  бы не
поздоровилось.  А  искра могла быть запросто, сами проводники курили прямо в
вагоне, грубо нарушая требования правил техники безопасности.
Темно, за окном  поздний вечер.  В районах  начинает падать снег, и все
сильнее и сильнее.
Опаньки! Отъехали  мы километров  на  семьдесят  от Баку  -  опять орлы
показались. Транспортная полиция! Опять у всех пассажиров в стопочку собрали
документы и отнесли в "Купе  для  отдыха проводников".  Ведут по  одному  на
собеседование.
Если иностранец, то где регистрация, если свой, то... Зашел и я.
- Чипсет, здравствуй, - как твое настроение?
- Ничего, нормально, - нет, я им душу свою изливать буду, доверительные
беседы вести, в откровения пущусь!
Но мент не  стал лезть ни в душу, ни тем более в сумку, а сразу перешел
к делу.
- Разрешение на выезд есть?
- Вон, печать на билете.
- Чипсет, ты нам уважение сделаешь?
О! Здесь стоит особо пояснить, что  слово  "уважение", или "hермят", на
государственном языке, в Азербайджане имеет и второй смысл: благодарность, а
по  сути дела,  мзда, то есть если  тебе  чиновник поставил  печать,  доктор
сделал укол, собес пересчитал пенсию, препод в институте поставил зачет и т.
д.,  то  ты  ему должен  сделать  "уважение",  то  есть показать, что ты его
уважаешь, и доказать это уважение материально. Короче говоря, гони бабки!
Я  вышел  из купе, подошел  к Эмину,  дрыхнувшему  на верхней  полке  и
объяснил  ситуацию.  Не с  первого  раза, но  все  же до его хмельных мозгов
дошло, что к чему. Эмин пошел разбираться с ними.
Не  знаю  уж,  чем он  их  запугал,  он  вроде,  родственник  какого-то
прокурора, что  ли? (то  ли правда, то ли нет, а кто  проверять пойдет),  но
менты  документы  наши  отдали. В  Азербайджане в  частности,  и в  Пустыне,
вообще, все спорные вопросы решаются тем фактором, у кого круче родственники
и знакомые.
В России спор между гаишником и водителем ведется примерно так:
"Ты  подрезал, ты превысил скорость" - "Нет, не подрезал, не превысил",
и так далее.
А в Азербайджане : "Ты подрезал,  ты  превысил скорость". "Ну и что, ну
подрезал,  превысил.  А  я  брат  водителя  прокурора,  а  у  меня   дядя  в
райисполкоме работает секретарем."
Те, кто попроще, говорят:  "Ладно, да, командир. Керима  из второй роты
знаешь? Не знаешь?  Ну, ладно, свои  люди, сочтемся, сделаю  тебе уважение."
Дают ему ширван  - два  и едут  дальше. А один  случай знаю,  ГАИ тормознуло
тачку, и говорят водителю: "Я  кушать хочу". Тот дает ширван  орлу. "Мало. У
меня в семье ведь четверо человек".
Не знаю, сколько человек в  семье у того мента, но минут через пять  он
опять заявился в  наше купе.  Эмин  чуть  драться с ним  не полез, я уже его
останавливать стал. Думаю, ссадят  здесь, в  пустыне в  прямом  смысле этого
слова. "А, так  вот почему ты такой храбрый!" - сказал полицейский, указывая
на початую бутылку  водки.  Отхлебнув рюмашечку огненной воды, страж порядка
пожал нам руки и удалился.
- Родина, - пробормотал  Эмин. -  Вот она, твоя Родина,  видишь,  какие
вещи делает.
Не могу  сказать,  что это был момент  истины, просто скажу, что в этот
миг я  сказал себе сам: "Крепись,  Чипсет, может быть,  сейчас  тебе тяжело,
может быть, в этот  год или два тебе еще тяжелее будет, но поезд, в  котором
ты  едешь, держит правильное направление  - на  север.  Вперед!" Вспомнилась
песня группы "Ария" -
'Прочь беги, пока хватает сил, беги!'
и песня БГ, весьма уважаемого мною человека:
`Самое время перейти эту реку вброд
Пока ты на этой стороне, ты сам знаешь, что тебя ждет'.
Такого беспредела  нет ни в одном государстве! В кино про Зорро  такого
не было!
Мой  попутчик  снова  залез  на верхнюю  полку  и  заснул под действием
гянджинского "снотворного".
А поезд ехал дальше. Хачмас, Худат,  Ялама - последний населенный пункт
Азербайджана. Уже почти что полночь.
Поезд медленно подползает к границе. Кругом снег. Все - как в  каком-то
кино. Прокуренный вагон. Жарко - вовсю шурует отопление. Иные сняли рубашки.
Свет притушен,  все фигуры  едва различимы  в  полумраке.  В поезде какая-то
напряженная    тишина,    затишье    перед   бурей.   Пассажиры    шепчутся,
переглядываются,  смотрят  в окна.  Кто-то  успокаивает  плачущего  ребенка.
Некоторые спят, посапывая, как и мой попутчик.
За  окном появляются фигуры  вооруженных солдат  в шинелях с  поднятыми
воротниками.  Солдатики   худенькие,  щуплые  мальчишки,  это  видно  по  их
приталенным  шинелям. Бедненькие,  в такую  пургу торчать в  поле! Справа по
ходу от поезда,  на расстоянии двадцати метров, вагончик.  Это автомобильный
КПП. К нему подъезжает военный УАЗик,  на фоне белого снега отчетливо  видны
движущиеся фигуры военных.
Минут   десять  зловещей,   гнетущей  тишины.  Наконец,  где-то  слышен
отдаленный  стук, - видимо, открывают  двери,  где-то голоса, отдаленные, но
кричащие.
Снова тишина.
Наконец, будто  привидение,  на  том конце вагона, где  туалет, сама по
себе возникает массивная фигура человека. Проводник включает свет. В  вагоне
становится  светлей  и я пристально смотрю на эту тушу  страшного  человека,
надвигающегося из глубины вагона на меня.
Страшного!  Огромное, диаметром  не менее метра  брюхо, короткие жирные
руки, шея срослась с туловищем.  Я сколько живу, таких  жирных еще не видел.
Знал я,  правда, одного  прораба,  он с бригадой шабашничал и с  директорами
учреждений шапку делил, но у того только пузо было, а этот весь, полностью с
головы  до  пят  оплыл  слоем  жира  толщиной, наверно,  в двадцать-тридцать
сантиметров. Провести  бы  чемпионат Закавказья по  сумо,  он был  бы  явным
победителем, республике  бы  золото  принес. Но  золото,  скорее  всего,  он
предпочитал носить  себе, а не республике.  Физиономия  у него была  типично
дауновская. На голове  была  военная шапка  с голубым мехом и  кокардой,  но
военной формы на нем не было, вернее, брюки-то были военные, с  лампасами, а
вот куртка была обычная, гражданская, защитного цвета, но с пришитыми поверх
погонами. Почему?  Да  потому что  на такое  пузо военная форма  попросту не
предусмотрена!  На  поясе, пардон, пояса у него  не было, на брюхе болталась
временами что-то гундосящая большая черная рация, с пульсирующей лампочкой.
