Вот, что получается, если предоставить словам возможность просто течь, не останавливая потока. Ради эксперимента. Потом лишь слегка подправить.

Шизофренический бред


В тот вечер, когда горели фонари, Певунья, уставшая от счастья, сбежала к необъятному. Она смотрела в синеву, чувствуя ток пригвожденного к тверди земной Океана.
- И за что ему так досталось? – думала она, причесывая бежавшие по щекам слезы.
- За то, что не удержался на небесах, – ответил ей Ветер, закусив удила.
- Ты откуда знаешь? – всхлипнула Певунья.
- Знаю. Я видел. Видел, как он падал проливным дождем. И еще я видел, как ты говорила со звездами.
- Они затевают пожар, – прошептала Певунья, совсем уже успокоившись.
- А ты от чего плачешь? – спросил Ветер. – Неужели только оттого, что тебе жаль беднягу Океана?
- Не только. Еще мне жаль тебя.
- Но ведь я так весел?
- Я не заметила. Ты показался мне печальным.
- О, наверное, это слезы нашептали тебе про мою грусть.
- Нет. Мне рассказала Луна. Ей стыдно за тебя.
- Что же я такого сделал?!
- Вчера ночью ты подговорил тучи, чтоб они закрыли небо, и Луна не могла светить нам. Друзья так не поступают.
- Это не правда! – обиделся Ветер. – Я никого не предавал! А тучи… Это была их идея!
- Вот видишь, - улыбнулась она, - ты уже не так весел.
Ветер взглянул в зеркало Океана.
- Ты права. Я стал похожим на сиреневый квадрат.
- Зато я теперь вся выпуклая! – сказала Певунья весело.
- Зря, что ли, я старался!? – зашуршал листвою Ветер.
- Смотри! – вскрикнула она. – Провода! Провода убегают от нас!
- Не уйдут! – просвистел Ветер и бросился догонять их.
А Певунья вновь осталась наедине с Океаном. Она посмотрела вверх, но звезды были холодны. Только одинокий фонарь устало подмигивал ей.
- И еще мне жаль себя, - подумала Певунья, и слезинка снова покатилась по щеке. Устав путешествовать, слезинка остановилась мимолетно на губах, но там было жарко, и она прыгнула вниз, в сердце распятого на волнах Океана.