Я жду у дверей перед гранью кривого стекла,
Пушистый зверек не спешит к экскурсантам по сказке,
В оконном режиме на стенах висят зеркала -
Мое иноземье на две черно-белые краски.
Лишь красная масть нарушает привычный альянс,
Во сне проливая кагор из червленого кубка,
Кровавая маска идет с домино в резонанс,
В надрывном сигнале зашлась телефонная трубка.
Зеркальная пленка – на лезвии бритвы баланс,
Меж разумом и совершенно абстрактным безумьем.
Зеленых свечей похоронно-торжественный транс.
Бессонная ночь. Рождество. Ворожба в полнолунье.
Мое иноземье за хрупкой границей стекла
С чеширской улыбкой возникнет из тьмы коридора,
Я просто, как память, его для себя берегла,
Чтоб даже украдкой его не заметили воры.
Я жду у дверей. Бой курантов звучит как набат.
Вот-вот распахнутся, смешается все в одночасье.
Нахлынет волна и ворвется упрямый фрегат
Под флагом костлявым в мое грозовое ненастье.
Вот-вот, еще миг – разорвется, разверзнется мир,
Рассыплется карточным замком в песчаную бурю,
Заряжены пушки ядром в самый крупный калибр,
А там за спиною, за кадром, в надрыв: «аллилуйя».
Мое иноземье за хрупкой границей стекла,
Захлопнется вновь как шкатулка несчастий Пандоры,
А я вам ни строчки черкнуть так, увы, не смогла,
Я просто спешила добраться … до дна коридора.

(с) Nataly Isupova

январь 2007г.