Пограничнику протягивали паспорта, он пренебрежительно брал их, смотрел
на  фото в паспорте, лениво  поднимал глаза,  ибо  голова  его была  слишком
тяжелой,  но не  мозгами  явно,  бросал  презрительный взгляд  на пассажира,
иногда одной  рукой  перелистывал страницы в паспорте, снова опуская тяжелый
взгляд  и  молча  отдавал его  обратно. Ни  слова  пограничник не спрашивал:
"Куда,  зачем?". Едешь ли ты к родственникам,  гастрабировать, алверировать,
или  рэкетировать,   его  не  интересовало.  Впрочем,  кто  бы  признался  в
последнем?
Одному парню документ он не отдал. Точно поршень,  туша  надвигалась на
меня!  Видно, специально такого жирного  взяли, чтобы за у него спиной никто
проскочить не мог. Да уж, граница наша на надежном замке!
Вот  пограничник подошел  к нам.  Проверил паспорт  у моих  попутчиков,
включая  Эмина,  и  протянул   руку  ко  мне.   Я  отдал  ему  паспорт.  Его
обрубки-пальцы  открыли  документ.  Пузатый  посмотрел  внутрь, и, даже,  не
удостоив меня взглядом, сразу  же пошел дальше. Паспорт  он без слов, ничего
не объясняя, забрал с собой.
Эмин тем временем слез с верхней полки. Я ему говорю:
- Слушайте, Эмин, жирный у меня документ зажал.
А тот, как ни в чем ни бывало, спьяну:
-  Чипсет, да чего ты волнуешься, ляг,  спи спокойно. Вон  водки из-под
стола достань, налей, выпей  да отдыхай. Отдаст тебе документ, не бойся, - А
сам куда-то пошел.
Пограничник уединился  в том же купе для отдыха проводников.  Сначала к
нему зашел тот парень, у которого он взял документ, а потом позвали и меня.
Я зашел.  Туша сидела и с презрением смотрела  на меня. Знаком он велел
мне сесть рядом. Едва раздвинув свои пухлые губы, он просипел:
- У тебя есть разрешение из военкомата?
У меня перехватило дыхание.  Я проглотил слюну. Два глаза из-за складок
жира  смотрели  на  меня,  как на последнее ничтожество. Вот  рожа! Я на всю
жизнь его запомню. Ему только злого хана играть в туркменских сказках.
-  Разрешения у меня нет,  но  у  проводника есть мой билет,  там сзади
стоит печать коменданта.
- Не-ет, - пробормотал даун,  пересиливая  одышку, - у тебя должно быть
разрешение из военкомата!
- Сейчас. Минутку,  - сказал  я и побежал  в купе  за Эмином, который в
Баку обещал решать все проблемы, возникающие по дороге.
На месте Эмина не было. Я стремглав побежал в тамбур, он спокойно стоял
там и курил.
- Эмин, проблемы у меня. Командир разрешение требует.
Эмин нехотя потушил сигарету и пошел со мной. Я сел на свое место. Эмин
же вместе со  злым  ханом  вышли в  тамбур для переговоров. Минуты через три
Эмин вернулся и отдал мне мой загранпаспорт.
- Сколько, -спрашиваю , - дали?
- Пятьсот рублей.
- Ни фига себе!
- Чего я,  брехать буду, что  ли? Он тыщу  содрать хотел,  но  потом на
пятьсот согласился.
Интересно, вообще, потом  я  подумал,  а откуда у  меня  могло быть это
разрешение? Ведь, если оно и  есть,  комендант бакинского вокзала, наверное,
оставляет его себе, а взамен на билете ставит печать.
Эмин опять залез на верхнюю полку.
Где-то через полчаса показался таможенник. У него была какая-то палочка
с  проводками,  которой  он  шарил по  всяким  труднодоступным  местам,  под
сиденьями, между сумками. Велел мне поднять  полку.  Коснувшись  моей  сумки
своей волшебной палочкой, он спросил, что там. Я ответил, что тряпки и харч,
он поверил и ушел.
Раньше таможня, рассказывают, наглее была. В аэропорту один мужик летел
в командировку, проходил  таможенный досмотр,  а ему таможенник и говорит на
ушко: "Положи что-нибудь и иди". Особенно они шмонали русских, которые здесь
продали свои квартиры и, уезжая в Россию,  вывозили с собой за рубеж крупные
суммы денег. Но год назад я летел, с таможенниками проблем не возникало.
Единственное  что,  опять-таки  тогда комендант аэропорта  помотал  мне
мозги.  Ведь заранее  приехал  же  к нему,  спросил,  какие  документы  надо
принести для беспрепятственного выезда.
- Разрешение из военкомата,- говорит.
Как законопослушный  гражданин,  я  пошел  в военкомат  и  получил  там
разрешение. Военкоматовский офицер все так и этак намекал-намекал мне на то,
чтобы я отблагодарил его, но я  прикинулся лохом,  ни хрена не дал и в конце
концов мне это разрешение дали бесплатно.
Но когда приехал на посадку,  при входе в аэропорт дорогу нам с матерью
тогда тоже перегородили менты, проверили документы и говорят:
- А как ты полетишь? Тебя ведь не выпустят.
- Почему это не выпустят?
- А есть указ Президента: до 27 лет никого не выпускать.
- Вообще-то  до 35, -  поправил я и вытащил документ, -  но у меня есть
разрешение из военкомата.
- А зачем оно? Разрешение из военкомата не хиляет,  нужно разрешение не
твоего военкома, а нашего коменданта,- сказал орел.
- Да, но ваш комендант дает разрешение на вылет на основании разрешения
моего военкомата, он мне сам это сказал.
- Нет, его твоя  бумажка не колышет. За красивые глазки он тебе  ничего
не поставит.
- А за сколько? Ну, ширван, два.
- Какой ширван-два! Пятьдесят долларов.
-  Пятьдесят долларов? Билет  до Москвы  стоит  сто,  а его  разрешение
пятьдесят?
- Ну, ладно. Идите, попробуйте его убедить.  Но он у нас  такая зараза,
что ничего не подпишет.
Поднялись с  матерью  на второй  этаж. Там в специальном  отсеке  сидел
комендант.
Молодой, лет 35-ти, не больше. Худощавый, с нахальным лицом, подвижный,
ужимистый. Сразу видно, любит погримасничать, поиздеваться, поприкалываться.
- Вы комендант?
- Я.
- Я лечу в Москву, вот мои билет и документы.
Он осмотрел мой паспорт, военный билет, разрешение.
- Хорошо, - говорит, - посидите, подождите. Я позову вас.
Мы сели  рядом  с  его окошечком, ожидая, когда он  нас позовет.  Через
окошечко было  видно,  как он отложил мои документы в сторону и стал  просто
сидеть  сложа  руки.  Потом  он  вышел  из своего бюро, пошел  к  кассе, где
продавались  билеты,  стал  флиртовать  с  кассиршей,  потом  пошел в буфет,
похихикал с  официанткой, затем ушел куда-то, по  нужде, что-ли?  Вернулся в
закуток, стал чесать себе затылок.
