1869
Николай Емельянович Гепецкий
член Государственной думы 3-го и 4-го созывов от Бессарабской губернии, протоиерей. Родился в Кишинёве. Сын протоиерея Емельяна Авксентьевича Гепецкого, преподавателя в Кишиневской духовной семинарии. Окончил Кишиневскую духовную семинарию и в 1890 году рукоположен во священника к храму Рождества Богородицы в Кишинёве. С 1893 года настоятель Свято-Покровского храма и законоучитель министерского училища в селе Староказачье Аккерманского уезда Бессарабской губернии. Благодаря его стараниям в селе были открыты Общество потребителей, касса мелкого кредита, почтовое отделение, образцовая больница, одноклассное училище, мужская и женская церковно-приходские школы с общим числом учащихся до 300 человек. Был удостоен благодарностей Аккерманского уездного и епархиального училищных советов. С 1895 года уездный наблюдатель церковно-приходских и школ грамоты. С 1896 года депутат от духовенства в Аккерманском уездном земстве, с 1897 года член его ревизионной комиссии. С 1898 года председатель Аккерманского отделения епархиального училищного совета, с 1899 года член его школьной комиссии и строительного комитета, наблюдатель за преподаванием Закона Божия, церковного пения и церковнославянской грамоты в министерских и народных училищах уезда, член уездного училищного совета Министерства народного просвещения, заведующий его книжным складом, попечитель Старо-Казачьей больницы. С 1902 года руководитель курсов церковного пения и рукоделия для учительниц начальных школ. В 1908 году инициатор строительства в селе нового храма. С 1906 года член Бессарабской партии центра, основанной П.Н.Крупенским. С 1907 году депутат III Государственной думы от Бессарабской губернии. Входил во фракцию умеренно-правых, с 3-й сессии — в русскую национальную фракцию, с 4-й сессии — в группу независимых националистов, член бюджетной и по народному образованию комиссий. В 1912 году вновь избран в Государственную думу. Входил во фракцию центра и с 1915 года в Прогрессивный блок, секретарь комиссии по народному образованию, член комиссий: бюджетной, по делам православной церкви и о путях сообщения. С 1913 года протоиерей. С 1914 года почетный член Аккерманского отдела Императорского российского общества садоводства, член правления общества распространения в Аккермане среднего коммерческого образования и уездного попечительства по призрению семейств лиц, призванных на войну, председатель такого же волостного староказачьего попечительства, с 1915 года заведующий Староказачьим приходом. В 1917 году делегат Всероссийского съезда духовенства и мирян, участник Государственного совещания в Москве. Член Поместного собора Православной Российской Церкви как заместитель И.Т.Евсеева, участвовал во 2-й сессии, член XVI отдела. Жена Наталия Николаевна, дети: Неонила, Антон, Емельян, Михаил. В 1918 году вернулся в Бессарабию. Умер в селе Староказачье, Бессарабия, 10 сентября 1920 года. Награды Набедренник (1897), Библия от Святейшего Синода (1900), скуфья (1903), камилавка (1908), наперсный крест (1911), орден св. Владимира IV степени (1916) . Библиография: Речь после освящения в селении Молдавке школьного здания // Кишинёвские епархиальные ведомости. 1892. № 4; Влияние немцев-колонистов на православное население Аккерманского у.; Мысли и желания по поводу царской милости церковно-приходской школе // Кишинёвские епархиальные ведомости. 1895. № 10, 22; Обеспечение учителей школ церковно-приходских и грамоты в Кишинёвской епархии // Кишинёвские епархиальные ведомости. 1898. № 12; Участие духовенства в предстоящих выборах в Государственную думу // Кишинёвские епархиальные ведомости. 1907. № 31; К сведению духовенства // Церковные ведомости. 1907. № 30; [Речи] // Государственная дума. Третий и четвертый созыв. Стенографические отчеты. Санкт-Петербург, 1908–1915; Письмо в редакцию; Критический разбор законопроекта Министерства внутренних дел об отношении государства к отдельным исповеданиям и желательное разрешение этого вопроса // Кишинёвские епархиальные ведомости. 1908. № 3, 9; Речи в Государственной думе // Кишинёвские епархиальные ведомости. 1908. № 31/32; 1909. № 25/26, 32; 1910. № 21, 37, 46–47; 1911. № 15/16; 1915. № 9/10; 1916. № 22/23; Письма о Думе // Земщина. 1910. № 266, 276, 294; Внесенный в Госуд. думу проект закона, определяющего положение церковной школы в системе всеобщего обучения // Приходская жизнь. 1910. № 2; Письма о Думе. Церковные вопросы в Государственной думе // Гродненские епархиальные ведомости. 1910. № 23; По поводу одной статьи // Кишинёвские епархиальные ведомости. 1917. № 9/10; Обращение ко Всероссийскому съезду духовенства и мирян; Думы пастыря // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. 4, 16 июня. Источники: 3-й созыв Государственной думы: портреты, биографии, автографы. — Санкт-Петербург: издание Н.Н.Ольшанскаго, 1910; 4-й созыв Государственной думы: Художественный фототип. альбом с портретами и биографиями. — Санкт-Петербург: издание Н. Н. Ольшанскаго, 1913; Государственная дума Российской империи: 1906—1917 — Москва: РОССПЭН, 2008; Биография на сайте «Религиозные деятели русского зарубежья»; Биографические сведения из ведомостей о церкви Измаильского архива.


1869
Николай Петрович Кастерин
российский физик, ученик А.Г.Столетова. Родился в Калужской губернии, отец — лесничий. С 1888 по 1892 год обучался на физико-математическом факультете Московского университета, затем был оставлен А.Г.Столетовым на кафедре физики. С 1894 года исполнял обязанности лаборанта физической лаборатории университета. С 1896 по 1898 год находился в заграничной командировке, сначала слушал лекции в Берлинском университете, затем год работал в том же университете у профессора Варбурга. После этого работал в лаборатории Камерлинг-Оннеса в Лейденском университете, занимался акустикой, в частности, дисперсией звуковых волн в металлах при низкой температуре. В 1898 году вернулся в Москву и был назначен внештатным лаборантом, а в 1899 году — приват-доцентом Московского университета. В 1905 году представил магистерскую диссертацию «О распространении волн в неоднородной среде», за которую ему советом Московского университета была сразу присвоена степень доктора физики. В 1906 году в Новороссийском университете был избран ординарным профессором и заведующим (до 1922) кафедры физики. В это же время работал и в других учебных заведениях Одессы. В 1922 году прибыл в Москву, в Институт биофизики. С 1930 года был консультантом в различных НИИ (ЦАГИ, Ангарстрой, Всесоюзный институт стройматериалов и др.). В своей автобиографии он писал: «своими научными стремлениями во многом обязан — в гимназии преподавателю физики Сергею Васильевичу Щербакову, основателю Нижегородского кружка любителей физики и астрономии, в университете профессорам Александру Григорьевичу Столетову, Николаю Егоровичу Жуковскому и Петру Николаевичу Лебедеву». Умер в Москве 10 марта 1947 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Научная деятельность
Со второго курса приступил к занятиям в физической лаборатории МГУ, обратив на себя внимание профессоров А.П.Соколова и А.Г.Столетова. На 3-м и 4-м курсах исследовал поверхностное натяжение жидкостей при повышенных температурах, опубликовав на эту тему две статьи в журнале Русского физико-химического общества (ЖРФХО) за 1893 год. Общество любителей естествознания в 1892 году присудило ему премию имени Мошнина. После 1919 года опубликовал ряд работ, в которых считал несостоятельной теорию относительности и утверждал, что опыт Майкельсона в частности и теория света в целом могут быть непротиворечиво объяснены на основе классической физики, а основные уравнения аэродинамики для газа-эфира — обобщены на электродинамику. За это подвергся критике научного сообщества. Работал в московском университете, проводил исследования в области вихревого движения. Опубликовал более 40 научных работ по вопросам теоретической физики, Липпмановской цветной фотографии и дисперсии света. Летом 1944 года деятельность Н.П.Кастерина была подвергнута критике со стороны сообщества физиков Академии Наук СССР. 11 июля В.М.Молотову от имени А.Ф.Иоффе было направлено письмо четырёх академиков. В этом письме деятельность Н.П.Кастерина и А.К.Тимирязева были выставлены показательным примером лженауки. Перевёл на русский язык книги: Лоренц «Курс физики», Макс Планк «Курс теоретической физики», Сведберг «Вырождение энергии». Семья: Жена — Екатерина Фёдоровна (1870—1941), преподаватель музыки в Музыкальном техникуме им. Гнесиных; Дочь — Анна (1898—1947), инвалид детства.

