Со вчерашним днём у меня ассоциируются 2 песни - "Воскресенье в Москве" Визбора и пульсирующее в мозгу целый день "Я выключаю телевизор, я пишу тебе письмо..."

Звук одинокой трубы...
Двор по-осеннему пуст.
Словно забытый бобыль,
Зябнет березовый куст.

Два беспризорных щенка
Возятся в мокрой траве.
К стеклам прижата щека...
Вот воскресенье в Москве.

Вот телефонный привет -
Жди невеселых гостей.
Двигает мебель сосед,
Вечером будет хоккей.

О, не молчи, мой трубач!
Пой свою песню без слов,
Плачь в одиночестве, плачь, -
Это уходит любовь.

Мне бы, неведомо где,
Почту такую достать,
Чтобы заклеить тот день,
Чтобы тебе отослать.

Ты-то порвешь сгоряча
Этот чудесный конверт
С песней того трубача
И с воскресеньем в Москве...

Вот зажигают огни
В ближних домах и вдали.
Кто-то в квартиру звонит -
Кажется, гости пришли.



Я выключаю телевизор, я пишу тебе письмо
Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо,
Про то, что больше нет сил,
Про то, что я почти запил, но не забыл тебя.
Про то, что телефон звонил, хотел, чтобы я встал,
Оделся и пошел, а точнее, побежал,
Но только я его послал,
Сказал, что болен и устал, и эту ночь не спал.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето. Это...
А с погодой повезло - дождь идет четвертый день,
Хотя по радио сказали - жаркой будет даже тень.
Но, впрочем, в той тени, где я,
Пока и сухо и тепло, но я боюсь пока...
А дни идут чередом - день едим, а три пьем,
И в ообщем весело живем, хотя и дождь за окном.
Магнитофон сломался,
Я сижу в тишине, чему и рад вполне.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето. Это...
За окном идет стройка - работает кран,
И закрыт пятый год за углом ресторан.
А на столе стоит банка,
А в банке тюльпан, а на окне - стакан.
И так уйдут за годом год, так и жизнь пройдет,
И в сотый раз маслом вниз упадет бутерброд.
Но, может, будет хоть день,
Может, будет хоть час, когда нам повезет.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето. Это


Мир сжался до размеров маленького города, вокруг - только плотные клубы серой мглы - они давят со всех сторон, прижимают к земле там, где вчера ещё было небо и омывают ноги ледяной водой луж. Больше в мире нет ничего, а то, что есть - уже настолько изучено, исхожено вдоль и поперёк, что смысл происходящего тонет в той же грязной воде под ногами. Я засовываю Илью в тёплый комбенизон, пихаю в карман весёлую растаманскую беретку - к чему она сегодня, не пойму - мы идём гулять. Ветер пронизывает насквозь. Откуда здесь столько ветра? Откуда вообще это движение в тягучей и холодной мгле? Всё вокруг жутко ненужно и бессмысленно. Мальчишки играют в футбол на школьном дворе. Они пиннают грязный мяч, перекрикиваются, хохочут. Как они могут веселиться? Я не верю им, наверное, каждый затаил злобу на остальных, мечтает залепить мячиком другу по лицу... Дружное семейство идёт куда-то, мама, папа и мальчик подросток, почему у него в глазах нет безразличия и наглости? Почему мама так беззаботно улыбается и отец шутит и берёт её под руку, чтобы она не подскользнулась? Как это возможно в такой день? Спасёт только сидеть дома с любимыми людьми, пить горячий чай и болтать о пустяках... И я возвращаюсь домой, собираю вещи - мы едем к родителям. Там как всегда весёлая суета, пыль ремонта в когда-то нашей с Брэйном комнате и шоколадное масло, которое мама сделала с утра, специально для меня. Мы пьём чай, и всё встаёт на свои места. Дом решает все проблемы. По крайней мере на короткое время. И после этого мир снова расширяется до нормальных размеров, и мы с папой и Илькой веселимся на ночной остановке, когда каждая маршрутка сворачивает на стоянку, и уже не холодно, и дома спит усталый после бессонных суток Валька - он даже не слышит, как мы приходим. Беретка греет уши. Мы втроём сладко засыпаем, прижавшись друг к другу, как всегда, Валька на своей половине кровать, Илья - на своей, а я на борозде между кроватями, сжавшись в струнку. Воскресенье кончилось.