- Чего он, издевается, что ли, - говорит мне мать.
Издевается,  конечно,  издевается. А  что  еще делает?  Регистрацию уже
объявили.
Опять вышел,  пошел куда-то  в  зону  посадки, к пограничникам,  что-то
балакал около их будки, покурил, вернулся на свое рабочее место.
Мы подошли к нему. "Ну, как, готово?"
-  Ну я же сказал вам, позову, не беспокойтесь. Если  какие-то проблемы
будут, я их решу, - спокойно и напускно-вежливо ответил комендант.
Какие  могут  быть  проблемы? Ты их и создаешь, гад. Поставь  печать, и
скажи "иди гуляй", вот и все, что от тебя требуется.
Мы  опять стали  ждать. Он снова вышел  из  бюро, и, не обращая на  нас
никакого  внимания,  куда-то  исчез,  потом  появился  и  стал   маршировать
туда-сюда в зале ожидания, как на параде.
Посадка уже шла вовсю. А все документы у него.
Наконец, комендант,  вдоволь поиграв на наших  нервах,  подозвал  нас и
поставил  печать  на  билете,  разрешающую  вылет.  На таможенно-пограничный
контроль у меня оставалось минут десять. А если бы таможенники стали рыскать
в  моей  сумке  - не  с целью  найти в ней  не дозволенный к вывозу товар, а
просто, для того, чтобы потянуть время, - им ведь тоже "детей кормить надо",
я  бы мог опоздать на посадку. Но, к счастью, этого не случилось. Они просто
забрали декларацию и пропустили.
Вот так я вылетел в Москву год назад.
Вообще,  скажу,  что когда летишь на  самолете, то  испытываешь  совсем
другие ощущения.  И тогда я летел, как турист, как путешественник, а теперь,
как вынужденный переселенец. И  публика там  летит посолиднее, больше  среди
них городских, русскоязычных. И одеваются поприличнее, при галстуках. Ну а в
поезде же  спать в  галстуке  не будешь. Людишки там едут помятые, небритые,
сонные, все естественно.

    
x x x

Было уже два часа  ночи.  Но  поезд все  стоял,  видимо, шмонали другие
вагоны  и, видимо,  начальство  КПП  разбирались с нарушителями пограничного
режима: ободрать и отпустить или снять с поезда. Все снова утихло.
Простите за  пикантную подробность,  но по  нужде-то хочется,  а  дверь
туалета закрыта.  Как быть? Я  смотрю,  все  улеглись,  проводники спят  без
задних ног. Я зажег свой  маленький фонарик  и пошел в  дальний  тамбур. Там
тоже никого  нет. Все  тихо, спокойно.  Снаружи  оцепление вроде тоже сняли.
Прошел  в  смежный  вагон,  перешагнув  стык. Заглянул  в  тот  тамбур.  Все
спокойно, дорогой товарищ.  Закрыл дверь в тот вагон, еще  раз  посмотрел  в
тамбур своего, встал на стыке двух вагонов. Там,  где смыкаются две железные
рифленые площадки, по бокам имеется пустое,  незакрытое пространство,  через
эту брешь видна  земля  и шпалы.  Воровато оглядываясь, ... я справил  малую
нужду,  и, когда  я  вернулся  на  свое место  в  вагоне, до меня дошел весь
символический смысл того, что сделал. Я поссал на границу!

    
x x x

В гробу я видел эти границы! У меня была Родина - СССР, а вы  ее отняли
у меня! Суки, зачем вы разорили,  разрушили такую страну!  Мою  страну! Я не
говорю, что там все было идеально,  но такого произвола не было. И отношения
между  людьми были чище и проще. А  сейчас - визы,  разрешения, нотариальные
переводы,  таможни, регистрация. По  живому прошла граница. Берлинскую стену
снесли, а сколько  взамен  новых наворотили! Попадется мне  человек, который
пикнет, что раньше-де был железный  занавес, я ему в голову  запущу тем, что
под руку попадется! А сейчас будто нет  занавеса! Простой человек как не мог
на  Канары  ездить,  так  и не  может.  За  что  нас  всех лишили советского
гражданства?
"Зачем вы порушили, гады,
Единый Советский Союз?"
-  в  "Литературке"  я  читал  как-то  стихи  поэта-любителя  Всеволода
Емелина. Вам, вот вам, этим жирным мордам, гадам, а по иному и не скажешь, и
нужна была независимость. Чтобы безнаказанно грабить свои же  народы. И хоть
одна страна от этого выиграла?
Вы, всю жизнь торчавшие в КПСС, теперь  лицемерно хаете старый порядок,
называя  его  сатанинским  строем!  А сейчас  не  сатанинский  строй?  Когда
миллионы людей срываются с насиженных мест, и, ломая свою жизнь, бегут прочь
в поисках лучшей  доли -  это не сатанинский строй?  Когда  пожилой  человек
заболел,  на  последнию   копейку   от  пенсии  покупает  лекарства,  а  оно
оказывается  поддельным и  не приносит исцеления - это  разве не сатанинский
строй? Когда девушка приходит устраиваться на работу в фирму, а босс говорит
ей: переспи  со  мной - это разве не  сатанинский строй?  Когда у  работника
вымогают  взятку,  чтобы  отдать  ему  его  собственную  зарплату  - это  не
сатанинский  строй?  Не  сказал  ли  Христос в свое  время, что  "трудящийся
достоин пропитания"? (Матф, 10:10).
Да и кто тогда,  в "застойные" годы управлял нашей страной? Те же самые
товарищи, что сейчас стали господами.  Вы, в девяностые годы задыхавшиеся от
патриотических  речей - что вы дали  своим народам? Мир? Достаток? Развитие?
Как говорил турецкий поэт Назым Хикмет,
'Если вы патриоты Отчизны,
То я такую Родину предаю!'
Что творится в  родном  Азербайджане!  До чего  эти  "патриоты"  довели
республику! Заводы  стоят,  институты  по  инерции выпускают  толпы  молодых
специалистов,   а  государству   они   не   нужны.   В   советское-то  время
образовательная  система  у  нас  была,  и не  плохая,  но  тогда  она  была
востребована, а сейчас нет. Знания, умения, руки,  головы  никому, никому не
нужны.  Нужны только  кошельки.  И  образование  тоже  стало  вырождаться  и
деградировать. В школах и вузах - поборы.
Причем  поборы начинаются с  первого  же  класса - то на  ремонт, то на
подарок  учителю, то  еще  на  что - повод  найдется. На самом  деле  деньги
оказываются  в кармане  или у  директора,  или  у чиновников РОНО. Директора
школы ведь не просто так назначили директором - он ведь за это  в РОНО дал и
дает  на  лапу, и это  каким-то  образом надо  компенсировать. Мне  известен
случай, когда на 8 Марта всем женщинам-учительницам одной школы дали подарок
- денежную сумму. Все расписались,  но на руки  получили  лишь ее половину -
остальное ушло на корм чиновникам от образования.