[562x700]
1871
Эмили Карр (Emily Carr)
канадская художница, писательница. Год рождения этой неординарной и очень талантливой художницы стал переломным для ее родной провинции и более чем значимым для Канады. Именно в 1871 году Британская Колумбия сбросила иго колониального господства Британской империи и стала частью независимой Канады. Эмили Карр суждено было стать национальной иконой своей страны и внести огромный вклад в сокровищницу мировой живописи эпохи Постмодернизма. Родилась Милли Милли (так называли Эмили в семье) в небольшом провинциальном городе штата Виктория. Ее родители были англичанами и очень милыми людьми. Кроме Милли, у них было пять детей, и любви хватало на всех. Отец, Ричард Карр Саундерс, преуспел в торговле и пользовался уважением в родном городе. Некогда он, юный и амбициозный, приехал в Калифорнию старателем, когда Америку сотрясала золотая лихорадка. Намыв свой стартовый капитал, он женился в Англии и вместе с избранницей вернулся в облитую солнцем Калифорнию. Какое-то время занимался здесь перевозкой пшеницы, а затем поселился со своим семейством на южном берегу острова Ванкувер. Дом Карров располагался около залива Джеймс, его окружал пышный сад, а в самом доме строго соблюдали британские традиции. Малышка Милли была всеобщей любимицей, но отец ее просто обожал. Именно он первым обнаружил художественные способности дочери и настоял на том, чтобы их развивать. Первый «шедевр» Эмили Карр был написан углем на куске бумаги, в которую этот самый уголь прежде был завернут. Рисунок изображал беспородного пса, он «позировал» юной художнице в питомнике Карлоу, сам об этом не подозревая. Ричард Карр бережно хранил творение восьмилетней дочери: рисунок обнаружила уже взрослая Эмили в бумагах отца много лет спустя после его смерти. Эмили исполнилось 15 лет, когда судьба обрушила на нее свой первый удар: умерла ее мать. Через два года последовал второй – скончался ее любимый папа. Казалось, мир обрушился. Спасло ее только искусство. С 1891 года Карр занялась живописью всерьез. Она уехала в Лондон – учиться в Вестминстерской Школе искусств, занималась в некоторых частных Школах, в том числе и у Хуберта фон Херкомера, посещала в Корнуолле художественную колонию. Эмили стала одним из первых канадских художников, чьи картины были выполнены в жанре постимпрессионизма. В 1905 году, возвратившись в Канаду, Эмили Карр занялась преподаванием: четыре года она обучала искусству студенток «Арт-клуба» Ванкувера. Город переживал в те годы небывалый экономический подъем: строилась Тихоокеанская Канадская железная дорога, развивалась лесная и рыбная промышленность. Через два года Эмили отправилась на Аляску, где в глухих заснеженных поселениях наблюдала за уникальным бытом коренных народностей. Эта поездка оказалась определяющей для дальнейшего творчества Карр: отныне ее искусство стало средством пропаганды самобытных племен Северной Америки. Эмили Карр настойчиво совершенствовала свой стиль. В 1910 году она поступила в Парижскую «Академию Коларосси». Там она попала под влияние фовистов и постимпрессионистов, подружилась с новозеландкой Франческой Ходкинс – художницей-абстракционисткой. После в Канаде состоялась выставка картин Эмили «французского» периода. Далее последовало очередное путешествие на Север – в долину реки Скин и на острова Королевы Шарлотты. Местный колорит нашел свое воплощение в знаменитых картинах «Большой Ворон» и «Tanoo». Вернувшись на родину, Карр представила свои новые полотна и прочитала доклад о жизни народов, с которыми ей довелось познакомиться. В этом докладе Эмили заявила, что продолжит собирать этно-коллекцию во славу своей страны. Помимо картин, художница создавала керамическую посуду, статуэтки, восстанавливала орнаменты, узоры ковров и прочее художественное наследие Севера. К сожалению, неординарную манеру Карр Ванкувер принял неуверенно, полотна не приносили ей ни денег, ни славы.

Не было и поддержки со стороны местной художественной элиты. Плачевное финансовое положение вынудило Эмили оставить преподавание и вернуться домой в Викторию, где проживали ее сестры. Там она построила дом и… покинула живопись на несколько лет. В этот период Эмили Карр привлекла литература. Она собирает материалы для своей книги «Все виды домов», ведет скромный образ жизни, занимается хозяйством и даже разводит собак. Ее картины теперь представляют пейзажи: скалы, деревья… В своих мемуарах Эмили утверждает, что потеряла тогда жизненный стимул. Несмотря на долгий перерыв, полотна Эмили Карр все же обрели признание. Их сумел оценить известный этнолог Мариус Барбо, который убедил самого Эрика Брауна, директора канадской Национальной галереи, нанести визит художнице. Браун предложил Эмили участвовать в выставке, посвященной искусству аборигенов Западного побережья, и Карр отправила в Галерею более двух десятков своих работ. Период вынужденно-добровольной изоляции закончился, Карр переживает втрое рождение творца. Она очень много путешествует, знакомится с известными художниками Канады – членами общества «Семь», находит новые цели и перспективы. Ее картины получают международное признание, ее жизнь снова обретает смысл. Ей всего лишь 57 лет. В 1937 году Эмили Карр пережила сердечный приступ. Это была первая весточка из небытия. В это же время одна успешная выставка следует за другой, заставляя художницу забыть о недомоганиях. Через два года у нее случился инфаркт, еще через год она оставила живопись и занялась литературой. Первой книгой Карр стал сборник рассказов об аборигенах, за нее она удостоилась премии. Далее вышли автобиография «Книга Малышки» и «Дом всех видов». Еще три книги были опубликованы посмертно. Жизнь Эмили Карр закончилась в родном городе в католическом приюте для престарелых. 2 марта 1945 года, не перенеся второго инфаркта, художница скончалась, а ее останки упокоились на одном из кладбищ Виктории.

Похоронена на кладбище Росс-Бей, Виктория, Британская Колумбия, Канада
Награды: Премия генерал-губернатора за нехудожественную литературу на английском языке (1941); почётный доктор Университета Британской Колумбии (май 1945). Коллекция её работ на постоянной основе экспонируется в Художественной галерее Ванкувера и в Провинциальном музее Виктории. Одна из главных художественных школ в Ванкувере названа в её честь. Литература: Braid K. Emily Carr — Montreal : Dundurn, 2000. — P. 104—105. — 192 p. — ISBN 978-1-77-070707-8; Jensen Ph. M. Artist Emily Carr and the Spirit of the Land: A Jungian Portrait : London, New York : Routledge, 2015. — P. 97—100. — 268 p. — ISBN 978-1-31-751886-0.

