бег

Такая гудела баллада на русском привольном холме,
печальный поток листопада, и солнце спускалось ко мне,
синело зеркальное небо, в себе отразив облака,
кровавые гроздья ранета срывала чужая рука,
во всем оказалась природа последнюю осень права,
и тихо ловила кого-то зеленой ладонью трава.

Лети, моя хрупкая сажа бумажных, растерянных слов,
растаяли наши миражи, и ветер, чудной птицелов,
наполнил себя снегирями, и сказка его холодна
о том, что давно потеряла смертельная прорезь окна.

Ты больше в себя не играешь, руки не отнимешь от глаз,
ты помнишь, от края до края вставала надежда на нас,
такое последнее время, что места ему не найти,
ты руки за пазухой грела, ты сердце сжимала в горсти,
усталость поделим на жалость, лиловые вены пьяня,
осталось ему, что досталось, механика злая меня.

Лети над домами, чумная, высокая песня о том,
как мальчик, войну начиная, бежал в ослепленье пустом,
и любишь его все равно ты, но дальше настала резня,
горели в руках пулеметы, суконные пальцы дразня,
поймали его на границе, он плакал, совсем как малыш.
Такое нигде не хранится, но ты все равно сохранишь.

(с) Давид Паташинский