Многие  дети попросту не  ходят в школу. А зачем? Никто не постучится в
дверь в эту семью, не спросит, учится ли ваш ребенок. Участковый  знает, что
с  такой  семьи ничего  не  сорвешь,  они  малоимущие, да  и инспекторам  по
образованию дела до этого  нет. Беспризорные дети стайками прыгают по городу
- зайцами ездят  в метро  (забегая  через выход), попрошайничают  на улицах,
моют машины  на  перекрестках, торгуют батарейками, календариками, ручками и
прочей  мелочью в метро, электричках, на толкучке.  Некоторые подворовывают.
Иногда  подростки  устраиваются  работать в  маршрутках,  собирают деньги за
проезд  и  выкрикавают  на остановках маршрут  следования.  Правда,  в метро
детей-оборванцев стало меньше, видимо, отловили. Но  сама проблема-то нищеты
не решена!
Но, допустим, родители  добропорядочные  и все же решили отвести чадо в
школу.   Многие   родители,   особенно   коренные   бакинцы,   несмотря   на
пятнадцатилетнюю опалу  всего русского, по-прежнему хотят отдать своих детей
в  русский  сектор. Уровень образования, конечно, везде  упал, но в  русском
секторе все же и преподавательский контингент сильнее, и пособий на  русском
больше, - короче, качество образования выше.  И тут происходит  обработка  -
родителям советуют вести детей не в русский, а в азербайджанский сектор. Мне
известен случай, когда директор одной из школ  тянул  у родителей деньги  за
то, чтобы устроить ребенка именно в русский сектор.
В стенах  вузов  процветает  коррупция.  Знания  никого не  интересуют,
главное - исправно давать  деньги  на зачеты и на экзамены, причем давно уже
расписаны все прайс-листы - сколько стоит  математика  и сколько - сопромат.
Прогулы тоже можно компенсировать материальными вливаниями.
Один препод, знаю, вымогал у студентки в институте бабки  за  экзамен -
15  ширванов. А она  была из простой  семьи,  но работящая,  умная  девочка,
которая  учила  предмет, но  не  была в состоянии  оплатить  экзамен.  Пошла
жаловаться декану. Он ей говорит:
- Сколько он вымогает?
- Пятнадцать ширванов, - отвечала девушка.
- А сколько у тебя есть?
- Только семь.
- Ладно, давай семь, я с ним пойду, поговорю, скажу, чтобы поставил.
Да  и зачем учиться-то? Все равно  работы нигде нет, а если у тебя папа
крутой,  то   он  тебя  и  без  знаний  пристроит,  и  ты,  оболтус,  будешь
зарабатывать  больше  пятерых  умных. Без  знакомства  работу  нельзя  найти
никакую -  даже дворника с окладом  6-8  ширванов.  Некоторые рабочие  места
попросту продаются.  Так, чтобы выпускника  педагогического или медицинского
вуза устроить на место с окладом 15-25$, просят взятку в размере 300-500$! В
газетах - целые полосы объявлений "Требуются" - а кто требуются? - правильно
догадались, продавцы "Гербалайфа" и прочей дряни.
А  с  другой стороны, сколько  я знаю  умных,  достойных,  трудолюбивых
людей, не могущих реализовать свои способности и принести пользу обществу!
Отец мой, сколько его помню, часто  роптал на Советскую власть: "У  нас
дураку и умному  платят одинаково,  а  на Западе дураку платят как дураку, а
умному - как умному." При попытке изменить ситуацию вышло, что теперь умному
платят как  дураку,  а дураку - как  умному. Получился отвратительный строй,
монстр,  гибрид,   сочетающий  в   себе  худшие  стороны  совковой   системы
(административно-командный стиль управления, желание  правителей сидеть, как
кощеи, на  своих  креслах  до  гробовой доски,  тоталитаризм, протекционизм,
подхалимаж)   и   худшие  стороны  капитализма  (социальную  незащищенность,
бесправие труженика, безработицу, материальное  неравенство). Добавим сюда и
феодальные, местнические замашки, оставшиеся еще от досоветского периода.
Какое у этой страны будущее, ой-ей-ей!
Сельские районы  вообще превращены в  пустыню. Нет ни работы -  колхозы
разогнали,  ни  света,  ни газа - ничего.  Леса вырубаются на  дрова. Как  в
шестнадцатом веке. Выживай, как можешь. Молодые уезжают куда глаза глядят. В
иных деревнях и молодых-то не осталось - кто в Баку, а кто  - в  Москве. Все
на заработках.
Крестьяне  штукатурят квартиры,  рабочие  на  толкучке  продают тряпки,
девушки,  оканчивая  вуз,  идут  работать  продавщицами   или  официантками,
интеллигенция (та, что пока не убежала из республики), бедствует на  свои 10
- 15 ширванов и больше смерти боясь потерять источник  существования, дрожит
до пенсии. Многие зрелые,  вполне трудоспособные люди, живут на пенсии своих
родителей.  Правильно,  есть   и  престижные  места  в  инофирмах,  нефтяных
компаниях,  где  зарабатывают 300-1000 долларов. Но для кого они, эти места?
Всем хорошо известно, что туда тоже  берут не с улицы, а  по  знакомству, по
рекомендации, по блату, протекции и так далее, то есть нужны  "связи", как и
везде в Азербайджане.  Для таких как я, что ли эти вакансии? Да что вы, куда
мне свиным рылом да в калашный-то ряд! Как поется у того же Гребещикова,
"Чтобы стоять, ты должен держаться корней!"
Транспорт  в   Баку  в  основном  представлен   частными   маршрутками,
создающими  на  улицах  пробки.  Больших,  просторных  автобусов  почти   не
осталось. Трамвайные пути почти все выкорчеваны,  троллейбусы тоже почти все
сняты с маршрутов.
Теперь о наших  коммунальных службах. В самом  Баку вы с трудом найдете
дом, где  было  бы  отопление. В некоторых домах его нет уже с 1991  года, с
момента обретения  независимости.  Баку,  конечно,  не  Норильск,  но  и  не
Джакарта,  и, зимой,  при  температуре  на улице  0-7оС  тепла  и
сильном ветре, что для Баку обычное явление,  дома бывает довольно холодно -
14-16оС тепла.  Кутаются каждый  как  может. Люди напропалую жгут
газ, кто может, включает электрообогреватели. В результате напряжение падает
до 150-170 вольт. Идет большой расход электроэнергии, а счетчик-то крутится,
и многие как юридические лица, так и рядовые  граждане электроэнергию воруют
разными хитрыми способами. Энергокомпания несет убытки. Иногда ловят за руку
нечистоплотных, а порой  вдруг оказывается, что энергию  ворует какой-нибудь
крутой,  на которого  не наедешь, а восполнять убытки-то надо  - и  сборщики
приносят ни в чем  не  повинным гражданам неимоверные счета, где сумма долга
может  исчисляться  100-200  долларами!  Многие люди-то  безграмотные  (либо
русскоязычные,  либо,  наоборот,  из какой-нибудь забитой  деревни,  где  по
кириллице-то  с трудом научились читать,  а  по  нововведенной латинице  тем
более не умеют), а "мытари",  найдя таковых, показывают им счет - вот,  мол,
смотрите,  нам  компьютер распечатал,  здесь и  печать стоит. Как  компьютер
может сам  по себе распечатать,  если в  него никто не заложил информацию, и
связи между ним и моим счетчиком  нет!  В  общем, лохов ищут. Энергокомпания
эта, Barmek, принадлежит одному турку, который у себя на родине был судим за
мошенничество и  уклонение от  уплаты налогов.  Теперь братья  турки его нам
подсунули в подарок.
