1876
Михаил Николаевич Савояров (Соловьёв)
русский и советский автор-куплетист, композитор, поэт, шансонье и мим-эксцентрик Серебряного века. На протяжении 25 лет начала XX века — широко известный исполнитель песен и куплетов собственного сочинения, имевший репутацию артиста «грубого стиля». Пик популярности Савоярова пришёлся на годы Первой мировой войны (1914—1917), когда его песенки распевал буквально весь Петроград, ноты выпускались в массовых сериях издательствами «Эвтерпа» и «Экономик» под грифом «Колоссальный успех», фотографии издавались в качестве почтовых открыток «для фронта, для победы», а концерты проходили едва ли не ежедневно — при полных сборах. К тому же времени относятся его приятельские отношения с Александром Блоком, который высоко ценил творчество этого автора и часто бывал на его представлениях, как один, так и вместе с женой. После серии особенно популярных куплетов 1914—1916 года («Трубачи», «Кисанька», «Яша-скульптор», «Луна-пьяна!», «Наша культура», «Благодарю покорно!») за Савояровым закрепилось неформальное звание «Короля Эксцентрики». Учитывая практически точное совпадение периода наибольшей популярности артиста с кратким периодом переименования столицы, Михаила Савоярова можно назвать в точном смысле этого слова именно петроградским эстрадным артистом. Внук Михаила Савоярова — российский композитор, художник и писатель, известный под псевдонимом Юрий Ханон.

Савояровъ М.Н. — почтовая открытка 1914 года
Михаил Николаевич Савояров (Соловьёв) родился в городе Москва, Российская империя, в старой купеческой семье. Систематического музыкального образования в ранние годы не получил. Играл на скрипке, отчасти самоучкой, отчасти получая нерегулярные частные уроки. В детские годы познакомился с поэтом-сатириком Петром Шумахером и, несмотря на краткость личного общения, до конца жизни очень высоко ценил его творчество и не без оснований называл себя «учеником сапожника». Краткое знакомство подростка с первым «говняным поэтом» России очень сильно повлияло на поэтический стиль, общественную позицию и даже характер Михаила Савоярова: независимый, жёсткий и анархически свободный. Не меньшее влияние на формирование его артистического и поэтического стиля будущего «рвотного шансонье» оказало знакомство с творчеством парижских фумистов — «пускателей дыма» на ниве искусства. Как дань уважения и признательности, Савояров иногда называл свои концерты «дымными фонфоризмами» или «фанфароннадами». В Санкт-Петербург Михаил Савояров переехал в конце 1890-х годов, буквально сбежав от навязчивой родительской опеки. В самом начале XX века служил скрипачом в оркестре частной оперы, а затем — в оркестре театра «Палас» (позднее Ленинградский театр музыкальной комедии). Репертуар театров, где состоял Савояров, был составлен в основном из оперетт, что и наложило основной отпечаток на его собственные работы и стиль. Как-то раз, по случаю, заменяя запившего артиста, Савояров попробовал себя на сцене в амплуа опереточного тенора-простака. Имел успех, однако, не соответствовавший его ожиданиям. Обладая независимым и самолюбивым характером, очень скоро покинул театральную службу и перешёл на вольные хлеба. Сначала (с 1905) был замечен как участник разнохарактерных музыкальных антреприз или так называемых «капелл» — малороссийских, русских, цыганских или псевдо-французских, что тогда было модно и приносило сборы. Постепенно Савояров начал сам сочинять всё больше стихотворных текстов, сначала на музыку популярных опереточных куплетов или народных песен, а позднее — и на собственные мелодии. Причём, своё творчество он (по примеру и совету своего учителя, Петра Шумахера) с самого начала жёстко делил на две неравные и неравноценные части: публичную (тексты для куплетов, песен, шансонеток и монологов) и непубличную («стихи для чемодана», а не для посторонних глаз). Оригинальные литературные и музыкальные способности помогли ему быстро выдвинуться как исполнителю своего собственного репертуара, что давало уже совершенно другой артистический статус. В основном савояровский репертуар состоял из песенок и куплетов в сопровождении фортепиано, игры на скрипке, танцев и эксцентричного актёрства, иногда доходящего почти до шутовской игры (фиглярской, гаерской или миннезингерской). Особенно удачным в этом смысле выглядит полное совпадение творческой манеры с материнской фамилией артиста «Савояров» (со времён средневековья во Франции савояр — это бродячий уличный музыкант, трубадур родом из Савойи). Сама же фамилия «Савояровых» имела грубо русифицированное происхождение и происходила от матери артиста (Мари-Жанны Кариньян дю Савой, внучки принца Карла-Эммануила, убитого в Париже по приказу Наполеона), покинувшей территорию Савойи во время её последней аннексии Францией (в 1860—1861 году). В 1907 году Савояров удачно выступил на Нижегородской ярмарке с серией концертов вдвоём со своей женой Савояровой (Азагариной) Ариадной Петровной (позднее известной как Ариадна Горькая). Ранее она уже имела известность в антрепризах, как исполнительница и песенок на французском языке. Выступая как характерные «франко-русские дуэттисты», они имели в своём репертуаре комические и сатирические сценки с песенками, танцами, переодеванием и перевоплощением, широко используя театральные костюмы, грим, мизансцены и даже минимальные декорации. Часть репертуара была на французском языке.