[467x700]
1871
Таяма Катай (псевдоним; настоящее имя — Таяма Рокуя)
японский писатель, один из видных представителей японского натурализма (сидзэнсюги). Родился в городе Татехаяси, префектура Гумма. Литературную деятельность начал как поэт-романтик: сборник «Лирическая поэзия» («Дзёдзёси», 1897). В 1904 в статье «Неприкрашенное изображение» («Рокоцу-нару бёся») обосновал принципы япон. натурализма. Его программное произв. — повесть «Постель» («Футон», 1907), представляющая собой обнаженный показ человеческой страсти, положила начало жанру эгобеллетристики — «ватакуси сёсэцу» («роман о себе»). Романы Таяма Катая «Жизнь» («Сэй», 1908), «Жена» («Цума», 1908) и «Семейные узы» («Эн», 1910) посвящены скрупулезному описанию жизни автора, замкнувшегося в своих переживаниях. В лучших произведениях Таяма Катая сильны реалистические тенденции. Так, в повести «Сельский учитель» («Инака кёси», 1908) он рисует образ одаренного юноши, прозябающего в провинц. захолустье. В рассказе «Рядовой» («Иппэй соцу», 1908), написанном на основе личных впечатлений автора — военного корреспондента во время русско-японской войны, отчетливо звучат антимилитаристские мотивы. В последний период творчества Таяма Катай написал исторические романы «Чудо некоего монаха» («Арусо-но кисэки», 1917), «Минамото Ёситомо» (1924), в которых ощутимо влияние религиозных идеологии. Сочинения: Катай дзэнсю, тома 1—16, Токио, 1936—1937; в русcrом переводе. — Рядовой, в сборнике: Восточный альманах, выпуск 2, Москва, 1958. Литература: История современной японской литературы, Москва, 1961, страницы 133—145, 347—354; Кобаяси Итиро, Таяма Катай, Токио, 1963.


1871
Алексей Анатольевич Орлов-Давыдов
русский общественный деятель и политик из третьего поколения Орловых-Давыдовых. Член IV Государственной думы от Калужской губернии. Сын графа Анатолия Владимировича Орлова-Давыдова и его жены Марии Егоровны, урожденной графини Толстой. Внук графа Егора Петровича Толстого. Крещен 28 декабря 1871 года в церкви Царскосельского дворца при восприемстве графа В.П.Орлова-Давыдова и вдовы А.П.Бахметевой. Крупный землевладелец (100 тысяч десятин в Калужской, Московской, Тамбовской, Воронежской, Орловской, Самарской, Курской и Нижегородской губерниях), домовладелец Санкт-Петербурга. Высшее образование получил в Санкт-Петербургском университете по историко-филологическому факультету, по окончании которого в 1896 году поступил на службу в Государственную канцелярию. В 1903 году в чине коллежского асессора был пожалован придворным званием «в должности церемониймейстера». Занимался общественной деятельностью в Калужской губернии. С 1906 года избирался гласным Жиздринского уездного и Калужского губернского земских собраний. В 1907 году был избран жиздринским уездным предводителем дворянства, в каковой должности оставался до 1917 года. Входил в Партию прогрессистов. Был масоном французского обряда, Досточтимым мастером одной из лож Великого востока Франции. С 1909 года участвовал в деятельности Великого востока народов России. Был членом ложи Н.В.Некрасова, финансировал её создание. Кроме того, занимался предпринимательством. Был председателем правления акционерных обществ: Нижне-Покровского свеклосахарного рафинадного завода и Новопокровского графа Алексея Орлова-Давыдова свеклосахарного рафинадного завода. В 1912 году был избран членом Государственной думы от Калужской губернии. Входил во фракцию прогрессистов. 2 июля 1913 года сложил полномочия члена ГД в знак протеста против действий администрации во время выборов, но уже 19 августа был вновь избран в Думу от съезда землевладельцев. Входил в Прогрессивный блок. Осенью 1916 года вышел из фракции прогрессистов в знак протеста против выхода фракции из Прогрессивного блока. К 1916 году сохранил придворное звание, но был понижен до самого младшего гражданского чина в Табели о рангах — коллежского регистратора. В дни Февральской революции находился в Петрограде при Керенском, был его помощником и шофером. В августе 1917 года участвовал в Государственном совещании в Москве. После Октябрьской революции эмигрировал во Францию. Жил в Париже, последние годы жизни провел в Русском старческом доме в Сент-Женевьев-де-Буа. Умер в Париже 19 января 1935 года.

Агафоклея Егоровна Стааль
Семья
Первая жена (с 17 апреля 1900 года) — Агафоклея (Фёкла) Егоровна Стааль (1867—1917), фрейлина двора (1 января 1887), дочь высокопоставленного дипломата барона Егора Егоровича Стааля. Свадьба была в Лондоне. Считалась одной из самых красивых и модных дам Петербурга, была постоянной клиенткой Л.Бакста. Брак не был удачным. В 1912 году графиня уехала к матери за границу, а 1913 году её муж с ней развелся, чтобы жениться на своей любовнице. В браке родились дети: Софья (9 мая 1902—20 февраля 1907), умерла от скарлатины, похоронена на Казанском кладбище в Царском Селе; Ольга (27 апреля 1904— ?), с 1931 года замужем за князем Михаилом Александровичем Горчаковым (1905—1995); Сергей (22 апреля 1905—1945), погиб в автомобильной аварии в Германии. Вторая жена (с 14 января 1914) — Мария Яковлевна Пуаре (1863—1933), состоявшая с ним в связи с 1906 года; опереточная певица, актриса и композитор, автор слов и музыки романсов: «Я ехала домой…», «Лебединая песнь». В 1916 году она была арестована после того, как её муж заявил, что их сын Алексей был вовсе не их ребёнок, а кухарки и что Пуаре, чтобы стать графиней, симулировала свою беременность. Все бы сошло благополучно, если бы она не поссорилась с камердинером графа, который, чтобы отомстить графине, разоблачил её обман с ребёнком. После нескольких месяцев заключения графиня предстала перед судом. Этот сенсационный процесс наделал много шума в высшем обществе. Граф сам давал показания против жены, надеясь, что её приговорят к каторжным работам, что было равносильно разводу и не потребовало бы от него никаких расходов, хотя он имел доход в миллион рублей в год. Но Петроградский окружной суд графиню оправдал, признав при этом, однако, что рожденный в браке ребёнок не является её сыном, а метрическая запись о его рождении недействительна. Мария Яковлевна осталась графиней Орловой-Давыдовой. В 1917 году она жила в Москве в крайней бедности. Источники: 4-й созыв Государственной думы: Художественный фототип. альбом с портретами и биографиями. — Санкт-Петербург: издание Н.Н.Ольшанского, 1913; Государственная дума Российской империи: 1906—1917. — Москва: РОССПЭН, 2008.

