Около шести утра. Намыливаю голову, подставив ее под колонку во дворе. Длинные волосы – это настоящая проблема. Вычесать из них репей дело такой же сложности, как если выдирать его из собачьего хвоста. Так же невозможно выковырять травинки и соломинки, собранные в гриву за предыдущий день. Страдаю молча. Из загона выпускают моего злейшего врага – серого кусачего гуся, который, завидев меня, вытягивает шею и превращается в реактивный самолет. Наблюдаю за ним сквозь льющуюся воду, тело превращается в пружину, и когда серая шипящая фигня оказывается рядом, предвкушая драку, резко разворачиваюсь, хватаю ведро, и обрушиваю на него водопад ледяной воды. Гусиный самолет моментально теряет свою реактивность и становится похож на рыночную тетку, орущую о том, что у нее украли семечки. Плюясь ругательствами, возмущенный гусь удаляется, чтобы вновь копить в себе злость и адреналин для будущих стычек. На траву во дворе высыпают птенцы всех мастей. Тихо попискивая, гоняются друг за другом, выщипывают хвосты собратьям, получая подзатыльники от своих птичьих взрослых. Через двор спешит черная утка, за которой шлейфом тянется выводок. Приглядываюсь – в волне солнечных птенцовых голов вижу пару не менее солнечных гусят, возвышающихся над остальными. Они любят маму-утку. Смеюсь, - хорошая мама, не удивляется, чего это двое из ее детей так переросли остальных. Заканчиваю с мытьем головы, сажусь на траву, жду, когда высохнут волосы.

За высоким забором кричат пастухи, погоняя коров. Услышав голос Рафаэля, подскакиваю, бегу на улицу, где в клубах поднятой пыли идет рыжее рогатое стадо, позвякивающее колокольчиками. Возле меня останавливается белая лошадь, наклоняется, ощупывает дыханием мое лицо. Смотрю наверх, на молодого черноволосого пастуха, в глазах которого всегда свет. Его я вижу только по утрам.
- Привет, балА! – улыбается.
- Привет! – приставляю ладошку к глазам.
- Ну что, поедешь?
- Ага!
Рафаэль наклоняется и подхватывает меня на лошадь, которая переминается с ноги на ногу. Стадо уже далеко впереди, погоняемое остальными ребятами из деревни.
Уххх, несемся по дороге! Он будто знает, что скорость приводит меня в восторг и прихлестывает лошадь еще сильнее. Мокрые волосы разлетаются во все стороны. Сижу уверенно, пастух держит меня, хотя спокоен - знает, что не упаду. Мелькающие деревенские дома отодвигаются назад, и вот мы уже мчимся наверх, в плюшевые уральские горы.
- Уралэм, Уралэм! – кричит Рафаэль, и следом от восторга визжу я. Мне восемь лет и я счастлива быть здесь, в маленькой башкирской деревушке затерянной в Уральских горах. Доскакиваем до подножья горы и разворачиваемся назад. Ребята машут ему, чтобы возвращался быстрее. Один из них отделяется от остальных и подъезжает к нам. Мы останавливаемся. Говорят о чем-то на башкирском языке, из которого я понимаю отсилы два три слова. Лошадь нетерпеливо трясет головой и мне тоже хочется нетерпеливо трясти головой – мы обе стремимся в утро по извилистой полосе деревенской дороги.
- Невеста растет! – смеется подъехавший к нам пастух Вазир, кивая в мою сторону.
Рафаэль улыбается, а я молчу, пряча в себе радостный смех, который, не найдя выхода, проступает на лице яркими пятнами румянца. Мне сразу же представляется, как мы каждое утро выезжали бы на дорогу на белой лошади, и мне вдруг очень хочется вырасти именно здесь, носить длинные юбки, бегать босиком, вычесывать из волос репейник, мыть голову под ледяной водой из колонки, ходить за деревню в березовые леса, ползать по земляничным полянам, давя коленками ягоды, которые всегда, минуя ковшик, почему-то отправляются в рот.
Пастухи завершают разговор, и вот мы снова мчимся галопом в приближающуюся деревню и вскоре останавливаемся у ворот дома моих родственников.
- Насимааа, – зовет мою тетку Рафаэль, - дай мне воды?
Я спрыгиваю с лошади.
- Сама принесу! - бегу в дом и выношу большую кружку.
- Оставайся у нас в деревне, - допив воду, говорит он. Тут в районе школа есть, буду возить тебя туда.
- А ты учишься?
- Да, в десятом классе.
- Знаешь, моего папу тоже зовут Рафаэль! – забирая протянутую кружку, говорю я. Лошадь нетерпеливо гарцует, придерживаемая пастухом.
- Видишь, бала! Это ведь здорово – два Рафаэля! – отвечает он, и улыбка вновь озаряет загорелое лицо. Затем он прихлестывает лошадь и ускакивает, махнув на прощание рукой.
А я стою и смотрю ему вслед, до тех пор, пока он не превращается в микроскопическую точку на фоне обласканного солнцем склона далекой горы. Конечно же, я не останусь в деревне. Ранним сентябрьским утром, спустя целое лето, меня увезут на трясущемся автобусе «пирожке» вверх по асфальтированному шоссе. Я буду смотреть на горы, приплюснув нос к мутному стеклу, и вдруг увижу, на какой то миг, что где-то там, вдалеке, по пыльной дороге скачет всадник на белой лошади. Я махну рукой, и мне покажется, что он ответит тем же.
Но все это будет потом. А пока июнь, и я иду во двор, где мне предстоит трудный день войны с гусиным реактивным самолетом, и когда наступит завтра, я снова выскочу за ворота - навстречу утренним пастухам.

бала - с ударением на 2 слоге, по башкирски озн. "ребенок"