Савояров М.Н. в роли «босяка» — почтовая открытка 1915 года
В 1914 году Савояров издал в Петербурге первый сборник избранных текстов своего сочинения и вступил в Общество драматических и музыкальных писателей. В возрасте сорока лет он доводит своё мастерство эксцентрика до виртуозного, сочиняет свои лучшие песни и добивается наибольшей популярности. Любимый персонаж Савоярова — светский фланёр, пижон, мелкий буржуа, посетитель злачных мест — в помятом или наглаженном фраке, цилиндре или котелке, с тросточкой и хризантемой в петлице. Иногда Савояров использовал и маску «босяка», для таких случаев он, как правило, писал специальные куплеты. Один из них так специально и представлял автора: «Я — босяк и тем горжуся, Савояровым зовуся». Однако, Савояров явно тяготился своей «слишком узкой» популярностью — только сатирического или эксцентрического юмориста и неоднократно пытался «пробить» жанровую перегородку к высокой поэзии. Так, известна его патетическая мелодекламация «Слава русской женщине» (военно-патриотического содержания), которая, впрочем, не имела такого же шумного успеха, как его фривольные комические куплеты. С другой стороны, эксцентрично-трагическая музыкальная сцена «Смерть авиатора», посвящённая нашумевшей гибели капитана Мациевича, имела столь впечатляющий резонанс, что продержалась в репертуаре Савоярова почти десять лет и впоследствии была переделана в более пространную сцену «На аэродроме» (полёт авиатора). В этом концертном номере артист работал на границах приличия, а иногда и за ними, гротескно выламываясь и имитируя то ли похоронных плакальщиц, то ли родственную «скорбь на грани разрыва аорты». Наибольшую популярность Савояров приобрёл к 1916—1917 годам, непосредственно перед двумя русскими революциями. Комические песенки «Кисанька», «Погулял», «Благодарю покорно!», «Наша культура», «Из-за дам» переиздавались несколько раз (Петроград, 1914, 1915, 1917), разошлись на многочисленные цитаты и крылатые фразы (вплоть до сего дня), а сатирическую песенку «Луна, луна, наверно ты пьяна?» распевал (до октябрьского переворота) буквально весь Петроград. Особенно стойкий успех имели куплеты «Наша культура». Они вошли в репертуар многих куплетистов, как легально, с согласия автора, так и многократно «воровались» другими эстрадными артистами. А припев этой песенки («Вот вам плоды просвещенья, вот вам наша культура!») использовался разными авторами для многочисленных модернизированных версий даже в 1920-е годы. Популярность Савоярова в последние годы существования Российской империи сегодня трудно переоценить. В годы с 1915-го по 1918-й залы на его выступлениях были постоянно переполнены, представляя собой хронический аншлаг, он мог давать концерты каждый день. В огромных количествах издавались его ноты, продавались почтовые открытки с фотографиями, это были специальные карточки с портретом, подписью «Савояров», они тоже раскупались. «Вообразить сегодня популярность этого человека сегодня невозможно, — говорит Соломон Волков, — она была, я не знаю…, как у Высоцкого, правильно. И то я ещё не знаю, если бы Высоцкий давал каждый день концерт даже в большом городе, собирал бы он там полные залы, как Савояров, да ещё в той ситуации, вы себе представьте, на переломе эпох, со всеми трудностями…» Вместе с тем, в 1915—1917 годах некоторые злободневные куплеты Савоярова отличались критической остротой, а временами даже политической неблагонадёжностью. Поэтому в печати эти песенки публиковались далеко не все, нерегулярно, а те, которые всё же выходили — подвергались жёсткой цензуре, сокращению числа куплетов в несколько раз и всестороннему смягчению текста. Именно к этому времени относится знакомство Савоярова с Александром Блоком, который десятки раз бывал на его концертах в кинотеатрах и кафешантанах в 1914—1918 годах. В 1915 году это превратилось в обычное времяпрепровождение поэта,[5] примерно таким же образом, как годом раньше Блок регулярно посещал концерты и оперные выступления Любови Дельмас, посвятив ей, в результате, цикл стихов «Кармен», проникнутый духом и стилем её репертуара. Время от времени Блок приводил с собой послушать и посмотреть на Савоярова тех, кто желал исполнять с эстрады его стихи и пьесы. Так, в 1918 году он несколько раз показывал Савоярова своей жене Л.Д.Менделеевой-Блок, чтобы она «поучилась» эксцентрической манере, в которой следует читать поэму «Двенадцать». Равным образом, и Всеволод Мейерхольд, в период его работы над «Балаганчиком» пару раз приходил на концерты Савоярова вместе с Блоком, по мнению которого савояровский балаганчик был «куда лучше нашего». Вот одна из более поздних записей на эту тему, относящаяся уже к периоду поэмы «Двенадцать», которую Блок оставил в своих записных книжках:
«…Люба, наконец, увидала Савоярова, который сейчас гастролирует в «миниатюре» рядом с нами. — Зачем измерять унциями дарования александринцев, играющих всегда после обеда и перед ужином, когда есть действительное искусство в «миниатюрах»… Ещё один кол в горло буржуям, которые не имеют представления, что под боком.» — (20 марта 1918, А.А.Блок, записные книжки).
Сам Блок «Двенадцать» почти никогда не читал, не умел и даже не пытался этого делать. С чтением поэмы неизменно выступала его жена. Впрочем, по почти единодушным отзывам слушавших «Двенадцать» в исполнении Любовь Дмитриевны, читала она плохо, впадая в дурную театральщину. Крупная, казавшаяся даже громоздкой женщина с массивными руками, обнажёнными почти до самых плеч, резко выкрикивая и жестикулируя, металась по эстраде, то садясь, то снова вскакивая. Некоторым наблюдавшим казалось, что и Блоку слушать Любовь Дмитриевну было досадно и неприятно. Навряд ли это было так, поскольку Блок постоянно советовал и показывал ей, как следует читать поэму. Известно, что он специально водил Любовь Дмитриевну слушать Михаила Савоярова, этого «грубоватого куплетиста», искусство которого высоко ценил. Очевидно, он полагал, что читать «Двенадцать» нужно именно так, — как выступал Савояров, но сам Блок в подобном духе читать не умел и не научился. Для этого ему пришлось бы самому стать, как он выразился «эстрадным поэтом-куплетистом». Равным образом, и Савояров не оставался в долгу. Специально для высокого гостя своих концертов он сочинил несколько песенок, в той или иной степени пародирующих или «с лёгким ироническим поклоном» цитирующих самые знаменитые строки и стихотворения Блока — и всякий раз исполнял эти куплеты, зная, что их автор присутствует в зале. Подобный живой «диалог» двух артистов непосредственно во время концерта, вызывал неизменный восторг у публики. Наиболее известной из вещей такого рода является весьма ехидный парафраз на одно из самых известных стихотворений Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека…», высмеивающий чуть ли не повальную популярность символистской поэзии среди самых низких (и широких) слоёв петербургских обывателей. Савояровские куплеты начинались гримасой и выразительным намёком:
«Магазин, толпа, дешёвка»…