[507x699]
1873
Валерий Яковлевич Брюсов
русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, литературный критик и историк. Теоретик и один из основоположников русского символизма. Валерий Брюсов родился в Москве, в доме Херодиновых; крещён 18 декабря в церкви Евпла Архидиакона на Мясницкой. Будущий император символизма был по материнской линии внуком купца и поэта-баснописца Александра Яковлевича Бакулина, издавшего в 1840-х гг. сборник «Басни провинциала» (фамилией деда Брюсов подписывал некоторые свои сочинения). Дед по отцовской линии, Кузьма Андреевич, родоначальник Брюсовых, был крепостным помещицы Федосьи Алалыкиной, владевшей землями в Карцевской волости Солигаличского уезда Костромской губернии. В 1850-х годах он выкупился на волю и переехал в Москву, где начал торговое дело и приобрёл дом на Цветном бульваре. В этом доме поэт жил в 1878—1910 годах. Отец Брюсова, Яков Кузьмич Брюсов (1848—1907), сочувствовал идеям революционеров-народников; он публиковал стихотворения в журналах; в 1884 году Яков Брюсов отослал в журнал «Задушевное слово» написанное сыном «Письмо в редакцию», описывавшее летний отдых семьи Брюсовых. «Письмо» было опубликовано (том 9, №16, 1884). Увлёкшись скачками, отец просадил всё состояние на тотализаторе; он заинтересовал скачками и сына, первая самостоятельная публикация которого (в журнале «Русский спорт» за 1889 год) представляет собой статью в защиту тотализатора. Родители мало занимались воспитанием Валерия, и мальчик был предоставлен самому себе; большое внимание в семье Брюсовых уделялось «принципам материализма и атеизма», поэтому Валерию строго запрещалось читать религиозную литературу («От сказок, от всякой „чертовщины“, меня усердно оберегали. Зато об идеях Дарвина и принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножать», — вспоминал Брюсов); но при этом других ограничений на круг чтения юноши не накладывалось, поэтому среди «друзей» его ранних лет были как литература по естествознанию, так и «французские бульварные романы», книги Жюля Верна и Майн Рида и научные статьи — словом «всё, что попадалось под руку». При этом будущий поэт получил хорошее образование — он учился в двух московских гимназиях: с 1885 по 1889 год — в частной классической гимназии Ф.И.Креймана (был отчислен за пропаганду атеистических идей) и в 1890—1893 годах — в частной гимназии Л.И.Поливанова; последний педагог оказал значительное влияние на юного поэта; в последние гимназические годы Брюсов увлекался математикой. После Валерия в семье Брюсовых родилось ещё трое детей: Надежда (1881—1951), Александр (1885—1966) и Лидия (1888—1964).

Молодой Брюсов
Вхождение в литературу. «Декадентство» 1890-х
Уже в 13 лет Брюсов связывал своё будущее с поэзией. Самые ранние известные стихотворные опыты Брюсова относятся к 1881 году; несколько позднее появились его первые (довольно неискусные) рассказы. В пору обучения в гимназии Креймана Брюсов сочинял стихи, занимался изданием рукописного журнала. В отрочестве Брюсов считал своим литературным кумиром Некрасова, затем он был очарован поэзией Надсона. К началу 1890-х наступила пора увлечённости Брюсова произведениями французских символистов — Бодлера, Верлена, Малларме. «Знакомство в начале 90-х годов с поэзией Верлена и Малларме, а вскоре и Бодлера, открыло мне новый мир. Под впечатлением их творчества созданы те мои стихи, которые впервые появились в печати», — вспоминает Брюсов. В 1893 году он написал письмо (первое из известных) Верлену, в котором говорил о своём предназначении распространять символизм в России и представляет себя как основоположника этого нового для России литературного течения. В 1890-х годах Брюсов написал несколько статей о французских поэтах. Восхищаясь Верленом, в конце 1893 года он создал драму «Декаденты. (Конец столетия)», повествующую о недолгом счастье знаменитого французского символиста с Матильдой Моте и затрагивающую взаимоотношения Верлена с Артюром Рембо. В период с 1894 по 1895 год он издал (под псевдонимом Валерий Маслов) три сборника под названием «Русские символисты», куда вошли многие из его собственных стихов (в том числе под различными псевдонимами); бо́льшая их часть написана под влиянием французских символистов. Помимо брюсовских, в сборниках были широко представлены стихотворения его друга А.А.Миропольского (настоящая фамилия Ланг), а также поэта-мистика А.М.Добролюбова. В третьем выпуске «Русских символистов» было помещено брюсовское однострочное стихотворение «О закрой свои бледные ноги», быстро обретшее известность и обеспечившее неприятие критики и гомерический хохот публики по отношению к сборникам. Долгое время имя Брюсова не только в мещанской среде, но и в среде традиционной, «профессорской», «идейной» интеллигенции ассоциировалось именно с этим произведением — «литературным коленцем» (по выражению С. А. Венгерова). С иронией отнёсся к первым произведениям русских декадентов литературный критик Владимир Соловьёв, написавший для «Вестника Европы» остроумную рецензию на сборник (Соловьёву принадлежат также несколько известных пародий на стиль «Русских символистов»). Впрочем, позднее сам Брюсов так отзывался об этих своих первых сборниках:
Мне помнятся и книги эти
Как в полусне недавний день
Мы были дерзки, были дети,
Нам всё казалось в ярком свете.
Теперь в душе и тишь и тень.
Далёка первая ступень
Пять беглых лет как пять столетий.

— Сборник «Tertia Vigilia», 1900

В 1893 году Брюсов поступил на отделение классической филологии историко-филологического факультета Московского университета, где обучался на одном курсе вместе с известным историком литературы Владимиром Саводником. В 1895 году перевёлся на историческое отделение, которое окончил в 1899 году. Основной круг интересов Брюсова в студенческие годы — история, философия, литература, искусство, языки. «…Если бы мне жить сто жизней, они не насытили бы всей жажды познания, которая сжигает меня», — отмечал поэт в дневнике. В юности Брюсов увлекался также театром и выступал на сцене московского Немецкого клуба; здесь он познакомился с Натальей Александровной Дарузес, «Талей» (выступала на сцене под фамилией Раевская), которой ненадолго увлёкся — они расстались в конце 1893 или в начале 1894 года (первая любовь Брюсова — Елена Краскова — скоропостижно скончалась от чёрной оспы весной 1893; ей посвящено множество стихотворений Брюсова 1892—1893 годов). В 1895 году появился на свет первый сборник исключительно брюсовских стихов — «Chefs d’oeuvre» («Шедевры»); нападки печати вызвало уже само название сборника, не соответствовавшее, по мнению критики, содержанию сборника (самовлюблённость была характерна для Брюсова 1890-х; так, к примеру, в 1898 году поэт записал в своём дневнике: «Юность моя — юность гения. Я жил и поступал так, что оправдать моё поведение могут только великие деяния»). Мало того, в предисловии к сборнику автор заявляет: «Печатая свою книгу в наши дни, я не жду ей правильной оценки ни от критики, ни от публики. Не современникам и даже не человечеству завещаю я эту книгу, а вечности и искусству». Как для «Chefs d’oeuvre», так и вообще для раннего творчества Брюсова характерна тема борьбы с дряхлым, отжившим миром патриархального купечества, стремление уйти от «будничной действительности» — к новому миру, рисовавшемуся ему в произведениях французских символистов. Принцип «искусство для искусства», отрешённость от «внешнего мира», характерные для всей лирики Брюсова, отразились уже в стихотворениях сборника «Chefs d’oeuvre». В этом сборнике Брюсов — «одинокий мечтатель», холодный и равнодушный к людям. Иногда его желание оторваться от мира доходит до тем самоубийства, «последних стихов». При этом Брюсов беспрестанно ищет новые формы стиха, создаёт экзотические рифмы, необычные образы:

Тень несозданных созданий
Колыхается во сне
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.

Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине…

В стихотворениях сборника чувствуется сильное влияние Верлена. В следующем сборнике — «Me eum esse» («Это я», 1897) Брюсов незначительно прогрессировал сравнительно с «Chefs d’oeuvre»; в «Me eum esse» автор всё ещё видится нам холодным мечтателем, отстранённым от «внешнего» мира, грязного, ничтожного, ненавидимого поэтом. Период «Chefs d’oeuvre» и «Me eum esse» сам Брюсов впоследствии называл «декадентским» (см. также: #Избранные цитаты). Наиболее известное стихотворение «Me eum esse» — «Юному поэту»; оно и открывает собой сборник. В юношеские годы Брюсов уже разрабатывал теорию символизма: «Новое направление в поэзии органически связано с прежними. Просто новое вино требует новых мехов», — писал он в 1894 году молодому поэту Ф.Е.Зарину (Талину). Окончив в 1899 году университет, Брюсов целиком посвятил себя литературе. Несколько лет он проработал в журнале П.И.Бартенева «Русский архив». Во второй половине 1890-х годов Брюсов сблизился с поэтами-символистами, в частности — с К.Д.Бальмонтом (знакомство с ним относится к 1894 году; вскоре оно перешло в дружбу, не прекращавшуюся вплоть до эмиграции Бальмонта), стал одним из инициаторов и руководителей основанного в 1899 году С.А.Поляковым издательства «Скорпион», объединившего сторонников «нового искусства». В 1897 году Брюсов женился на Иоанне Рунт. Она была спутницей и ближайшим помощником поэта до самой его смерти.
[695x700]
1900-е годы
«Tertia Vigilia»
В 1900 году в «Скорпионе» был издан сборник «Tertia Vigilia» («Третья стража»), открывший новый — «урбанистический» этап творчества Брюсова. Сборник посвящён К.Д.Бальмонту, которого автор наделил «взором каторжника» и отметил так: «Но я в тебе люблю — что весь ты ложь». Значительное место в сборнике занимает историко-мифологическая поэзия; вдохновителями Брюсова являлись, как отмечает С.А.Венгеров, «скифы, ассирийский царь Асархаддон, Рамсес II, Орфей, Кассандра, Александр Великий, Амалтея, Клеопатра, Данте, Баязет, викинги, Большая Медведица». В позднейших сборниках мифологические темы постепенно затухают, уступая место идеям урбанизма, — Брюсов воспевает темп жизни большого города, его социальные противоречия, городской пейзаж, даже звонки трамваев и сваленный в кучи грязный снег. Поэт из «пустыни одиночества» возвращается в мир людей; он словно бы вновь обретает «отчий дом»; среда, которая взрастила его, разрушена, и теперь на месте «полутёмных лавок и амбаров» вырастают сияющие города настоящего и будущего («Рассеется при свете сон тюрьмы, и мир дойдёт к предсказанному раю»). Одним из первых русских поэтов Брюсов в полной мере раскрыл урбанистическую тему (хотя элементы «городской лирики» можно встретить ещё задолго до Брюсова — например, в пушкинском «Медном всаднике», в некоторых стихотворениях Н.А.Некрасова). Даже стихотворения о природе, которых в сборнике немного, звучат «из уст горожанина» («Месячный свет электрический» и т. п.). В «Третьей страже» помещены также несколько переводов стихотворений Верхарна, восхищение творчеством которого последовало за восхищением музыкой и «нечёткими образами» поэзии Верлена. В это время Брюсов готовит уже целую книгу переводов лирики Верхарна — «Стихи о современности». Поэт увлечён не только ростом города: его волнует само предчувствие надвигающихся перемен, становления новой культуры — культуры Города; последний должен стать «царём Вселенной», — и поэт уже сейчас преклоняется перед ним, готовый «повергнуться в прах», чтобы открыть «путь к победам». В этом и состоит ключевая тема сборника «Tertia Vigilia». Характерной чертой поэтики Брюсова с этого периода становится стилевая всеохватность, энциклопедизм и экспериментаторство, он был ценителем всех видов поэзии (им посещаются «пятницы К.К.Случевского»), собирателем «всех напевов» (название одного из его сборников). Об этом он говорит в предисловии к «Tertia Vigilia»: «Я равно люблю и верные отражения зримой природы у Пушкина или Майкова, и порывания выразить сверхчувственное, сверхземное у Тютчева или Фета, и мыслительные раздумья Баратынского, и страстные речи гражданского поэта, скажем, Некрасова». Стилизации самых разных поэтических манер, русских и иностранных (вплоть до «песней австралийских дикарей») — излюбленное занятие Брюсова, он готовил даже антологию «Сны человечества», представляющую собой стилизацию (или переводы) поэтических стилей всех эпох. Эта черта творчества Брюсова вызывала наиболее поляризирующие критику отклики; сторонники его (прежде всего символисты, но и такие акмеисты-ученики Брюсова, как Николай Гумилёв) видели в этом «пушкинскую» черту, «протеизм», знак эрудиции и поэтической мощи, критики (Юлий Айхенвальд, Владислав Ходасевич) критиковали такие стилизации как знак «всеядности», «бездушия» и «холодного экспериментаторства».

Валерий Яковлевич жил в этом доме (Москва, проспект Мира, 30) в 1910—1924. Сейчас там находится музей Серебряного века
«Urbi et Orbi»
Сознание одиночества, презрение к человечеству, предчувствие неминуемого забвения (характерные стихотворения — «В дни запустений» (1899), «Словно нездешние тени» (1900)) нашли отражение в сборнике «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), вышедшем в 1903 году; Брюсова вдохновляют уже не синтетические образы: всё чаще поэт обращается к «гражданской» теме. Классическим примером гражданской лирики (и, пожалуй, наиболее известным в сборнике) является стихотворение «Каменщик». Для себя Брюсов выбирает среди всех жизненных путей «путь труда, как путь иной», дабы изведать тайны «жизни мудрой и простой». Интерес к реальной действительности — знающей страдания и нужду — выражается в «городских народных» «частушках», представленных в разделе «Песни». «Песни» написаны жизненно, в «лубочной» форме; они привлекли к себе большое внимание критики, отнёсшейся, однако, к этим произведениям большей частью скептически, назвав «фальсификацией» «псевдонародные частушки» Брюсова. Урбанистическая тема получает здесь большее развитие по сравнению с «Tertia Vigilia»; поэт отдельными штрихами рисует жизнь большого города во всех её проявлениях: так, мы видим и чувства рабочего («И каждую ночь регулярно я здесь под окошком стою, и сердце моё благодарно, что видит лампадку твою»), и истинные переживания обитательницы «дома с красненьким фонариком». В немногих стихотворениях видны надуманное самообожание («И девы и юноши встали, встречая, венчая меня, как царя»), в других же — эротомания, сладострастие (такими стихотворениями в значительной степени наполнен раздел «Баллады»). Тема любви получает замечательное развитие в разделе «Элегии»; любовь становится священнодействием, «религиозным таинством» (см., например, стихотворение «В Дамаск»). Если во всех предыдущих сборниках Брюсов совершал лишь робкие шаги по пути Новой Поэзии, то в сборнике «Urbi et Orbi» он является нам уже нашедшим своё призвание, определившим свой путь мастером; именно после выхода «Urbi et Orbi» Брюсов становится признанным вождём русского символизма. Особенно большое влияние сборник оказал на младосимволистов — Александра Блока, Андрея Белого, Сергея Соловьёва
Апофеозом капиталистической культуры является стихотворение «Конь Блед». В нём перед читателем предстаёт полная тревоги, напряжённая жизнь города. Город своими «грохотами» и «бредом» стирает надвигающийся лик смерти, конца со своих улиц — и продолжает жить с прежней яростной, «многошумной» напряжённостью.
Темы и настроения в творчестве этого периода
Великодержавное настроение времён Русско-японской войны 1904—1905 годов (стихотворения «К согражданам», «К Тихому океану») сменились у Брюсова периодом веры в непременную гибель урбанистического мира, упадок искусств, наступление «эпохи ущерба». Брюсов видит в будущем лишь времена «последних дней», «последних запустений». Своего пика эти настроения достигли во время Первой русской революции; они ярко выражены в брюсовской драме «Земля» (1904, вошла в сборник «Земная ось»), описывающей будущую гибель всего человечества; затем — в стихотворении «Грядущие Гунны» (1905); в 1906 году Брюсовым была написана новелла «Последние мученики», описывающая последние дни жизни русской интеллигенции, участвующей в безумной эротической оргии пред лицом смерти. Настроение «Земли» (произведения «предельно высокого», по определению Блока) в целом пессимистическое. Представлено будущее нашей планеты, эпоха достроенного капиталистического мира, где нет связи с землёй, с просторами природы и где человечество неуклонно вырождается под «искусственным светом» «мира машин». Единственный выход для человечества в создавшемся положении — коллективное самоубийство, которое и являет собой финал драмы. Несмотря на трагический финал, в пьесе изредка всё же встречаются вселяющие надежду нотки; так, в финальной сцене появляется верящий в «возрождение человечества» и в Новую жизнь юноша; по нему — лишь истинному человечеству вверена жизнь земли, и люди, решившиеся умереть «гордой смертью», — только заблудившаяся в жизни «несчастная толпа», ветвь, оторванная от своего дерева. Однако упаднические настроения только усилились в последующие годы жизни поэта. Периоды полного бесстрастия сменяются у Брюсова лирикой неутолённых болезненных страстей («Я люблю в глазах оплывших», 1899; «В игорном доме», 1905; «В публичном доме», 1905, и мн. др.).

