[355x271]

Манифест

 

Евреи бывают разные.

Бывают евреи степные.
По степи носятся на лошадях.

Бывают евреи южные, черноморские, те все шутят, все норовят иносказательно.

На двух-трех языках часто говорят, на каждом с акцентом от предыдущего.
А на своем не говорят.
Все на чужих стараются.

И волосы красят, и имена меняют, а их все равно распознают.

 Некоторые ездят все время, переезжают, а не богатеют,
потому что богатство — это земля, а она требует оседлости.

 А вообще богатые евреи есть.

 Но их немного.

 Меньше, чем думают.

 А все равно думают.

 От бедности.

 А раз все равно думают, значит, им надо.

 Вот из них многие и делают вид...

 

Есть евреи государственные.

 Но тут у них не получается, потому что под подозрением всегда, как бы не у себя дома, хотя не у себя дома хочет жить каждый, кому плохо. Но этот каждый себе прощает, а другому — нет.

 Есть евреи лабораторные.

 Тогда о них думают хорошо.
Особенно если они бомбу делают, чтобы все жили одинаково или одинаково не жили вообще.

 Лабораторных евреев любят, ордена дают, премии и названия улиц в маленьких городках.
Лабораторный еврей с жуткой фамилией Нудельман благодаря стрельбе пушкой через пропеллер
бюст в Одессе имеет и где-то улицу.

 Талант им прощают.

 Им не прощают, если они широко живут на глазах у всех.

 Есть евреи-больные, есть евреи-врачи.

 Те и другие себя ведут хорошо.

 Евреи-врачи себя неплохо зарекомендовали.

 Хотя большей частью практикуют в неопасных областях — урологии, стоматологии.
Там, где выживут и без них.
То есть там, где у человека не один орган, а два, три, тридцать три или страдания в области красоты.

 Где евреям тяжело — в парламентах.

 Им начинает казаться, и они сатанеют: мол, не ради себя.

 Но остальные-то ради себя.

 А кто ради всех — и выглядит глупо, и борется со всеми, и опять высовывается на недопустимое расстояние — один.

 В стране, которую, кроме него, никто своей родиной не считает, он, видите ли, считает.

 Он желает, чтобы в ней всем было хорошо.

 Вокруг него территория пустеет.

 Он ярко и сочно себя обозначил и давно уже бежит один, а настоящая жизнь разместилась совсем в другом месте…

 И тут важно успокоиться и сравнить будущее свое и не свое.

 И дать судьбе развиться.

 Принять место, что народ тебе выделил и где он с тобой примирился.

 

Если ты еврей афишный, концертный, пасхальный и праздничный — держись этого.

Произноси все фамилии, кроме своей.

А тот, кто хочет видеть свою фамилию в сводке новостей, произнесенной Познером, должен видеть расстояние между Познером и новостями.

Самое печальное для еврея — когда он борется не за  себя.

Он тогда не может объяснить за кого, чтобы поверили.

И начинает понимать это в глубокой старости.

А еще есть евреи-дети.

Очень милые.

Есть евреи марокканские, совсем восточные, с пением протяжным на одной струне.

Разнообразие евреев напоминает разнообразие всех народов и так путает карты, что непонятно, кто от кого и, главное, зачем произошел.

 

Немецкие евреи — педантичные.

Русские евреи — пьяницы и дебоширы.
Английские евреи — джентльмены с юмором.

Да! Еще есть Одесса, одна из родин евреев.
И есть одесские евреи, в любом мусоре сверкающие юмором и весельем.
Очень большая просьба ко всем: не замечать их.
Не устраивать им популярность.

Просто пользоваться их плодами, но не проклинать их корни.

P.S. Умоляю, купи чего-нибудь поесть. Я уже не могу это все писать.