Савояровъ М.Н. — почтовая открытка 1916 года
Так же, как и Александр Блок, в первые годы после Октябрьской революции Савояров сотрудничал с новой властью. Примерно три года (после 1918) он возглавлял союз артистов эстрады Петрограда. Но в скором времени его вытеснили более «натуральные» пролетарские артисты. В 1920-е годы Савояров пытался обратиться к новым советским темам, продолжал выступать и дополнять свой репертуар. В исполнении второй жены Михаила Савоярова, артистки Елены Никитиной (1899—1973) была популярна чисто опереточная «Песенка пролетарки» и романс-пародия «Вы всё та же», где высмеивались изнеженные интонации «Пьеро» Вертинского. Савояров продолжает выступать с концертами и гастролирует по всей стране до 1930 года. В это время ему уже за 50 лет. Из наиболее известного репертуара того периода можно назвать сатирические куплеты «Какой пассаж!» (в ритме чарльстона), монологи в жанре раёшника «Вы говорите, перегибаем палку», «Хочу всех любить» (1925), сатирический музыкальный фельетон «Тоже мне рекорды!» (1929), песенка-пародия «Кирпичики» и другие. Обращался Савояров и к «левому» жанру, в частности, выступал с экспериментальными стихами Ильи Сельвинского, читал «Улялаевщину» в костюме синеблузника — и всё это в своей прежней раскованной и эксцентричной манере. Однако такого же успеха, как в Петрограде 1915 года, в советское время Савояров уже не имел. К началу 1930-х годов его концертная деятельность постепенно сокращается до полного замерзания, а концертное турне 1933 года по южным областям Советского Союза становится последней серией выступления артиста. Политическая обстановка в стране постепенно цементируется, образуются единые социалистические творческие союзы и запрещается практика свободных концертов. Линия партии не приветствует никакой эксцентрики, тем более — сатирической. В 1933 году Савояров перебирается из Ленинграда в Москву, где и проживал последние семь лет. В эти годы он не давал концертов и больше не сочинял эстрадных номеров, но только давал уроки сценического движения и втайне от всех писал стихи. Он умер (или, возможно, погиб от осколочного ранения) спустя полтора месяца после начала войны с Германией. Согласно официальным документам, М.Н.Савояров скончался 4 августа 1941 года от разрыва сердца во время бомбёжки, в подворотне дома 43 по улице Лесной. Он не уходил в бомбоубежище во время немецких авианалётов.

Савояров М.Н. почтовая открытка 1913 года
Артистическое влияние
Савояров впервые в России вывел на музыкальную сцену авторский эксцентрический стиль исполнения, далеко отличный от циркового или театрального. В 1910-е годы его новаторское присутствие в этой области распространялось от «музыкальных концертов» Игоря Северянина до «Балаганчика» Александра Блока. По мнению разных исследователей литературы Серебряного века, Блок испытал довольно сильное влияние эксцентрического стиля артиста и даже поэта М.Н.Савоярова, которое более всего сказалось в его послереволюционном творчестве. М.А.Бекетова в своих посмертных воспоминаниях о Блоке писала, что «его любимцами были два талантливых куплетиста — Савояров и Ариадна Горькая», которых поэт «совершенно серьёзно считал <…> самыми талантливыми артистами в Петербурге», многократно бывая на их концертах сам и показывая на примере их исполнения Любови Дмитриевне «как надо читать <поэму> Двенадцать». Для Блока искусство Савоярова было настоящим, живым, непосредственным и сильным. «Оттого оно так и нравилось Александру Александровичу». Как считал Виктор Шкловский, именно в жанрово сниженной окраске стиха крылась разгадка поэмы «Двенадцать», которую все дружно осудили и мало кто понял именно потому, что Блока слишком привыкли принимать всерьёз и только всерьёз. В «Двенадцати», этом портрете революционного Петрограда, который Шкловский сравнивал с «Медным всадником» Пушкина, зазвучали совершенно новые мотивы. Одним из первых это почувствовал тот же Шкловский:
«Двенадцать» — ироническая вещь. Она написана даже не частушечным стилем, она сделана «блатным» стилем. Стилем уличного куплета вроде савояровских.» — Шкловский В.Б. «Гамбургский счёт»: Статьи, воспоминания, эссе. (1914—1933).
В своей литературоведческой работе Виктор Шкловский имел в виду именно Михаила Савоярова, очень популярного в те годы в Петрограде шансонье, работавшего в так называемом «рваном жанре»: он появлялся на сцене в костюме и гриме босяка. Молодой балетный танцовщик Георгий Баланчивадзе (будущий Джордж Баланчин) навсегда запомнил, как Савояров пел свои знаменитые блатные куплеты «Алёша, ша, возьми полтоном ниже, брось арапа заправлять»…
Однако это лишь самое общее взаимовлияние, эффект присутствия сильной и яркой личности, которое неизбежно проявляется в культурной среде. Савояров ввёл в активный обиход музыкальные пародии (так называемые «ответы») на других авторов. Особенно известны были его «Дитя, не спеши» (ответ на романс М.Кузмина «Дитя и роза») и канцонетта «Вы всё та же» (пародия на романс Вертинского «Ваши пальцы пахнут ладаном»). Первые строки этой пародии обильно поливали иронией не только декадентские образы и интонации, но и заодно изысканный быт первых послереволюционных лет: «Вы всё та, вы вся пахнете амброю, Перемены в вас нет, вы всё та…, Сами пол подметаете шваброю, Но прекрасны — как сон, как мечта». В своих концертах 1920-х годов Савояров переодевался, гримировался и часть второго отделения исполнял под торговой маркой (и маской) Вертинского, а в сборных гастрольных программах иногда делил это занятие «на двоих»: вместе с ленинградским артистом Валерием Валертинским, весь репертуар, псевдоним и сценический образ которого был построен на «песенках фарфорового паяца».