Строительный  бизнес  также  контролируют  турки.  Причем  строят  дома
бессистемно,   там,  где   найдут  пустой  участок   земли.  Нашли,  купили,
"подмазали",  кого  следует  и  строят  дом.  Архитектурный  пейзаж   города
изуродовали донельзя. Квартиры продают в этих  домах, но довольно дорого, за
20-50  тысяч  долларов. При том,  что средняя зарплата работающего (а работу
еще  найти надо!)  азербайджанца составляет  40-60 долларов.  Вот как купить
квартиру?! Демократия ответа на этот вопрос не дает...
А в старых домах что делается!
Если раньше  участковые и сотрудники ЖЭКа следили за общим видом дома и
даже не давали застеклить  балкон, то  теперь  в  бакинских  дворах творится
полный  бардак. Даешь мзду, делаешь "уважение"  - разрешат расширить балкон,
вынести  на  сваях целую  комнату,  даже на уровне четвертого этажа, пробить
вход в подвальное помещение и устроить там склад, построить гараж, даже если
для этого  потребуется  спилить  деревья.  Все первые  этажи на  центральных
улицах давным-давно прихватизированы магазинами,  закусочными и плевать, что
от  этого  нарушается устойчивость зданий, хотя мы живем в сейсмичной  зоне.
Заплачено  - делай  что  хочешь.  Мусоропроводы давным-давно забились. Лифты
иногда работают, но кабины в ужасном состоянии.
Зато придешь в ЖЭК за справкой - сразу  же начинают тянуть деньги. А уж
если  человек продал квартиру и хочет выписаться оттуда,  то с него вымогают
50, а  то и 100  долларов  за  оформление документов,  хотя все эти действия
абсолютно законны.
Знаете,  почему я поехал с Эмином, доверился ему? Знаете, что послужило
последней каплей? Я просто замерз. Дома и на работе.

    
x x x

Поезд  тем  временем  тронулся,  и   проехав   метров   триста,   снова
остановился. Мы пересекли границу. Россия! Хоть и Дагестан, но все равно уже
Россия.
Проводники к тому времени  уснули. В дверь забарабанили. Долго стучали.
Наконец, проводники проснулись,  взяли ключи  и с  грохотом  открыли входную
дверь вагона. Вошли российские пограничники.
- А чего это вы нам не хотели открывать? - ехидно спросил один из них.
Сонный проводник пробормотал что-то невразумительное.
- Свет включите!
Второй их вопрос был следующий:
- Грузины есть?
И еще раз переспросил: "Грузины есть?" - таким тоном, будто речь шла не
о грузинах, а о радиоактивных материалах.
- Нету.
- А у нас есть информация, что есть грузины.
- Это, наверно, в другом вагоне - ответил проводник.
Дело в том, что  между Грузией  и Россией  нет соглашения о  безвизовых
поездках.
- Документы всем! - крикнул офицер.
У нас, наверно, раз пять  разные люди  проверяли документы и вещи.  Кто
это были  такие, погранцы, миграционные службы, ФСБ, милиция или еще кто-то,
я и сам запутался. Подтянутый русский пограничник остановился  напротив меня
и спросил:
- Чипсет, куда едем?
- В N.
- К кому?
- К папе.
- Как зовут твоего папу?
Вот баран, паспорт же у тебя в руках, прочти-да, как мое  отчество. Ну,
сказал я ему, как зовут моего папу.
Затем он обратился к Эмину.
- Ты тоже к папе едешь? - с издевкой спросил пограничник.
- Нет, я вот с пацаном.
Пограничник  открыл  мой  и  Эмина  паспорта  на последней странице,  и
шмякнул там печатью  с отметкой  о времени  пересечения  пограничного пункта
Белиджи, небольшой дагестанской деревни на границе с Азербайджаном.
- С вас по 98 рублей.
Точность какая! Девяносто восемь, а не сто! Впрочем, четыре рубля сдачи
он не вернул. Миграционных  карт тогда еще не было. Но, по-моему,  это  было
незаконно. А что, думает пограничник, азеры-да,  все с них дерут, и они сами
дерут, дай им только возможность, у них принято "уважение" делать командиру,
а я что  - лох, что  ли. Но  если это была законная пошлина,  а не побор,  я
готов прямо здесь принести свои извинения перед Пограничной Службой РФ.
В  соседнем купе тоже  происходила  "зачистка".  Поймали парня, который
ехал по советскому паспорту, но в паспорте у него не было прописки. Кажется,
это его жирный водил на собеседование до меня.
- Октай, вот у тебя паспорт, так?
- Та-ак.
- А где у тебя прописка?
- ....?
- Ну где ты прописан?
- ...
- Собирай свои вещи, Октай, одевайся потеплее. Поедешь домой.
- Как домой-э!
- Я сказал домой, поворачиваем.
- Я на той стороне границы деньги давал, а теперь сходить должен?
- Да какое мне дело до того, кому ты там дал, кому не дал. Ты приехал в
другое государство...
- Командир, я вам 50 рублей дам, не ссаживайте.
-  Не  нужны  мне  твои  пятьдесят  рублей, сходи!  -  пограничник  был
неумолим.
Парня высадили.
"Эта  нация  -  такая  нация"- произнес  проводник по-азербайджански. В
России взятка  не так просто проходит. Может быть,  если  бы  тот  предложил
пограничнику  50, но не рублей, а долларов, и не  при всех,  а в  приватной,
интимной  обстановке, может, и было бы все шито-крыто. Но вариант "уважение"
здесь не прошел.
Зашли таможенники.  Прошлись  по  вагону.  Со ними  у  меня  проблем не
возникло.
Прошли дальше, вот там-то и послышались окрики:
"Чья хурма?  Чья  зелень?  Сколько  ящиков? Что  в  чемодане? Открывай,
говорю!"- в вагоне вовсю шел шмон.
"Купцов"  повели в то же купе для отдыха проводников. Через приоткрытую
дверь я слышал беседы примерно следующего содержания:
- Значит, у нас тридцать  ящиков.  Так, с  каждого  по тридцать рублей.
Получается девятьсот рублей. Плати.
- Больно много.
- Ну, не хочешь,  не плати.  Слезай с поезда.  Или можешь сгрузить свои
ящики здесь, как тебе удобно.
С  купцов взяли таможенные пошлины  и выдали  им квитанции. Осталось ли
что-то под ногтем у российских таможенников, неизвестно.
Потом, кажется,  зашли  санитарные службы,  тоже чего-то шмонали. Потом
какие-то  в камуфляже с немецкой овчаркой. Как я уже  сказал,  я не знаю,  к
каким ведомствам эти господа относились. Мимо проходил один таможенник (?) с
фонарем, вдруг резко повернул его в мою сторону, осветил стол и говорит:
- Это что такое?