Титульный лист сборника «Στέφανος»
«Στέφανος»
Следующим сборником Брюсова стал «Στέφανος» («Венок»), написанный во время самых ожесточённых революционных событий 1905 года (вышел в декабре 1905); сам поэт считал его вершиной своего поэтического творчества («„Венок“ завершил мою поэзию, надел на неё воистину „венок“», — пишет Брюсов[40]). В нём ярко расцветает гражданская лирика Брюсова, начавшая проявляться ещё в сборнике «Urbi et Orbi». Только циклы «Из ада изведённые» и «Мгновения» посвящены любви. Брюсов поёт «гимн славы» «грядущим гуннам», прекрасно понимая, что они идут разрушить культуру современного ему мира, что мир этот обречён и что он, поэт, — его неотрывная часть. Брюсов, происходивший из русского крестьянства, находившегося под «барским гнётом», был хорошо знаком с сельской жизнью. Крестьянские образы возникают ещё в ранний — «декадентский» — период брюсовской лирики. На протяжении 1890-х годов поэт обращается к «крестьянской» теме всё чаще. И даже в период поклонения городу у Брюсова иногда возникает мотив «бегства» с шумных улиц на лоно природы. Свободен человек лишь на природе, — в городе он лишь ощущает себя узником, «рабом каменьев» и мечтает о будущем разрушении городов, наступлении «дикой воли». По Брюсову, революция была неминуема. «О, придут не китайцы, избиваемые в Тяньцзине, а те — более страшные, втоптанные в шахты и втиснутые в фабрики… Я зову их, ибо они неизбежны», — пишет поэт четырём символистам в 1900 году, после «Трёх разговоров» Владимира Соловьёва. Расхождение во взглядах на революцию среди символистов началось, таким образом, уже на рубеже веков. Брюсов сам ощущает себя рабом буржуазной культуры, культуры города, и его собственное культурное строительство является сооружением той же тюрьмы, что представлена в стихотворении «Каменщик». Схоже по духу с «Каменщиком» и стихотворение «Гребцы триремы» (1905). Стихотворения «Кинжал» (1903), «Довольным» (1905) — стихотворения «песенника» растущей революции, готового встретить «приветственным гимном» её свержение
Лидер символизма
Организаторская роль Брюсова в русском символизме и вообще в русском модернизме очень значительна. Возглавляемые им «Весы» стали самым тщательным по отбору материала и авторитетным модернистским журналом (противостоящим эклектичным и не имевшим чёткой программы «Перевалу» и «Золотому Руну»). Брюсов оказал влияние советами и критикой на творчество очень многих младших поэтов, почти все они проходят через этап тех или иных «подражаний Брюсову». Он пользовался большим авторитетом как среди сверстников-символистов, так и среди литературной молодёжи, имел репутацию строгого безукоризненного «мэтра», творящего поэзию «мага», «жреца» культуры, и среди акмеистов (Николай Гумилёв, Зенкевич, Мандельштам), и футуристов (Пастернак, Шершеневич и др.). Литературовед Михаил Гаспаров оценивает роль Брюсова в русской модернистской культуре, как роль «побеждённого учителя победителей-учеников», повлиявшего на творчество целого поколения. Не лишён Брюсов был и чувства «ревности» к новому поколению символистов (стихотворение «Младшим»: «Они Её видят! Они Её слышат!…», 1903). Брюсов также принимал активное участие в жизни Московского литературно-художественного кружка, в частности — был его директором (с 1908 года). Сотрудничал в журнале «Новый путь» (в 1903 году, стал секретарём редакции).
1910-е годы

Валерий Брюсов. Портрет работы С.В.Малютина. 1913
Журнал «Весы» прекращает выходить в 1909; к 1910 активность русского символизма как движения снижается. В связи с этим Брюсов прекращает выступать как деятель литературной борьбы и лидер конкретного направления, занимая более взвешенную, «академическую» позицию. С начала 1910-х годов он уделяет значительное внимание прозе (роман «Алтарь победы»), критике (работа в «Русской мысли», журнале «Искусство в Южной России»), пушкинистике. В 1913 году поэт переживал личную трагедию, вызванную мучительным для обоих романом с молодой поэтессой Надеждой Львовой и её самоубийством. В 1914 году, с началом Первой мировой войны, Брюсов отправился на фронт военным корреспондентом «Русских ведомостей». Следует отметить рост патриотических настроений в лирике Брюсова 1914—1916 годов.
1910—1914 и, в особенности, 1914—1916 годы многие исследователи считают периодом духовного и, как следствие, творческого кризиса поэта. Уже сборники конца 1900-х годов — «Земная ось» (прозаический сборник рассказов, 1907), «Все напевы» (1909) — оценивались критикой как более слабые, чем «Stephanos», в основном они повторяют прежние «напевы»; усиливаются мысли о бренности всего сущего, проявляется духовная усталость поэта (стихотворения «Умирающий костёр», 1908; «Демон самоубийства», 1910). В сборниках «Зеркало теней» (1912), «Семь цветов радуги» (1916) нередкими становятся выдающие этот кризис авторские призывы к самому себе «продолжать», «плыть дальше» и т. п., изредка появляются образы героя, труженика. В 1916 году Брюсов издал стилизованное продолжение поэмы Пушкина «Египетские ночи», вызвавшее крайне неоднозначную реакцию критики. Отзывы 1916—1917 годов (писавшая под псевдонимом Андрей Полянин София Парнок, Георгий Иванов и др.) отмечают в «Семи цветах радуги» самоповторения, срывы поэтической техники и вкуса, гиперболизированные самовосхваления («Памятник» и др.), приходят к выводу об исчерпанности брюсовского таланта.

