Она никуда не пошла сегодня. Решила остаться дома. Весь мир был словно на ладони. Всё так просто и всё так неимоверно сложно. Зачем она делает столько лишних шагов? Шагов то к лесу, то к обрыву. А ведь чётко видит дорогу, по которой надо идти. Зачем? Зачем топчется? Наивная.

Она ребёнок зимнее-сурового месяца, она ребёнок…
Надо было оградить её от мира, не позволить познать разочарование, не позволить. Но это невозможно. Иллюзия.

Так забавно, она всегда жила полосами. В один период она верила в себя. Шагала гордо, подняв голову. Смотря на себя в зеркало, думала: «да! Это я! Я!» Это были скорее белые периоды, чем чёрные. Хотя это до сих пор так и неизвестно. А в другие моменты жизни она опускала руки, сильно сутулилась, опускала голову, боясь показать тёмных глаз. Самое странное, что сложно уследить как за переменой этих полос, так и за её жизнью. Не известно, когда ей было проще, когда больше получалось, складывалось.

Почему люди решили, что чёрный цвет хуже белого? Злее? Трагичней?

Покойника одевают в белый саван, близкие неизменно черны. Общество отчерчивает грань между ними. Умершего красят, его лицо ярко, даже зачастую весело. Но ведь его заставляют радоваться, принуждают одевать белое. А он не хочет. Он кричит, что всю жизнь любил вовсе не белый, а голубой. Цвет волн, у которых жила его жизнь. Аналогично собравшиеся люди. Вот возьмём ЕЁ. ОНА даже стоять не может, ЕЙ пока неизвестно как она будет существовать без него, ОНА не верит, что скоро будет засыпать и не чувствовать рядом его дыхания, рук, губ. Да какое ЕЙ дело до чёрного? ОНА никогда не носила тёмных вещей. Он хотел видеть её в родном и любимом голубом сарафане с атласной белой лентой на поясе. Она это знала. А была в чёрной простыне. А слёзы были голубы с белой атласной лентой.
А вот она вообще не ясно как сюда попала. На ней неизменно чёрное платье, которое она на днях долго выбирала, примеряя у зеркала в дорогом магазине. Ей бы в пору красный кожаный. Ну да и ладно.
Он ушёл, ОНА осталась.
ОНА сидела у его могилы. Потом встала и ушла. Он остался.


Она не могла улыбаться, когда её не было рядом. А её никогда не было рядом.