Афиша концерта «Савоярова и Валертинского», Кисловодск, август 1926
Куда менее были известны в артистической среде другие пародии и хлёсткие эпиграммы на поэтов, писателей и музыкантов «Серебряного века», которые иногда были настолько злыми и едкими, что их приходилось попросту «скрывать» от адресата. Нередко Савояров позволял себе шутки и метафоры на откровенно «неприличном» уровне, высмеивая и обсуждая в стихах вещи непозволительные, находящиеся «значительно ниже пояса». Некоторые его поэтические миниатюры и мелодекламации конца 1910-х годов, написанные живым речевым слогом, заходили за грань понимания и абсурда, предвосхищая будущий стиль поэтов-обериутов¸ прежде всего, Введенского, Олейникова и Хармса. В творчестве последнего из них имеется также и прямой отклик на одну из самых популярных савояровских песенок, в которой постоянно повторялась и перевиралась одна фраза, давшая заголовок песенке: «Из-за дам». Это — одно из немногих однострочных стихотворений Хармса: «за дам задам по задам», написанное пятнадцатью годами позднее куплетов Савоярова. Савояровская манера выразительно петь (в манере эксцентричного разговора), активно жестикулировать, непрерывно двигаться по сцене и одновременно играть на скрипке, неизменно производила эффект на публику и коллег артистов. Нередко его куплеты воровали или заимствовали, а в 1920-х годах их тексты — переписывали на актуальный советский лад. Вслед за ним со скрипкой в 1920—1930-е годы стал выступать куплетист Григорий Красавин, первый исполнитель знаменитых «Бубликов», блатных куплетов Якова Ядова. Традицию советского продолжения «бесконечных» куплетов Савоярова уже в 2010-годах подхватил шансонье и поэт Псой Короленко. В 2014 году он создал на основе сохранившихся нот Савоярова концертную программу «Благодарю покорно!», которую исполнил достаточно «широко в узких кругах» по всему миру. Последние годы в Ленинграде и Москве у Савоярова учились многие, хотя происходило это бессистемно и большей частью в личном порядке. Из известных его учеников этого периода прежде всех можно назвать Аркадия Райкина, который не только брал у Савоярова уроки, но и пользовался его личными связями и поддержкой. Сегодня считается малоизвестным фактом, что в 1930-е годы Райкин начинал именно как музыкальный эксцентрик и танцор-мим, а первая слава и звание лауреата на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады были завоёваны танцевально-мимическим номером «Чаплин». Уже в конце 1930-х годов Савояров дал несколько уроков Александру Менакеру. Симптоматично выглядит савояровская школа эксцентрики в манере исполнения песен Андрея Миронова (сына Александра Менакера) и нескольких музыкальных ролях молодого Константина Райкина в театре и кино. Одну из песен Савоярова 1915 года (деревенская сценка «Трубачи») исполняет Андрей Миронов («По селу бегут мальчишки, Девки, бабы, ребятишки…») в фильме Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово». Музыка этого номера заново написана композитором Андреем Петровым, но авторский текст был только сокращён, в остальном оставшись почти неизменным. В кинематографическом исполнении этого номера можно наблюдать именно савояровскую манеру в индивидуальной редакции Андрея Миронова. Раньше, ещё в 1960-е годы, эту песню очень любил исполнять Александр Галич, непрерывно импровизируя под гитару и всякий раз меняя авторский текст, как музыкальный, так и стихотворный. «Трубачи» цитируются также и в романе Юрия Германа «Дорогой мой человек». Наряду со стихотворением Николая Заболоцкого «Меркнут знаки Зодиака» песенка Савоярова становится знаковой. Словно бы печатью некоей внутренней общности «Трубачи» маркируют героев, демонстративно не вписывающихся в рамки удушающей атмосферы сталинской России. По мнению петербургского искусствоведа Андрея Россомахина, ещё один эстрадный автор и артист по своему амплуа и творческому темпераменту оказывается очень близок к савояровскому наследию. Речь идёт о Сергее Шнурове (Шнуре), который возрождает и развивает самые жёсткие традиции дореволюционной российской эстрады на изломе XX и XXI веков, прежде всего Михаила Савоярова с его постоянной игрой словами, игрой в перевоплощения и жёстким стилем, далёким от всяких правил и норм приличия.

Юрий Ханон, «Петроград», 2008.
Злободневное пересмешничество, пародийность и гротеск, жаргон и стёб, артистическая маска люмпена и алкоголика, брутальность и грубость (доходящая до физиологичности), работа за гранью нормы и создание собственного формата — всё это ровно через сто лет роднит Сергея Шнурова с «королём эксцентрики» эпохи войн и революций.
Теснейшим образом это мнение перекликается со словами того же Псоя Короленко, который в конце 2010-х годов неоднократно отмечал то глубокое воздействие, которое оказала на него творческая манера и стиль Михаила Савоярова.
« …В настоящее время некоторые песни мои, некоторые авторские куплеты, которые я пишу сегодня, испытали сильное влияние его <Михаила Савоярова> эстетики, его поэтики, его энергетики. Несмотря даже на то <обстоятельство>, что существуют <только> ноты, но в природе нет его аудиозаписей, никаких не осталось…, каким-то образом и Савояров попал в сферу нашего внимания и кругозора, и поразил воображение такой вот глубиной, неожиданностью, парадоксальностью, свободой, экспериментаторством и сочетанием <…> внешней грубости, гротескности, иногда нарочито грубого комизма, — и необычайной тонкости и целомудрия… , и тонкости, такой субтильности восприятия мира, которое за этим всем кроется. И вот этот вот жанр, который сочетает в себе грубое и тончайшее, которое… что-то из этого есть в цирке, что-то в клоунаде, что-то из этого есть в определённых жанрах песни, в определённых театральных амплуа, вот он является одним из источников вдохновения, <…> своеобразным, может быть, компасом, или каким-то очень интригующим и очень замысловатым ориентиром…» — Псой Короленко, из интервью телевидению Торонто, 2018 г.

М.Н.Савояровъ «Луна-пьяна!» (обложка нот). Петроград 1915
Судя по всему, самым бесспорным и прямым из многочисленных «артистических влияний» М.Н.Савоярова следует считать его внука, известного российского композитора, лауреата «европейского Оскара», одновременно также писателя и художника, носящего творческий псевдоним Юрий Ханон. Пожалуй, именно в нём ярко эксцентричная творческая индивидуальность М.Н.Савоярова получила своё развитие и продолжение…, хотя и в несколько утяжелённой (совсем не эстрадной), философской и академической форме. Ещё одна внучка короля эксцентрики, Татьяна Савоярова — также приобрела известность как острый и оригинальный питерский художник (отчасти, сюрреалист и пересмешник), автор жёстких сатир, портретов и каллиграфически тщательно проработанных полотен в большинстве фигуративных жанров современной живописи. Крайне эксцентричная, грубая манера исполнения (иногда на границе приличия, а иногда и за этой границей) фактически вывела Михаила Савоярова за пределы официальной культуры как Серебряного века, так и советской России, превратив, по сути, в маргинала. За свои ярко-натуралистические и фумистические выходки в последние предреволюционные годы он получил прозвище «рвотного шансонье», которого никогда не оспаривал, считая для себя даже более почётным, чем «король эксцентрики». Вместе с тем, артистический стиль Савоярова отличало особое обаяние «очень живого» исполнения, природная музыкальность, яркая пластичность, тонкая нюансировка, острая способность к перевоплощению, умение раскрыть подтекст, дополнить пение танцем и мимической репризой. Такое исполнение обладает одним существенным недостатком — его нужно видеть и слышать лично. Однако в архивах не сохранилось ни звукозаписей, ни киноотрывков. Всё наследие Савоярова на сегодняшний день — это изданные ноты и сборники его стихов. Именно это обстоятельство частично объясняет, по какой причине сегодня Савояров настолько мало известен.