На столе лежал мой миниатюрный фонарик, с которым я ходил в "туалет".
Я говорю:
- Вот, то, же, что и у вас, фонарик - зажег, показал.
У него фонарик, конечно, был получше.
- А я думал, бомба.
"Один умнее другого, - подумал я, - Кто бомбу будет на обозрение класть
на стол?"
Около пяти утра,  простояв на  границе  в общей сложности  шесть часов,
поезд тронулся и поехал дальше, на север, в Дагестан. Я заснул.
Не  помню,  где  я  проснулся.  По-моим  подсчетам,  где-то  в   районе
Избербаша. В  купе зашел крепкий коренастый дагестанец, вероятно,  лезгин, в
камуфляжной  форме  и  шерстяной  шапочке  на  голове.  К  поясу у него  был
пристегнут пистолет в кобуре.
- Доброе утро, ребята!- на безупречном русском языке произнес он.
Я растолкал спящего Эмина, он продрал сонные глаза.
- Ваши документы.
Я ему дал свой паспорт. Сначала он принял меня за россиянина и вроде бы
не  стал  придираться, но, увидев по паспорту, что я - иностранец, тоже стал
спрашивать.
- Куда едем?
- В N, - ответил я.
- С ним едешь?
- Да, вместе.
- N! О, N - хороший город, славный. Я бывал там. Однажды мы туда машину
гнали с товаром, на  девятнадцать тясяч рублей пролетели. А город-то  вообще
хороший, - и, обратившись к Эмину, - А ты на базаре там Марину знаешь?
- Знаю.
- А Гасана, что торгует фруктами, знаешь?
- Ну,- с похмелья буркнул Эмин.
- А директора рынка , - он назвал какую-то фамилию, - знаешь?
Эмин кивнул.
- Да,  N -  хороший  город.  Так,  ребята, с вас по пятьдесят рублей, -
сказал  джигит, отдавая паспорта.  Эмин нехотя  порылся в карманах,  вытащил
оттуда  деньги и отдал  их лезгину. Пожелав нам счастливого  пути, рэкетир в
погонах удалился.
Ничего  себе!  И здесь  то  же  самое!  Заходит  в  вагон,  подходит  к
пассажиру,  тот  мирный  человек, никого  не обижает а  ему говорят : "Давай
пятьдесят рублей!". Если  с носа он по "питеру" снимет,  сколько же тогда  с
поезда  выходит?  Но с  женщин и со стариков,  говорят, не так  берут.  И  с
русских тоже не так берут - у  тех все  таки есть некоторое понятие о праве.
Хотя здесь многое  решает принцип  -  кто нахальнее,  у кого крепче  нервы и
меньше совести.
Часам  к  девяти  утра  приеали в Махачкалу,  выехали в сторону  Чечни,
прошли  рядом с  ней,  не  заезжая на ее территорию,  и  от  Кизляра  уже до
Астрахани через голые калмыцкие степи. Хорошо, что хоть через Чечню не едем.
А то лет десять назад, при дудаевском режиме, говорят, на этих поездах такое
творилось!   Выбитые  камнями  стекла   не  считаются  -  это   было  просто
приветствие!  Вооруженные  чеченцы заходили в  вагон, кого  хотели  -  могли
ограбить, избить, и даже застрелить. Рассказывают, что  один азербайджанский
парень послал  вайнахов подальше,  завязалась  потасовка, бандиты  выволокли
парня на перрон и хладнокровно обезглавили...
К нам  подсел  мужик, тот самый, что вез две горелки  с  газом,  он был
метис, отец у него азербайджанец, а мать - украинка. Когда распался Союз, он
уехал  на Украину.  Его  звали Валерий.  При посадке в поезд он взял с собой
только вещи  и документы, а продукты в  дорогу и деньги ему обещали принести
на перрон его  родственники.  Однако  родственники по каким-то  причинам  не
пришли. И Валерий поехал домой без корки хлеба и с 500 манатами в  кармане -
это  около трех рублей  - в  Баку на эти деньги можно один  раз проехать  на
автобусе  или  купить булочку, а  в  других государствах ничего  не купишь и
вовсе. Так вот, со всех сдирали деньги, а с него, горемычного, взять нечего.
Ходил, голодный, по всему вагону, побирался. У кого чай просил, у кого хлеб.
Ну, простые кавказцы в этом плане люди не вредные, и Валерий умудрился через
четыре   границы   (азербайджанскую,   российскую,  еще  одну  российскую  и
украинскую) проехать с десятью центами в кармане. Чем не рекорд Гиннеса!
Безлюдная  унылая калмыцкая степь...  Выше сорок пятой параллели  денег
больше  никто  не  вымогает - из Пустыни  мы  уже выехали,  теперь  - Степь.
Проводники  заводят  магнитофон,  и  вагон   наполняется   эстрадно-блатными
песнями.
Вечером мы приехали в Астрахань. Вдоль  железнодорожного полотна череда
гаражей. Переехали по мосту через замерзшую  Волгу. Красиво. Не знаю почему,
но понравился мне этот город. Какая-то энергетика от него исходит. Город как
будто  дышит. Из  многочисленных труб идет белый дым. Ночь черная, морозная,
звездная.
На астраханском  вокзале  я  вышел  на  перрон. Морозно, но не холодно.
удивительное ощущение. Раньше ведь я никогда не  знал  настоящих  морозов, а
тут где-то минус пятнадцать. Когда я впервые вдохнул этот морозный воздух, у
меня было такое ощущение, что воздух какой-то отравленный,  будто легкие мои
заполнил не воздух,  а какой-то неизвестный газ. Но потом  я привык. В  Баку
даже  бывает  холоднее.  Температура ниже  минус  трех здесь  не  опускается
никогда,  да  и то ночью, но тут нельзя не  брать  в  расчет ветер,  сильный
северный ветер, залезающий под одежду и проеживающий насквозь.
Ночь я спал спокойно, проснулся в Волгограде рано  утром. Когда  я  был
совсем маленьким, я был в этом городе. Мы по путевке тогда плавали по Волге.
Посетили все крупные города  на этой великой русской реке. Тогда папа и мама
были вместе.  Хороший,  вообще, у меня отец.  Еще в 1980-м году он  во время
этого  путешествия видел  в  одном  из  древних русских городов  в  северном
Поволжье полуразрушенную  церковь, обратился  с  письмом  в  ЦК с просьбой о
реставрации памятника архитектуры.
Тогда у нас у всех была Родина. Вот тогда я, может быть, был счастлив и
не  понимал  этого. Сейчас у меня нет Родины.  Поверьте,  это очень страшно.
Такое ощущение, как будто висишь в воздухе, не чувствуя под собою опоры.
