И вот я снова здесь, немного потрёпанный выпавшими на мою, немного нескромную, долю испытаниями, но всё такое же забавное существо с коротким таким, немного пушноватым хвостом, и ушами, что достигают моих, в меру косолапых и весьма недурно снабжённых лучшими что могла дать природа когтями, ногами. Если никому не интересно, то сегодня я весьма плодотворно потешил своё самовлюбленное тщеславие, путем нехитрого недопонимания того, что единственное я решило пересдать четверку на более мелкую оценку, вселедствие чего о моей наглости уже ходят не просто легенды, а слухи. Хочется ещё от всей души поздравить Милорада, да, да, да, и сегодня он отличился как только не мог, вследствие чего мой давно упадший на самое дно авторитет смог ещё глубже погрузиться в самое оно. Я весел, я радостен, я смеюсь на нервной почве перманентного состояния затянувшегося психоза с элементами шизофренической направленности. Давным давно, то есть, как вы уже не смели догадаться, вчера, была доперепечатана последняя из серии "Третья беседа о самом неглавном и несущественном", которую я забыло принести на дискета, потому и публикация состоится возможно завтра, а возможно и никогда, потому как крамольная ложь в кое-ничей адрес достигла своей критической точки кульминации апогея. Поприветствуйте теперича неприбитого гвоздя нашей программы - господина Станиславского-Саркисова! Хлопайте пожалуйста погромче и если у кого вдруг случайно оказались с собой фанфары, прошу их побить, иначе разжиревший от наглости Котофеич так и не соизволит выйти и поклониться достопочтимым горожанам и просто заехавшим по лицу зевакам! Короче, салаги, мотайте швабры на усы на своём гладко выбритом подбородке, кормчий наконец-то соизволил забрать свое тело из лап безжалостных грабителей и обижателей земли заподной сгущающихся под масками добрых и обходительных санитаров из ремонтной бригады с двухмеровыми шприцами. Вопросы вопросы мне необходимы вопросы, существо моего богатого содержания не имеет права выживать в таких жестоких условиях такой жестокой и временами пушисой жизни. Знаете не знаете как можно называть я называю инстинкт? Инстинкт любви к... АЗ допустим и недопустим к ещё, осознание понимания попеременно приходят. Ручкаться не стал любить вот оно что не мине говорить, странная инстинкта появлятся оторжения от обморожения некоторых извилин левого мозжечка правого полушария безголового мозга. Неумелое движение прощальных фраз в воздухе тормозило прохожих и усаживало их на грязные парковые скамейки. Сила созерцания бывает безгранична в контексте общемировой религии, философии и государственности в рамках заблужденного империализма свойственного многим из немногих. Слушая музыку под танцы понимания было противно от пеленания малыша на свежем морозном воздухе преимущественно состоящего из двуокиси мандаринового со сливочным сиропом из листьев опавшего дерева мусса. Каждая веточка хотела стать, хотела быть, но не умела, словно солнце уйти, но всегда возвращаться оставаясь такой же как многие мили назад. Удручает не очень-то качает, и надувает легкие воздухом, ветром и разными забавными ароматами загаженного города. Простой поток сознания единственный кто в состоянии выплеснуть в этот бледно-черный мир кучу невостребованных идей, пустых слов, забытых чувств, и агонии умирающего разума. Ты видишь свет но нужно больше увидь рассвет и сделай что нибудь большее. Осененный осенне-зимним присуствием вешних вод что текут каждый год порождая селенья и горестный яд. Не забывайте друзей, не теряйте любимых, не тратье время на мелкие безделушки, не теряйте принадлежности к этому миру и прост будте...
***
Я в торческом порыве ветра. Не замечай всех пошлых фраз и будь легка как огненный страз. Не спи по ночам - это приказ. Пройдет дождь и снег пройдет, а он всё будет рядом, не уйдет. Не забывай - твоя судьба - тебе и в руки счастье, построй его сама из замеченного в пылающем седце огня. Не думай, не знай, не грузись, просто скажи грусти - брысь! Пишу ещё чего же в боле, что мне садизм иль мазохизм не угадал? Я не уйду, пройдут столетья ты же знай, я из могилы встану и покажу всему миру где рак не зимовал, и где он не рыдал.