М.Н.Савояровъ «Вы всё та же» (обложка нот). Петроград 1921
Библиография: Блок А. Собрание сочинений в шести томах. — Ленинград: Художественная литература, 1982. — Том 5; Блок А. Собрание сочинений в двух томах. — Москва, 1955. — Том 2; Волков С. История культуры Санкт-Петербурга. Москва, «Эксмо», 2004; Губин Д. Игра в дни затмения // Огонёк. — Москва, 1990. — № 26; Морозова И. Вектор жить // Театральная жизнь. — Москва, 1990. — № 12; Савояровъ М.Н. «Трубачи» (постой в деревне): Куплеты. — Петроград: Эвтерпа, 1911; Савояровъ М.Н. Песни и куплеты автора-артиста. Выпуски 1, 2. — Петроград, 1914, 1915; Савояровъ М.Н. Песни: куплеты, пародии, дуэты. Выпуск 3. — Петроград, 1915; Савояровъ М.Н. «Из-за дам»: Комические куплеты. — Петроград: Эвтерпа, 1916; Савояровъ М.Н. «Сплетни»: Куплеты. — Петроград: Эвтерпа, 1915; Синев Н. В жизни и на эстраде. — Киев, 1983. — Страницы 71—72; Териков Г. Куплет на эстраде. — Москва, 1987; Энциклопедия: Эстрада России. XX век. Лексикон. — Москва : РОСПЭН, 2000; Дмитрий Миропольский. «1916. Война и Мир». — Москва : «Издательство АСТ», 2009—2018 г. (три издания); М.Кравчинский. «Песни и развлечения эпохи НЭПа» (серия «Русские шансонье»). — Нижний Новгород: «Деком», 2015 г. — 720 страниц (отдельная глава о Михаиле Савоярове :страницы 275-279). В 2017 году в Центре Средней Музыки вышла первая книга о Савоярове с большой вступительной статьёй и более чем двумя сотнями его стихотворений (из восьми поэтических сборников), большинство из которых опубликованы также впервые. Большое аналитическое послесловие к сборнику написал Псой Короленко. Книга имеет более чем говорящее название «Избранное Из’бранного» и сделана для того, чтобы (по словам её автора) «заштопать едва ли не самую большую дырку на пальто Серебряного века». У сборника два автора (внук и дед): Юрий Ханон и Михаил Савояров, разделившие между собой прозаическую и поэтическую часть. Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Через Трубачей» (или опыт сквозного пре…следования). — Санкт-Петербург : «Центр Средней Музыки», 2019 г.


1877
Александр Назарович Кузнецов
советский химик, металлург, металловед, один из организаторов алюминиевой промышленности в СССР. Родился в посёлке Нижнесалдинский завод, Верхотурский уезд, Пермская губерния, Российская империя (ныне Нижняя Салда, Свердловская область). Окончил Петербургский горный институт (1900); работал там же на кафедре металлургии (с 1919 профессор). Одновременно с 1902 года преподавал в Политехническом институте. Во время Первой мировой войны разработал и испытал на себе противогазы, организовал их производство для русской армии на «Первом русском противогазовом заводе» в Усть-Славянке под Санкт-Петербургом. В 1915—1916 годах разработал (совместно с инженером Е.И.Жуковским) способ получения чистого глинозёма из бокситов. С 1926 года директор Горно-металлургической лаборатории. Инициатор создания (1931) Ленинградского НИИ лёгких металлов (НИИСАлюминий), в 1931—1934 годах заместитель директора НИИСа по научной части. В 1938—1941 годах разработал новое взрывчатое вещество СИНАЛ-АК, которое широко использовалось во время Великой Отечественной войны. В 1941—1944 в эвакуации на Урале. Доктор технических наук (1935), профессор (1935). Умер в городе Ленинград, РСФСР, СССР, 2 марта 1946 года. Похоронен в Ленинграде на Волковском кладбище.

На профессорском корпусе Горного института в его честь установлена мемориальная доска.
Награды: Сталинская премия второй степени (1942) — за создание авиационной брони; заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1943);
Орден Трудового Красного Знамени. Источники: Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград: Энциклопедический справочник. — Москва: Большая Российская Энциклопедия. Редакционная коллегия: Белова Л.Н., Булдаков Г.Н., Дегтярев А.Я. и другие. 1992; Масленицкий И.Н. Александр Назарович Кузнецов // Сборник статей, посвященных 175-летию Горного института. Ленинград, 1948. Выпуск 1; Демидов В.И. Свой путь вперед, свои участки боя // Химия и жизнь. 1980. № 5; Кузнецов Александр Назарович // Цветные металлы. 1998. № 1.


1879
Митрополит Нектарий (сербское имя — Митрополит Нектарије; в миру — Никола Круль, Никола Круљ)
епископ Сербской православной церкви, митрополит Дабро-Босанский (1951—1966). Родился в селе Поцрне, Любине, Республика Сербская, Босния и Герцеговина, в сеиье Вукана и Виды. После учёбы в гимназии в 1907 года окончил семинарию в городе Мостар. Изучал юриспруденцию в Вене, где защитил докторскую диссертацию. В 1912 году в состоянии целибата был рукоположён в сан диакона, а позднее — пресвитера. Был законоучителем в Мостаре, Бихаче, а также преподавателем семинарии в Сараеве. Затем был последовательно ректором Карловацкой, Призренской и Битольской семинарий. 14 марта 1924 года указом короля Александра I Карагеоргиевича по предложению министра вероисповедния доктор Никола Круль как ректор Битольской семинарии удостоен Ордена Святого Саввы IV степени. 29 ноября 1925 года был избран епископом Захумско-Рашским. 27 марта 1926 года архимандритом Вениамином (Таушановичем) был пострижен в монашество с именем Нектрарий. Хиротония состоялась 16 мая 1926 года. Настолован в Никшиче на Петровдан. С 29 октября 1928 года — епископ Зворницко-Тузланский. Настолован 7 апреля 1929 год в день Благовещения. Во время Второй мировой войны находился в Белграде как постоянный член Архиерейского Синода. После окончания войны вернулся в Тузлу. В 1945—1951 годы был администратором Дабробосанской и Захумско-Герцеговинской епархий. Решением архиерейского собора Сербской православной церкви, прошедшего с 31 мая по 12 июня 1951 года был избран митрополитом Дабро-Босанским с кафедрой в Сараеве. Скончался в городе Сараево, СФРЮ, 7 сентября 1966 года. Похоронен там же у стен старого храма. Награды: Орден Святого Саввы. Литература: Игнатий (Шестаков), иером. Нектарий (Круль) // Православная энциклопедия. — Москва, 2017. — Том XLVIII : «Муромский в честь Успения Пресвятой Богородицы мужской монастырь — Непал». — Страницы 597-598. — 752 страницы. — 30 000 экземпляров. — ISBN 978-5-89572-055-4.


