Это цитата сообщения lj_dobrun Оригинальное сообщение

Когда то были времена - о да!, и квашеная капуста была всего лишь квашеной капустой, а Сидоров Алексей Владимирович всего лишь мальчиком Лешей. Зима крутила воздух с горячим снегом и сель с дождем, голодные татары мели лопатой снежные засосы, машины ехали с трудом, провожая детей в красных шапочках в армию. И тот кто с самого утра ни разу не подержался за дрючило - являл собой absque omni exceptione существо низкой душевной породы. Государственный комитет по статистике тогда выпускал довольно стремные облигации желтого цвета, а любимая газета "Пионерская правда" расходилась тиражом в полтора миллиона экземпляров. В это время каждый имел честь писать стихи и не рассуждал о том, для чего и зачем, потому что вопросительными предложениями увлекались лишь секретари обкомов и доморощенные библиотечные книжки конца двадцатого книга. Сама форма вопроса была если не запрещена, то являла собой абсолютную глупость мещанского мира.
Инна Гавриловна была простым земным пролетарием над гнездом кукушки. Сначала ее ставили раком на ковре в самолете, объясняя политическую линию партии, после некто Дужкин построил для нее целый ДК. Если на ДК было смотреть из космоса - а наши люди в то время имели такую необходимость -, то здания и сооружения, диковинным образом выгибаясь, конструировались в буквосочетание ялюблютебяиннагавриловна. Но И.Г. любила Николая Степановича, а вовсе не некто Дужкина, поэтому ДК в скором времени снесли, ибо он перегораживал трассу, по которой тяжелая техника выдвигалась на Красную площадь для проведения парада Победы. Далее эти люди попросту вымерли (а кто не смертен!?), герои кончили с собой, девочка вышла погулять с собачкой, Вадислав Вишня съел пирог с отравленной человеческой печенью, а Кит Жаррет написал свой бессмертный кельнский концерт.
Незаметно настало наше время.
Я сижу на диване и давлюсь свежими фруктами. По телевизору продают бочки нефти. И чтобы совсем не задохнуться в тесном пенсне комнаты, я пригласил в гости Ирочку. Abusus in Baccho сблизило нас настолько, что в следующий час я подсел близко-близко и потрогал ее коленку. Давайте откроем форточку, - предложила Ирочка. Я снял с ея ноги кирзовый сапог и запустил им в окно. То с хрустом провалилось в ночь, и наконец в комнате стало душевно и свежо. Мы целовались на диване, потом встали в центр комнаты и целовались так - Ирочка держалась руками за люстру, а я мял ее груди, пока мне не надоело. Это вообще была самая моя большая мечта в жизни - мять груди так долго, пока не надоест. И теперь, когда она осуществилась, я резко погрустнел и обмякл. Сев на пол, я зарыдал. Воспоминания из детства стаей облезлых дворовых собак окружили меня и принялись нападать, неистово кусая за спину, бока и волосы. Ирочка, по-видимому, ушла искать свой сапог на улицу. Но дальше я не помню что было потомучто наголову упал портрет всадника в лиловой юбке фламандского происхождения.
Трапеза, которая завершила день, испуганно топталась в освещенном пятне желудка. Трехкрылый Серафим, закрыв глаза, падал на землю - тысяча метров, сто, пятьдесят, удар головой и щелчок степлера. Скрепка глубоко вошла под кожу, молекулы мяса разбежались в стороны, чтобы не захлебнуться в волне крови. Печень медленно переступая ногами вошла в вестибюль метро и попросила два рубля на операцию у водителя поезда. Вы подумаете - mala fide! и будете правы. Поговорим о любви?
Как вы думаете, сколько стоит роза? Восемьдесят рублей? Три дня? Вы правы, конечно вы правы, в языке обязательно надо ставить ударение. В языке, как в любви - надо ставить ударение.

Автор: volshebniq@mail.ru

http://dobrun.livejournal.com/419087.html