Брюсов в 1910-х годах
С попыткой выйти из кризиса и найти новый стиль исследователи творчества Брюсова связывают такой интересный эксперимент поэта, как литературную мистификацию — посвящённый Надежде Львовой сборник «Стихи Нелли» (1913) и продолжившие его «Новые стихи Нелли» (1914—1916, остались не изданными при жизни автора). Эти стихи написаны от лица увлечённой модными веяниями «шикарной» городской куртизанки, своего рода женского соответствия лирического героя Игоря Северянина, поэтика обнаруживает — наряду с характерными приметами брюсовского стиля, благодаря которым мистификация была скоро разоблачена — влияние Северянина и футуризма, к появлению которого Брюсов относится с интересом. В начале 1910-х годов Брюсов, Вяч. Иванов, Андрей Белый и А.С.Петровский составили эфемерную масонскую ложу Люцифер, учреждённую т. н. «московским центром» (предположительно, розенкрейцерским капитулом /Астрея/) и упразднённую сразу после основания за связь с антропософами. Вероятно, подобного рода явления нельзя полномерно расценивать как показатель принадлежности названных деятелей культуры к движению вольных каменщиков, тем не менее, в анналах такового этот факт запечатлён.
Брюсов и революция
В 1917 году поэт выступил с защитой Максима Горького, раскритикованного буржуазной прессой за поддержку большевиков в редактируемой им газете «Новая жизнь», в сонете «Максиму Горькому в июле 1917 года»: «…И тот же шум вокруг твоих созданий / В толпе, забывшей гром рукоплесканий, / С каким она лелеяла „На дне“…» После Октябрьской революции 1917 года Брюсов активно участвовал в литературной и издательской жизни Москвы, работал в различных советских учреждениях. Поэт по-прежнему был верен своему стремлению быть первым в любом начатом деле. С 1917 по 1919 год он возглавлял Комитет по регистрации печати (с января 1918 года — Московское отделение Российской книжной палаты); с 1918 по 1919 год заведовал Московским библиотечным отделом при Наркомпросе; с 1919 по 1921 год был председателем Президиума Всероссийского союза поэтов (в качестве такового руководил поэтическими вечерами московских поэтов различных групп в Политехническом музее). В 1920 году Брюсов стал членом РКП(б). Работал в Государственном издательстве, заведовал литературным подотделом Отдела художественного образования при Наркомпросе, был членом Государственного учёного совета, профессором МГУ (с 1921); с конца 1922 года — заведующий Отделом художественного образования Главпрофобра; в 1921 году организовал Высший литературно-художественный институт (ВЛХИ) и до конца жизни оставался его ректором и профессором. Брюсов являлся и членом Моссовета. Принимал активное участие в подготовке первого издания Большой советской энциклопедии (был редактором отдела литературы, искусства и языкознания; первый том вышел уже после смерти Брюсова). В 1923 году, в связи с пятидесятилетним юбилеем, Брюсов получил грамоту от Советского правительства, в которой отмечались многочисленные заслуги поэта «перед всей страной» и выражалась «благодарность рабоче-крестьянского правительства».
Позднее творчество
После революции Брюсов продолжал и активную творческую деятельность. В Октябре поэт увидел знамя нового, преображённого мира, способного уничтожить буржуазно-капиталистическую культуру, «рабом» которой поэт считал себя ранее; теперь же он может «возродить жизнь». Некоторые постреволюционные стихи являются восторженными гимнами «ослепительному Октябрю»; в отдельных своих стихах он славит революцию в один голос с марксистскими поэтами (см., например, стихотворения сборника «В такие дни» (1923) — в частности, «Работа», «Отклики», «Братьям-интеллигентам», «Только русский»). Став родоначальником «русской литературной Ленинианы», Брюсов пренебрёг «заветами», изложенными им самим ещё в 1896 году в стихотворении «Юному поэту» — «не живи настоящим», «поклоняйся искусству».
Несмотря на все свои стремления стать частью наступившей эпохи, «поэтом Новой жизни» Брюсов стать так и не смог. В 1920-е годы (в сборниках «Дали» (1922), «Mea» («Спеши!», 1924)) он радикально обновляет свою поэтику, используя перегруженный ударениями ритм, обильные аллитерации, рваный синтаксис, неологизмы (вновь, как в эпоху «Стихов Нелли», используя опыт футуризма); Владислав Ходасевич, в целом критически настроенный к Брюсову, не без сочувствия оценивает этот период как попытку через «сознательную какофонию» обрести «звуки новые». Эти стихи насыщены социальными мотивами, пафосом «научности» (в духе «научной поэзии» Рене Гиля, которой Брюсов интересовался ещё до революции: «Мир электрона», 1922, «Мир N-измерений», 1924), экзотическими терминами и собственными именами (автор снабдил многие из них развёрнутым комментарием). Манеру позднего Брюсова детально исследовавший её М.Л.Гаспаров назвал «академический авангардизм». В некоторых текстах проявляются ноты разочарования своей прошлой и настоящей жизнью, даже самой революцией (особенно характерно стихотворение «Дом видений»). В своём эксперименте Брюсов оказался одинок: в эпоху построения новой, советской поэзии опыты Брюсова были сочтены слишком сложными и «непонятными массам»; представители модернистской поэтики также отнеслись к ним отрицательно.
Смерть
9 октября 1924 года Брюсов скончался в своей московской квартире на Первой Мещанской 32 от крупозного воспаления лёгких.

Поэт был похоронен на столичном Новодевичьем кладбище среди могил своих предков.
Основные черты творчества Брюсова
В стихотворениях Брюсова перед читателем встают противоположные начала: жизнеутверждающие — любовь, призывы к «завоеванию» жизни трудом, к борьбе за существование, к созиданию, — и пессимистические (смерть есть блаженство, «сладостная нирвана», поэтому стремление к смерти стоит превыше всего; самоубийство «соблазнительно», а безумные оргии суть «сокровенные наслаждения искусственных эдемов»). И главным действующим лицом в поэзии Брюсова является то отважный, мужественный боец, то — отчаявшийся в жизни человек, не видящий иного пути, кроме как пути к смерти (таковы, в частности, уже упоминавшиеся «Стихи Нелли», творчество куртизанки с «эгоистической душой»). Настроения Брюсова подчас противоречивы; они без переходов сменяют друг друга. В своей поэзии Брюсов то стремится к новаторству, то вновь уходит к проверенным временем формам классики. Несмотря на стремление к классическим формам, творчество Брюсова — всё же не ампир, а модерн, вобравший в себя противоречивые качества. В нём мы видим слияние трудно сочетаемых качеств. Согласно характеристике Андрея Белого, Валерий Брюсов — «поэт мрамора и бронзы»; в то же время С.А.Венгеров считал Брюсова поэтом «торжественности по преимуществу». По Л.Каменеву Брюсов — «молотобоец и ювелир».
Стихосложение Брюсова
Валерий Брюсов внёс большой вклад в развитие формы стиха, активно использовал неточные рифмы, «вольный стих» в духе Верхарна, разрабатывал «длинные» размеры (12-стопный ямб с внутренними рифмами: «Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра // ты давно меня любила, как Озириса Изида, друг, царица и сестра…», знаменитый 7-стопный хорей без цезуры в «Конь блед»: «Улица была как буря. Толпы проходили // Словно их преследовал неотвратимый Рок…»), использовал чередования строк разного метра (так называемые «строчные логаэды»: «Губы мои приближаются // К твоим губам…»). Эти эксперименты были плодотворно восприняты младшими поэтами. В 1890-е годы параллельно с Зинаидой Гиппиус Брюсов разрабатывал тонический стих (дольник — термин, им и введённый в русское стиховедение в статье 1918 года), но, в отличие от Гиппиус и впоследствии Блока, дал мало запоминающихся образцов и в дальнейшем к этому стиху обращался редко: наиболее известные дольники Брюсова — «Грядущие гунны» (1904) и «Третья осень» (1920). В 1918 году Брюсов издал сборник «Опыты…», не ставивший творческих задач и специально посвящённый самым разнообразным экспериментам в области стиха (сверхдлинные окончания строк, фигурная поэзия и т. п.). В 1920-е годы Брюсов преподавал стихосложение в разных институтах, некоторые его курсы изданы.
Брюсов в разных жанрах
Брюсов пробовал свои силы во многих литературных жанрах.
Проза
Наиболее известны исторические романы Брюсова «Алтарь победы», описывающий быт и нравы Рима IV века н. э.[56], и — в особенности — «Огненный ангел». В последнем великолепно отображена психология описываемого времени (Германии XVI века), точно передаётся настроение эпохи; по мотивам «Огненного ангела» Сергей Прокофьев написал одноимённую оперу. Мотивы брюсовских романов в полной мере соответствуют мотивам стихотворных произведений автора; как и стихи, брюсовские романы описывают эпоху распада старого мира, рисуют отдельных его представителей, остановившихся в раздумье перед приходом мира нового, поддерживаемого свежими, оживляющими силами. Оригинальные новеллы Брюсова, построенные на принципе двоемирья, составили сборник «Земная ось» (1907). В новеллистическом цикле «Ночи и дни» Брюсов отдаётся «философии мига», «религии страсти». Брюсов писал и фантастические произведения — это роман «Гора Звезды», рассказы «Восстание машин» (1908) и «Мятеж машин» (1914), повесть «Первая междупланетная», антиутопия «Республика Южного Креста» (1904—1905). Заслуживает внимания повесть «Обручение Даши», в которой автор изображает своего отца, Якова Брюсова, вовлечённого в либеральное общественное движение 1860-х годов. Значительного внимания критики удостоилась и повесть «Последние страницы из дневника женщины».