1879
Петко Христов Стоянов
болгарский учёный-экономист, политический деятель. Академик Болгарской академии наук (1935—1947; посмертно восстановлен в звании в 1991). Родился в городе Оряхово, Врачанская область, Княжество Болгария, Османская империя. Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета (1902), изучал финансовые и экономические науки в Мюнхене (1902—1903). В 1905—1909 — член Софийского окружного суда и прокурор. С 1909 — доцент, в 1916—1947 — профессор финансовых наук, в 1915—1916 и в 1935—1936 — декан юридического факультета Софийского университета. Был одним из основателей Балканского ближневосточного института политических наук (с 1924 — Свободный университет), с 1920 являлся его профессором, в 1923—1947 — заместителем директора. С 1923 — член-корреспондент, с 1935 — академик Болгарской академии наук, в 1938—1944 — секретарь её философско-общественного отделения. Являлся членом Болгарского экономического общества, в 1938—1944 — главным редактором издания «Стопанска мысъл». Наряду с научно-педагогической работой, занимался и общественно-политической деятельностью. Был видным деятелем Радикально-демократической партии, в 1927—1933 входил в состав Демократической партии. Избирался депутатом 18-го, 19-го, 21-го, 23-го и 24-го обыкновенного Народного собрания. В 1926—1944 — председатель болгаро-турецкого общества. В 1942 присоединился к Отечественному фронту — оппозиционному по отношению к монархическому режиму политическому объединению с активным участием коммунистов. После переворота 9 сентября 1944 вошёл в состав правительства Кимона Георгиева в качестве министра финансов (в этот период являлся беспартийным). Как и министр без портфеля Никола Петков был сторонником демократического пути развития Болгарии, критично относился к деятельности Болгарской коммунистической партии; его политические взгляды вызывали недовольство советских представителей. 17 августа 1945 Стоянов покинул пост министра, присоединившись к оппозиции правительству Отечественного фронта. В 1945 был избран депутатом 6-го Великого народного собрания, где также принадлежал к оппозиции. В 1947 Петко Стоянов был лишён депутатской неприкосновенности, исключён из Болгарской академии наук и репрессирован. В 1949—1954 находился в заключении в лагере Белене. Умер в городе София, Болгария, 7 декабря 1973 года. Был реабилитирован лишь после своей кончины — 30 марта 1990. Восстановлен в звании академика 27 марта 1991.


1880
Нильс Видфорс (шведское имя — Nils Widforss)
шведский гимнаст, чемпион летних Олимпийских игр 1908. Родился в городе Стокгольм, Швеция. На Играх 1908 в Лондоне Видфорс участвовал только в командном первенстве, в котором его сборная заняла первое место. Умер в родном городе 2 мая 1960 года.

[516x700]
1880
Николае Думитру Коча (румынское имя — Nicolae Dumitru Cocea)
румынский писатель. Учился в Париже, где примкнул к социалистическому движению. Принимал участие в кружке «Рабочая Румыния» (город Брэила, 1906), сотрудничал в социалистич. прессе. В 1910 издавал газету «Facla» («Пламя») и «Viaţa socială» («Общественная жизнь»). В 1917 в Петрограде издавал полуофициоз дипломатических представительств Антанты — газету «L’Entente» («Антанта»). Был свидетелем Октябрьской революции. Восторженно писал о революции, о В.И.Ленине, выступал против правящей румынской олигархии. В романах «Вино долгой жизни» («Vinul de viaţa lungă», 1931), «Сын слуги» («Fecior de slugă», 1933), «Дядюшка Нае» («Nea Nae», 1935) Коча с симпатией изображает людей из народа, разоблачает бурж. учреждения, псевдокультуру парвеню. Художественное значение этих романов снижено влиянием натурализма. В 1936 Коча возглавлял газету «Era nouă» («Новая эра»), издаваемую под руководством компартии Румынии. После ее закрытия стал во главе газеты «Reporter» («Репортер», 1937—1938), через которую компартия, находившаяся в подполье, продолжала вести свою пропаганду. После освобождения страны от фашизма (1944) Коча активно боролся за народно-демократический строй (директор газеты «Victoria» — «Победа», 1944—1946), был одним из основателей общества «Друзья СССР». Умер в Бухаресте 1 февраля 1949 года. Сочинения: Pamflete, Buc., 1956; Pamflete şi articole. Buc., 1960. Литература: Campus E., N.D.Cocea un maestru al pamfletului literar. Buc., 1955.

1880
Педер Ларсен Педерсен (датское имя — Peder Larsen Pedersenя)
датский гимнаст. РПодился в городе Стубберуп, Дания. Серебряный призёр летних Олимпийских игр 1912 в командном первенстве по шведской системе. Умер в коммуне Кертеминде область Южная Дания, Дания, 20 января 1966 года.


