Для нас не иметь невозможного – значит не иметь и возможного.
Ю. Мисима
Какая странная удаленность от обычного мира этой необъяснимой обычностью сна. Мир похож на огромный дом. Впрочем, не такой уж огромный. Множество разнообразных комнат, открывающихся купейными гигантскими, но легкими дверями неопределенного цвета. Впрочем, там – во сне – очень ограничена палитра – грязно-бежевый, мокро-черный, белесый, картонный… И кто-то вечно уходит, а я стараюсь догнать, но постоянно теряю их из виду. Мне интересны и другие комнаты. Некоторые с окнами в никуда – там – мне любопытно – только влажная темнота, а еще вид на пейзажек, который не меняется и ничем не заканчивается. Эти комнаты как бы купейная жизнь, места пустующие, свет, но он ложный, а также иллюзия движения, стука железнодорожных колес… И там, кроме меня, кто-то в шляпе тридцатых прошлого века. Странный попутчик, напоминает мирно сидящее изваяние, но мне любопытен. Странен его лик, молчалив, не играет роли, но его присутствие гораздо сильнее всех возможных его ролей, и не только потому, что мне трудно быть одной в этом сне – я ощущаю, что в этом, на первый взгляд пустующем, доме куча народа – какие-то странные тени, которые также не играют роли. Наоборот, хотя я никого не могу нащупать, но хочется постоянно уединиться. Мир моего сна так похож на… Это когда лепишь из пластилина сначала членов семьи, затем мебель, утварь, комнаты… А потом, когда надоедает, просто скатываешь, сминаешь все это «артефактное» в большущий цветастый ком – и возвращается в исходное то, что стало окрашенным продуктом перегонки черного золота, что пачкает руки, что на вкус безвкусное и ненастоящее, что хочется откинуть и забыть, что это где-то спрятано в темном пыльном дальнем углу сознания…