Впервые я понял, что у меня нет родины, когда меня военкомат направил в
больницу  на  обследование.  До  этого  у меня  уже был  статус  ограниченно
негодного - спасибо одной русской женщине в больнице, спасла меня. Если б не
она, не читать бы вам этой статьи. Если она жива - дай ей Бог здоровья, если
нет - упокой  Господь ее душу. Всю  жизнь  буду  за нее молиться.  Но  через
некоторое время  военкомат  вновь вспомнил про  меня. Направил в больницу на
переосвидетельствование. Пришли туда - а  нам  говорят  -  плати.  Причем на
вполне законных основаниях. За прием  - ширван, за пленку - три ширвана. Что
это  за  государство,  мать  его  за  ногу,  что  направляет  потенциального
призывника на обследование в государственное  же медучреждение, а платить он
должен из своего кармана! Да я за такое государство не только жизнь отдавать
- ноготь состригать не стану. Вот тогда  у меня и наступил момент  истины, я
прозрел. Тогда я  и понял, почему мой отец уехал отсюда в N. "Я не хочу жить
в  обществе,  где  меня  обкрадывают,  обвешивают". Он  говорил  это  еще  в
советское время.
Еще тогда продавцы  здесь  обжуливали  покупателей, все выносили  через
черный ход. Это сейчас они стали любезны, заходишь в магазин, улыбаются, все
в  кулечек  кладут, особенно,  когда  видят,  что  ты  совершаешь  серьезную
покупку, а тогда сотрудники сферы торговли могли запросто обхамить. Внаглую,
вещь, которая стоила 60 копеек,  продавали за  рубль. Когда  их  спрашивали,
почему за рубль продаете, они отвечали : "А  ты что, не знаешь почему?". Они
никого и  ничего  не  боялись,  они считали  себя  элитой,  а бедный,  сирый
потребитель  стоял  перед  ними, как виноватый. Русские  в  Баку никогда  не
занимались   торговлей.   Они   были  инженерами,  учителями,  бухгалтерами,
мастерами на заводах (но не в мастерских  - сферу обслуживания (читай `сферу
обжуливания')    контролировали    армяне).    Армяне    были   сапожниками,
парикмахерами,  портными,  часовщиками,   ремонтировали  квартиры,   машины,
бытовую  технику, иногда  работали зубными врачами, водителями.  То есть это
были  такие  специальности,  где  можно   подхалтурить,  подзаработать,  где
заказчик всегда делал "уважение" умельцу. Этот народец тоже был при деньгах.
И  евреи  неплохо жили. Да  даже  сейчас,  хотя  90%  иудеев  покинули  нашу
республику, но, те, кто остались, тоже хорошо устроились  во всяких  фондах,
благотворительных и некоммерческих  организациях,  а иногда и  коммерческих.
Азербайджанцы  же в  советское  время  контролировали традиционно  все,  что
связано с торговлей.  Кладовщики, экспедиторы,  завмаги, продавцы,  бармены,
базаркомы,   цеховики,  и  также  те,  кто  по   долгу  службы  должен  быть
контролировать последних: ревизоры, ОБХСС, да и вообще милиция.
Все хлебные  места, таким  образом, держали кавказцы,  то есть коренное
население,  вернее, определенная, привилегированная его часть.  А мои предки
просто получали  по  ведомости  свои 130-150  рублей,  исправно  с них платя
налоги.  Приходили в магазин,  покупали  полкило колбасы, приносили домой, а
там оказывалось 350 граммов. Вот так-то.
Почему  под русскими никогда не было  доходных мест, и  почему кавказцы
занимались в советское время  торговлей?  Сейчас я попытаюсь  это примитивно
объяснить. Да потому, что, в основном  все местное население здесь было,  по
сути, сельским. Городов с промышленностью  вплоть до XIX века здесь не было.
А каков образ жизни у селянина (независимо от национальности)? Он выращивает
урожай, отвозит  его  в  город,  становится на  базаре и  продает.  То  есть
фактически у  него  два рабочих места: одно - поле, а другое  - рынок.  И на
рынке он себя чувствует вполне  комфортно: это его работа. Так  поступали их
деды и  отцы,  так  делают и они, и тому же  ненавязчиво обучат своих детей.
Плюс к  этому  добавим,  что мусульманский  Восток  географически  стоял  на
перекрестке  торговых путей, (вспомним тот  же Великий  Шелковый  Путь), что
также способствовало развитию посреднических отношений в этой метакультуре.
В  России  тоже  были  сильны  купеческие  традиции,  но   с  развитием
производственных  отношений они постепенно сошли на нет, а  после Октября  и
вовсе торговлю  заменила распределительная система. Но в России были города!
А у горожан  другой менталитет: они стоят у станка, работают  на стройке, на
транспорте, пишут отчеты в институтах.
Поставь такого человека около прилавка,  он  почувствует себя  неловко,
кроме того, его постоянно будет преследовать ощущение, что он  просто теряет
время.
А  кого Россия  направляла  в  Пустыню? Крестьян?  Но зачем,  крестьяне
средней полосы  с  трудом  обоснуются  на  юге,  там  другой  климат, другие
условия,  другие методы земледелия.  И  потом,  там есть  и  свои крестьяне,
которые  прекрасно  справляются  с  поставленной задачей, если, конечно, над
ними держать палку и не спускать  с них  глаз.  Торгашей посылать  в Пустыню
тоже не  имеет  смысла  - ведь Россия  ставила своей целью развивать  там не
базар,  а промышленность. А  кто нужен для промышленности? Квалифицированные
рабочие и ИТР, то  есть городское население. Вот их-то и  посылала Россия  в
Пустыню.
То есть те русские,  которые проживали в Пустыне, были в основной массе
городским населением.  Городским и по складу мышления, и  по роду занятий, и
по уровню культуры.
При Сталине у колхозников не было паспортов и они не могли так запросто
перебраться  в  город.  Где-то,  эта  мера,  с  моей  точки  зрения,  была и
несправедлива, и не слишком-то хорошо вписывалась в принятую тогда концепцию
рабоче-крестьянского   государства,  но  удерживала  и  село,  и  город   от
разрушения.  Но  потом  пришел  "добряк" Хрущев, и стал  стирать грань между
городом  и деревней. Начался процесс урбанизации, усугубляемый тем, что если
один  кавказский, или  среднеазиатский  крестьянин  так или иначе  попадал в
город,  в  силу  своих трайболистских  традиций  он  перетягивал  туда своих
многочисленных  родственников.   Некоторые  из   этих  людей   действительно
становились через 20-30 лет горожанами.  Кто-то оканчивал ПТУ и шел на завод
рабочим,  выпускники ВУЗов получали,  как  молодые  специалисты,  квартиры в
городе,  и  оседали  здесь,  иные  направлялись в  другие регионы  Союза,  и
пообтиравшись там среди  других народов, постепенно  забывали свои пустынные
привычки.   Некоторые  продвигались   по  партийной   линии.   Это  и   были
"национальные кадры", созданные Советской властью.
Но  такие  были  не  все. Вот приехал парень из деревни, куда он пойдет
работать, если  нет  способностей и желания учиться? В  цех?  Да  он  боится
грохота агрегата.  В  проектный  институт?  Да  у  него  нет образования.  А
работой, по Конституции, Советская  власть должна была обеспечить  всех. Ну,
пусть устроится в универмаг  продавцом  или приемщиком  стеклотары. А если у
него вдобавок дядя работал в райкоме, то уж точно племянник не будет в обиде
- молодым везде у нас дорога. И они становились торгашами, что было для них,
в общем-то, привычным делом.  Ну, раньше,  допустим, торговал помидорами,  а
сейчас тряпками в универмаге. Все равно ведь, занятие привычное.