1880
Ричард Генри Тоуни (Richard Henry Tawney)
британский экономический историк, христианский социалист и поборник обучения взрослых. Член лейбористской партии, представитель фабианства. Оказал большое влияние на историческую науку своего времени. В советской и российской историографии известен прежде всего как учёный, поднявший вопрос о социальных предпосылках Английской революции XVII в. Ричард Генри Тоуни родился в городе Калькутта, Индия. Его отец был ректором Президентского колледжа Калькутты. После переезда в Великобританию Тоуни учился в школе города Рагби, где познакомился со своим ровесником Уильямом Темплом, будущим архиепископом Кентерберийским. Эту детскую дружбу и взаимное влияние друг на друга они сохранили на всю жизнь. Изучал новую историю в Баллиол-колледже Оксфордского университета. После окончания университета в 1903 г. жил со своим другом Уильямом Бевериджем в общежитии выпускников «Тойнби-холл», чьи обитатели занимались социальной работой, что глубоко повлияло на его взгляды. Тоуни понял, что для борьбы с бедностью и принесения справедливости в общество усилий отдельных личностей недостаточно; необходимы коренные изменения. В течение трех лет, начиная с января 1908 г., Тоуни обучал первые классы Workers' Educational Association (WEA) в Лонгтоне, Сток-он-Тренте (впоследствии составившими один город Сток-он-Трент), Рочдейле и Ланкашире. Некоторое время до переезда в Манчестер (после женитьбы на сестре Уильяма Бевериджа Жаннетт) он читал лекции по экономике в Университете Глазго. Чтобы выполнить необходимую WEA работу, он ездил в Лонгтон на вечерние курсы по пятницам, а затем ехал в Рочдейл на дневные субботние курсы. Тоуни понимал образовательный процесс как двухсторонний: он писал, что учился благодаря этим занятиям и сам, приобретая знания, которые нельзя с легкостью получить по книгам. В 1912 году в Лондоне издана первая значительная работа Тоуни как историка — «Аграрная проблема в XVI столетии» («The Agrarian Problem in the Sixteenth Century»). Во время Первой мировой войны Тоуни служил сержантом в 22-м полку Манчестера. Ему была предложена офицерская служба, но он отклонил предложение, следуя своим убеждениям. Участвовал в Битве на Сомме (1916), где был дважды ранен в первый день и пролежал на поле битвы до следующего дня, когда его вынесли оттуда и положили во французский полевой госпиталь, а затем отправили в Англию. Война навела Тоуни на размышления о первородном грехе. Она также укрепила его в убеждении о крайней необходимости значительных социальных, экономических и политических перемен. В 1918 году он написал большую часть отчета «Christianity and Industrial Problems» — пятого отчета комиссии Церкви Англии, включавшей несколько епископов. Отчет, «задавший тон англиканской послевоенной общественной мысли», отличался социалистическим настроем.
Политическая и общественная деятельность
В 1906 году вступил в Фабианское общество; в 1921—1933 годах избирался в его руководство. Его коллега по обществу Беатриса Вебб называла его «святым от социализма». В 1909 году Тоуни стал членом Независимой лейбористской партии, а в 1918 году — Лейбористской партии. В 1919, 1922 и 1924 годах выдвигался от лейбористов в Палату общин, все три раза безуспешно. Изначально поддерживал радикальную версию гильдейского социализма, затем перешёл к реформистскому градуализму и ревизионизму в 1950-х годах. Боролся за всеобщее образование детей и взрослых. Больше четырёх десятилетий, с 1905 по 1948 год, входил в руководство Образовательной ассоциации рабочих, занимая в ней должности вице-президента (1920—1928; 1944—1948) и президента (1928—1944). В 1922 году написал книгу «Среднее образование для всех» (Secondary Education For All), ставшую манифестом лейбористов в образовательной сфере.
Научная и преподавательская деятельность
В послевоенные годы начал преподавать в Лондонской школе экономики. В 1926 году принял участие в создании Общества экономической истории и в течение последующих семи лет являлся соредактором журнала «The Economic History Review». С 1931 до отставки в 1949 году профессор Лондонской школы экономики, в этот период преподавательская и научная деятельность стали его основным занятием. В начале 30-х годов дважды посетил Китай, в результате поездок написал книгу «Земля и труд в Китае» (1932). На обратном пути из Китая посетил СССР. С 1934 года член Британской академии. Умер в городе Лондон, Англия, Великобритания, 16 января 1962 года.
Научный вклад
В Великобритании столетие истории Англии, предшествовавшее Английской революции, принято называть «веком Тоуни», ему он посвятил большинство своих исторических трудов. В 1941 году в журнале «The Economic History Review» Тоуни опубликовал эпохальную для британской историографии статью «Возвышение джентри, 1558—1640», спровоцировавшую в конце 40 — 50-х годах громкие научные баталии (Storm over the gentry). Вопреки традиционной религиозно-политической интерпретации истории гражданских войн в Англии в середине XVII в., Тоуни обратил свой взор к социально-экономической стороне этих событий. На основе обширных статистических материалов он продемонстрировал упадок в тот период старой английской аристократии, роялистов, выступивших в поддержку короля, и одновременное «возвышение джентри», нового мелкопоместного дворянства, коммерческой буржуазии, сумевшей адаптироваться к развивающимся капиталистическим отношениям. Неизбежный вывод, вытекающий из его рассуждений, состоял в том, что попытки короля остановить эту тенденцию и привели к кровавым событиям середины XVII столетия. Тоуни не подозревал о том, какой масштаб дискуссии и накал страстей спровоцирует эта небольшая по объему публикация. В 1948 году на страницах того же журнала в его поддержку, но со своей интерпретацией событий, выступил оксфордский историк Л.Стоун. Однако место главного и беспощадного критика концепции «возвышения джентри» в начале 50-х годов занял энергичный британский исследователь Х.Р.Тревор-Ропер. Он подверг жесткой, но весьма субъективной критике статистические подсчеты Тоуни и оспорил выдвинутую им интерпретацию событий. С точки зрения Тревор-Ропера, в конечном счете нельзя было говорить ни об экономическом упадке аристократии, поскольку имелись обратные примеры, ни, тем более, о «возвышении джентри». Напротив, хозяйства значительной части «настоящих» джентри — мелких землевладельцев — находились в плохом состоянии, и именно это толкнуло их на бунт против короны. На протяжении последующих лет в дискуссию оказалось вовлечено множество британских историков, представлявших различные школы и направления. Сам Тоуни высказался лишь однажды. В 1954 году он опубликовал на страницах того же журнала «Постскриптум» к своей работе 1941 года. Обвинения, выдвинутые в предыдущие годы против его концепции, «отталкивающая резкость», в которую критика в ущерб себе самой порой вырождалась, едва ли были ему приятны. В статье Тоуни философски заметил, что даже заблуждающийся с точки зрения других историков коллега не амаликитянин, чтобы «разбивать его наголову». Со своей стороны, полемизируя с Тревор-Ропером, он представил в работе новые статистические данные в пользу своей концепции «возвышения джентри».
Основные работы: The Agrarian Problem in the Sixteenth Century (Аграрная проблема в XVI столетии), 1912; The Acquisitive Society (Стяжательное общество), 1920; Secondary Education for All (Среднее образование для всех), 1922; Education: the Socialist Policy, 1924; Religion and the Rise of Capitalism, 1926; Религия и подъем капитализма: историческое исследование (лекции, посвященные памяти Генри Скотта Холланда, 1922). / Пер. с англ. А. Апполонова и Т. Котельниковой; под научной редакцией А.Апполонова. — Москва : Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2023. — 440 страниц. ISBN 978-5-85006-453-2; Equality (Равенство), 1931; Land and Labour in China (Земля и труд в Китае), 1932; The Rise of the Gentry, 1558—1640. — The Economic History Review, 1941, v. XI, N1, p. 1 — 38; Business and Politics under James I: Lionel Cranfield as Merchant and Minister (1958), Cambridge: Cambridge University Press; The Radical Tradition: Twelve Essays on Politics, Education and Literature (Ортодоксальная традиция: двенадцать эссе о политике, образовании и литературе), 1964
Литература: Р.Х.Тони: этика в политической экономии. // Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли = Main Currents of Modern Economics: Economic Thought Since 1870. — М.осква : Прогресс, 1968. — 600 страниц. — Страницы 53-55; Суслопарова Е.А. Ричард Тоуни (1880—1962): лейбористский идеолог этического социализма и ученый историк. // Новая и новейшая история. — 2012. — № 2. — Страницы 158—177.