Переводы лирики Эдгара По, 1924
Переводы
Как переводчик Брюсов много сделал для русской литературы. Он открыл русскому читателю творчество известного бельгийского поэта-урбаниста Эмиля Верхарна, был первым переводчиком стихотворений Поля Верлена. Известны брюсовские переводы произведений Эдгара По (стихотворения), Ромена Роллана («Лилюли»), Мориса Метерлинка («Пеллеас и Мелизанда», «Избиение младенцев»), Виктора Гюго, Расина, Авсония, Мольера («Амфитрион»), Байрона, Оскара Уайльда («Герцогиня Падуанская», «Баллада Рэдингской тюрьмы»). Брюсов полностью перевёл «Фауста» Гёте. Перевёл «Энеиду» Вергилия, совместно с С.М.Соловьёвым, но перевод подвергся критике. В 1910-х Брюсов был увлечён поэзией Армении, перевёл множество стихотворений армянских поэтов и составил фундаментальный сборник «Поэзия Армении с древнейших времён до наших дней», за что был удостоен в 1923 году звания народного поэта Армении, его имя носит Ереванский лингвистический университет. Брюсов был теоретиком перевода; некоторые его идеи актуальны и в наши дни (например, предисловие к переводам Верлена (1911), рецензию «Верхарн на прокрустовом ложе» (1923) и др.).
Критика и литературоведение
Как литературный критик Валерий Брюсов начал выступать ещё в 1893 году, когда отбирал стихи начинающих поэтов (таких же, впрочем, как и он сам) для первого сборника «Русские символисты». Наиболее полным сборником критических статей Брюсова является «Далёкие и близкие». В своих критических статьях Брюсов не только раскрывал теорию символизма, но и выступал с высказываниями о зависимости формы от содержания в литературе; поэзии, как считает Брюсов, «можно и должно» учиться, ибо она — ремесло, имеющее важное воспитательное значение. По мнению Брюсова, отрыв от действительности губителен для художника. Интересны брюсовские работы по стихосложению («Основы стиховедения» и др.). Брюсов сочувственно относился к творчеству пролетарских поэтов, что выражено в его статьях «Вчера, сегодня и завтра русской поэзии», «Синтетика поэзии». Из брюсовских литературоведческих работ наиболее известны его труды, посвящённые биографии и творчеству Александра Пушкина (работы по стихосложению Пушкина, «Письма Пушкина и к Пушкину», «Пушкин в Крыму», «Сношения Пушкина с правительством», «Лицейские стихи Пушкина». В последней работе имеются новооткрытые и восстановленные тексты Пушкина-лицеиста). Несколько статей («Пушкин и крепостное право», статья о стихотворной технике Пушкина и др.) написано Брюсовым для собрания сочинений великого русского поэта (издание Брокгауза). Брюсов изучал творчество Николая Гоголя (что выразилось в его речи «Испепелённый»), Баратынского, Фёдора Тютчева (Брюсов фактически открыл творчество этого талантливого поэта для русского общества), Алексея Толстого.

Шаржи на Брюсова, Ясинского и Бальмонта. Рис. Аболина. Журнал «Стрекоза», 1916 год
Брюсов-журналист
Свою журналистскую деятельность Брюсов начал в журнале, далёком от литературных бурь — «Русском архиве», где с конца 1890-х годов прошёл школу научного публикаторства под руководством видного историка и редактора журнала Бартенева, а с 1900 по 1903 год состоял секретарём редакции журнала. Публикуется в «Ежемесячных сочинениях» Ясинского (1900—1902). Позднее Брюсов стал основным действующим лицом в журнале «Весы» (1904—1909), главном органе русского символизма. Всю свою энергию Брюсов вложил в редакторское дело. Брюсов был и основным автором, и редактором «Весов». Кроме него там печатались Андрей Белый, Константин Бальмонт, Вячеслав Иванов, Максимилиан Волошин, Михаил Кузмин. Брюсов руководил также книгоиздательством «Скорпион» и участвовал в издании альманаха этого издательства «Северные цветы» (выходил в 1901—1903, 1905 и 1911 годах). Опыт Брюсова-редактора был учтён Струве, когда тот пригласил поэта редактировать литературный отдел старейшего московского журнала «Русская мысль» в 1910 году. Свою миссию в качестве литературного редактора Брюсов видел в продолжении традиций «Весов». Вскоре Брюсов, помимо беллетристики, стал курировать библиографию и критику журнала. С приходом нового литературного редактора на страницах журнала появляются Алексей Толстой, Андрей Белый, Александр Блок, Александр Грин, Алексей Ремизов, Анна Ахматова, Николай Гумилёв. Современники иронизировали, что ежемесячник Струве издаётся так, будто это «юбилейные номера русского символизма». Однако вскоре наметились трения между Струве и Брюсовым: декабрьский номер «Русской мысли» 1910 года был арестован за порнографию. Причина — повесть Брюсова «Последние страницы из дневника женщины». Окончание редакторства Брюсова произошло в конце 1912 года. Одной из причин был отказ Струве печатать роман Андрея Белого «Петербург», считавшего роман творческой неудачей — на печатании романа настаивал Брюсов. Брюсов остаётся сотрудником журнала в качестве критика до 1914 года. В 1915 году Максим Горький пригласил Брюсова сотрудничать во вновь открываемый журнал «Летопись.
Брюсов-редактор
Брюсов занимался редакторской деятельностью — под его контролем производилось издание собрания сочинений Каролины Павловой, нескольких изданий пушкинских произведений. Он приступил к редактированию полного собрания сочинений Пушкина (работа, оборвавшаяся на первом томе, включала и дописание неоконченных произведений).
Псевдонимы Брюсова
При работе над сборниками «Русские символисты» (1894—1895) Брюсов использовал множество псевдонимов. Функция псевдонима здесь состоит не в сокрытии подлинной фамилии автора, а в мистификации читателя. Поэт в качестве редактора сборников стремился создать впечатление большого числа своих единомышленников и последователей, якобы у него имевшихся в этих изданиях, и, таким образом, увеличить их общественное значение. В этом состоит уникальность применения псевдонимов Брюсовым.

Брюсов и филателия
Брюсов коллекционировал почтовые марки, предметом его коллекции служили марки всех стран. Специализировался он на марках колоний европейских государств. В ноябре 1923 года он вступил в Всероссийское общество филателистов и был избран почётным председателем редакционной коллегии ВОФ. В январе 1924 года его включили в редакцию журнала «Советский филателист».

Почтовая марка СССР из серии «Писатели нашей Родины», посвящённая Брюсову, 1963, 4 копейки (ЦФА 2811, Скотт 2788
Избранные цитаты
Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное… Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу её: это декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идёт вперёд, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдёт достойного вождя. А этим вождём буду Я! Да, Я! (4 марта 1893, дневник). Юность моя — юность гения. Я жил и поступал так, что оправдать моё поведение могут только великие деяния. (Там же, 1898).
В других видах искусства
Стихотворение Брюсова «Крысолов» положено на музыку Сергеем Рахманиновым (в составе цикла романсов Op. 38); музыка романса «отличается остротой и причудливой угловатостью очертаний» (Ю.Келдыш). Симфонический дифирамб «Врубель» на слова Брюсова написал Михаил Гнесин.