А  русские,  заканчивая   ПТУ,  техникум  или  ВУЗ,  шли  работать   на
производство,  в  науку,  в  проектное   дело,  в  образование  -  создавать
"национальные  кадры".  Ну  что,  русский  парень,  окончивший  техникум,  у
которого есть руки, голова, умение, смекалка, пойдет торговать в магазин? Да
делать ему  не хрена, он это считает ниже  своего достоинства! В магазине он
будет  получать  80  рублей, а на предприятии,  куда  он пойдет,  к примеру,
электронщиком, у  него и  навыки не пропадут, и зарплата  у него  будет 150-
200. Каждый хотел использовать накопленные знания, применить их.
Вот  и  вышло своеобразное  разделение  труда :  кавказцы заняли  сферу
торговли  и отчасти обслуживания, а русскоязычные  -  сферу  производства. В
принципе,  это  есть  во  всем  мире  есть  некоторое  разделение  труда  по
национальному   признаку.   Все  хорошо   было   бы,   если   бы   не   одно
обстоятельство...
В семидесятых годах произошла смена приоритетов, в какой-то  мере смена
системы  ценностей.  Постепенно, сфера  обслуживания  и  особенно, торговли,
стала более  престижной,  чем  сфера  производства.  "Причем чем  выше,  тем
гегемонистее,"   -  сказал  какой-то  сатирик.  Это  смещение  было  вызвано
возникновением  такого  понятия,  как "дефицит".  То одни,  то  другие  вещи
периодически исчезали из продажи.
Экономика   страны  стала   явно  нездоровой.  На   мой  взгляд,  этому
способствовали такие предпосылки:
Старое,  идейное,  сталинское  поколение  коммунистов  просто  уходило.
Хрущев упростил  порядок  приема в  КПСС,  и  в Партию  стали  проникать  не
закаленные борцы-ленинцы, а демагоги, нашедшие  для себя в красной  книжечке
ряд привилегий.
Идеологическое противостояние с Западом вынуждало правительство бросать
огромные средства на гонку вооружений,  на подпитку  в развивающихся странах
левых режимов.
Социалистическая   экономика   в  целом  была   весьма  неповоротливой,
громоздкой, имела ряд "глюков" и серьезных недоработок.
В  результате  пестования национальных  кадров  на  руководящие посты в
республиках зачастую пролезали некомпетентные люди.
Село  постепенно  стало  переползать в  город, работать  на  селе стало
некому,  что  привело  к  нехватке  в  стране  основных  продуктов  питания.
Уничтожили   деревню  -   все  переползли  в  город,  а  следом  последовало
уничтожение города - наводнение его деревенщиной.
Вскоре ввели талонную систему. Вот тогда и начался процесс, при котором
продавец почувствовал себя  главным  распределителем,  тем  императивом,  от
судьбоносного решения которого зависело : дать - не  дать. Отпущу  дефицит -
родственникам, друзьям, знакомым, односельчанам, начальству, тем, от решения
которых что-то зависит,  а  всем  остальным - скажу,  что не  завезли. Потом
"остальные" тоже  стали подходить  к продавцу,  предлагая  ему  материальное
вознаграждение  за возможность достать  этот дефицит. Отчасти и мы  их  сами
воспитали такими.
Торговец автозапчастями  почувствовал  себя  важнее  квалифицированного
инженера, мясник - важнее учителя. Теперь вспомним, кто у нас был инженерами
и учителями? Русские и  русскоязычные. А кто был торговцами автозапчастями и
мясниками? Местные.
Теперь все ясно, я все разложил по полочкам.
Но  при   Советской   власти   русские,   надо   сказать,  пользовались
определенным уважением. Как ни  воруй,  директор,  какими темными делами  не
занимайся, а перед Москвой-то отсчитываться надо. Значит, людей надо ценить,
национальные  кадры-то не всегда способны справиться с поставленной задачей,
а  производство все равно  должно работать, план сдавать надо.  А русские-то
народ работящий и ничего для себя не требующий,  и поэтому, нас  ценили, как
работников. И даже сейчас, там, где дирекция - из  старых, городских кадров,
к нам, в общем-то, неплохо относятся.
Слышал я байку  об одном директоре завода в Баку, ну, азер, понятно, (а
кто  же еще, не вьетнамец же!), как-то на заводе застал русского рабочего за
распитием водки.  И только  отругал  его.  В  другой  раз  он  поймал  своих
соплеменников,  занятых подобным  делом. Подошел  к  ним и  вдребезги разбил
бутылку. Они спросили его: "Директор, почему ты в  тот  раз, поймав русского
рабочего, не разбил бутылки, а у  нас разбил?", тот  ответил: "Да потому что
русские и пьяные работу выполнят, как положено, а вот нам, мусульманам, пить
нельзя, потому что мы и трезвые не способны ни на что путное."
Но в целом  после развала Союза выяснилось, что план сдавать  больше не
надо, и  специалисты стали никому не нужны. Почет, которым они пользовались,
девальвировался.  Ну и что с того, что  ты  разбираешься в механике,  ты  не
нужен, нам из Турции машину готовую прислали, к ней  инструкция прилагается.
Ты прекрасный радиотехник?  А кому  нужны  твои радио, вон по два ширвана на
толкучке сколько хочешь  китайских. А  ты  кто такая?  Учительница  русского
языка? Ты прочитала всего Тургенева? Да кому твой русский язык нужен?
Понимаете, ну,  это  для  горожанина  утверждение  "Предприятия  должны
работать  и  выпускать  продукцию",  является  аксиомой,  а  селянину,  лишь
несколько лет живущему в городе и непонятно чем занимающемуся, это невдомек.
Так на  все посты как раз  и  проникла  эта деревенщина, как я уже описывал.
"Мяня бу лазымдыр?" ("Мне это надо?") -  этой сугубо национальной формулой у
нас рассуждает каждый чиновник.
И потом, зачем предпринимателю искать  хороших специалистов, налаживать
производство, подбирать кадры?  Тратить на самоокупаемость 10-20 лет? Да  не
проще ли сгонять за бугор, купить товар - благо, рынок располагает, привезти
в  республику  и  продать подороже? Все  окупается через  три месяца!  Зачем
ломать  голову,  изобретать   велосипед?   В   современной  эпохе  оказались
востребованными лишь люди, которые умеют крутить финансами.
Мне обидно и горько.  Обидно  за поколение  своих дедов. Они воевали, и
каково им было в конце жизни видеть, как все то, за что они боролись, за что
воевали, за что жили и за что были готовы  умереть, оказалось растоптанным и
поруганным. Обидно за поколение своих родителей. Отработав всю свою трудовую
жизнь, оказаться  в итоге ничтожеством.  Обидно  и  за наше  поколение.  Все
отрочество и юность у нас  пришлась на смуту, на  комендантский  час, войны,
перевороты, контрреволюцию  и  тому