1880
Адам Абрам Черняков (польское имя — Adam Abram Czerniaków)
польский инженер еврейского происхождения, в 1930-е гг. — сенатор Польши. Родился в городе Варшава, Царство Польское, Российская Империя. Обучался в профессиональном училище еврейской общины города Варшава. В 1927–1934 гг. — член Варшавского муниципального совета, одновременно с 1931 г. — сенатор Польши. 4 октября 1939 г., через несколько дней после оккупации Варшавы нацистами, возглавил юденрат (орган самоуправления Варшавского гетто, ответственный за исполнение распоряжений оккупационной администрации на его территории). В июне 1942 г. юденрат получил распоряжение оккупационных властей обеспечить депортацию евреев (не менее 6 000 человек в сутки) в лагерь Треблинка. Осознав, к чему это может привести, Черняков безуспешно пытался добиться у нацистов права оставить в гетто хотя бы сирот (в том числе из детского дома доктора Корчака). Когда его попытки не увенчались успехом, предпочёл закончить жизнь самоубийством и принял цианистый калий в своём кабинете 23 июля 1942 года. Черняков вёл дневник с 6 сентября 1939 г. и до последнего дня жизни, который был сохранён и опубликован в 1979 г. в английском переводе. Похоронен на еврейском кладбище в Варшаве на улице Окопова. Награды: Серебряный крест Заслуг (Венгрия).

Могила Адама Чернякова на еврейском кладбище Варшавы
В кинематографе
Из книги А.Кардаша «Юденрат»:
«Черняков – белка в колесе компромисса. «Недочеловек» у немцев – хозяин в гетто... Еда – от него, от Юденрата, работа – от него, жизнь и смерть – от него. И не сметь немцам перечить, не злить зверя. Пересидим... ...Всё было зыбким, зависящим от каприза оккупантов, ненадёжным: улицы оставались грязными, работало пять процентов населения, эпидемии косили людей, бездомные шатались по мостовым... Но он же ухитрялся выдавать по продовольственным карточкам 229 калорий в день на душу вместо положенных немцами ста восьмидесяти четырёх, но кто-то всё же выздоравливал от тифа! Он был сильным человеком, он мог вынести пресмыкательство перед немцами, судороги унижения, плевки и мордобой до крови, он мог хитрить, лгать, он был готов лизать гестаповский сапог, лишь бы не дать этому сапогу растоптать гетто. …Он ненавидел [бойцов подпольного сопротивления]. Не только за то, что они увлекали в пропасть всё гетто. Он их ненавидел ещё и за чистоту их непримиримости, за безоглядность юной лихости <…> он управлял тоской о сыне, разворачивая её в мысли о молодёжи, о евреях, о мифической их судьбе, и любовь к сыну распространялась на умирающий и нетленный его народ, он любил его и спасал, как любил и спасал и этих дураков, слепо прущих под колёса гитлеровской машины; и любя и спасая, он надрывался: – Они погубят всех! Наша сила – в терпении! Немцы передавят нас, как блох!»
В фильме Анджея Вайды «Корчак» Адам Черняков, роль которого исполнил Александр Бардини, выведен в качестве трагической фигуры политика. Глава юденрата пытается сделать всё возможное для приостановления массовых депортаций евреев в концлагерь Треблинка и подвергается унижениям и физическим избиениям со стороны нацистов. Не сумев убедить оккупационные власти оставить в гетто хотя бы детей-сирот, Черняков совершает самоубийство.
В 2001 г. был снят фильм о восстании Варшавского гетто «Восстание» (Uprising), где роль Чернякова сыграл актёр Дональд Сазерленд.
В документальной картине «Неоконченный фильм» режиссёр Яэль Херсонски иллюстрирует фрагменты из дневников Адама Чернякова кадрами кинохроники, снятой немцами в Варшавском гетто весной 1942 года. В хронике можно видеть и самого Чернякова.
Литература: Raul Hilberg, The Warsaw Diary of Adam Czerniakow: Prelude to Doom, Ivan R. Dee, Publisher, 1999, ISBN 1566632307.


1881
Франц Эльфрид Виммер (немецкое имя — Franz Elfried Wimmer)
австрийский священник и ботаник, специалист по растениям подсемейства Лобелиевые. Эльфрид Виммер родился в Нидершремсе, Шремс, Гмюнд, Нижняя Австрия, Австро-Венгрия (ныне Австрия), в семье фермера из Вальдвиртеля. Учился богословию и естественным наукам в Венском и Грацском университетах. С 1905 года преподавал естественную историю в Австрийской школе Св. Георгия в Стамбуле. В 1907 году стал священником. В свободное время Виммер путешествовал по Малой Азии, обогащая свой ботанический гербарий. С 1918 по 1958 он был сначала священником в Вене, затем капелланом в Вамперсдорфе. Одновременно он фактически работал научным сотрудником Венского музея естественной истории и возглавлял Елизаветинский госпиталь Сестёр милосердия в Вене. В 1944 году он был назначен его корреспондентом. Виммер был автором раздела книги А.Энглера Das Pflanzenreich, посвящённого лобелиевым, выходившего в 1943—1953. 2 мая 1961 года Франц Эльфрид Виммер скончался. Основной гербарий Э.Виммера хранится в Венском музее естествознания (W). Также образцы, собранные им, хранятся в Берлинском ботаническом музее (B), Женевском ботаническом саду (G), Ботанических садах Кью (K), Мичиганском университете (MICH), Нью-Йоркском ботаническом саду (NY) и Смитсоновском институте (US). Некоторые научные работы: Wimmer, F.E. Burmeistera (неопр.) // Repertorium specierum novarum regni vegetabilis. — 1932. — Том 30. — Страницы 1—52. Роды и некоторые виды растений, названные в честь Ф.Э.Виммера: Neowimmeria O.Deg. & I.Deg., 1965; Centropogon wimmeri Standl., 1938; Trematolobelia wimmeri O.Deg. & I.Deg., 1968. Литература: Stafleu F. A., Cowan R. S. Taxonomic Literature : Ed. 2. — Utrecht, Antwerpen, The Hague, Boston, 1988. — Vol. VII: W—Z. — P. 358—359. — 653 p. — ISBN 90-313-0853-6. — doi:10.5962/bhl.title.48631.