1861
Стефан (в миру — Сергей Яковлевич Расторгуев)
епископ Русской древлеправославной церкви, в 1935—1937 годы — её предстоятель с титулом архиепископ Московский и всея Руси. Родился в семье золотопромышленника, купца первой гильдии, принадлежавшего к единоверию — направлению в Православной Российской Церкви. По окончании 5 классов Екатеринбургского Алексеевского реального училища и вплоть до революции работал служащим мануфактурного дела. В те годы он также как и его близкие был прихожанином Свято-Троицкой (Рязановской) единоверческой церкви, был единоверческим общественным деятелем. В январе 1912 года участвовал в Первом Всероссийском съезде единоверцев. В том же году познакомился с симпатизировавшим единоверцам епископом Андреем (Ухтомским), находился с ним в переписке. В начале 1920-х годов Сергий Яковлевич оказался в Уфе, где стал одним из горячих сторонников Уфимского церковного управления, основу которого заложил архиепископ Андрей (Ухтомский). 27 октября с/с 1923 года в Воскресенском единоверческом монастыре Златоустовского уезда пострижен в иноческий чин с благословения епископа Давлекановского Иоанна (Пояркова) от 19 июня 1923 года, в храме Покрова Пресвятыя Богородицы священноиноком-схимником Стефаном. В 1923 году он был арестован Уфимским ГПУ в застенках которого провёл 21 день, после чего был отпущен на свободу. 11 октября 1925 года возведён в сан игумена Воскресенского единоверческого монастыря Златоустовского округа епископом Саткинским Руфином (Бреховым), а 16 октября 1925 года им же рукоположен в сан священноинока. Был сторонником церковного курса владыки Андрея (Ухтомского), негативно относился к «Декларации» Заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), изданной в 1927 и предусматривавшей полную лояльность советской власти. В 1927 году арестован Красноуфимским ГПУ но был вскоре освобождён. 4 июля 1928 года по благословению архиепископа Уфимского Андрея (Ухтомского) в храме Рождества Пресвятыя Богородицы в городе Сатка Уральской области хиротонисан в единоверческого епископа Иргинския области. Хиротонию совершили: временно управляющий Уфимской епархией епископ Бирский Вениамин (Троицкий) и епископ Саткинский Руфин (Брехов). В 1929 году у него установились близкие отношения с настоятелем древлеправославного храма в городе Бугуруслане протоиереем Андреем Лебедевым, который по поручению Главного Церковного Совета занимался вопросом приискания в Древлеправославную Церковь епископа. В результате этого общения Епископ Стефан принял решение присоединиться к Древлеправославию. Последнюю литургию до перехода в Древлеправославие владыка Стефан отслужил 19 августа 1929 года в храме святителя Николы села Шурдан Красноуфимского района Уральской области.
Старообрядческий архиерей
16 сентября 1929 года епископ Стефан присоединился вторым чином (через миропомазание) к Древлеправославной церкви, объединившей старообрядцев, ранее называвшихся «беглопоповцами». Ранее к этой церкви присоединился обновленческий архиепископ Николай (Позднев). Наличие в церкви двух архиереев создало каноническую возможность для рукоположения новых епископов. 18 сентября 1929 года архиепископ Никола и епископ Стефан совершили епископскую хиротонию Пансофия (Ивлиева). С 1929 года епископ Стефан являлся епископом Уральским и Бугурусланским Древлеправославной церкви. Продолжал жить в Бугуруслане, тайно проводил церковные соборы, рукополагал духовенство (в частности, при его непосредственном участии были проведены хиротонии шести древлеправославных архиереев). Вёл обширную переписку. Приход епископа Стефана в Древлеправославную церковь был особенно важен для неё, так как он являлся не только человеком строго благочестивой жизни, но и последовательным противником обновленчества. Ранее в старообрядческой среде Древлеправославную церковь обвиняли в связях с обновленцами, имея в виду пребывание в 1922—1923 годах в обновленчестве архиепископа Николы. 29 ноября 1932 года епископ Стефан был арестован и полгода находился в заключении. После кончины архиепископа Николы (1 сентября 1934) епископ Стефан возглавил Древлеправославную церковь в качестве местоблюстителя, а с 1935 года являлся архиепископом Московским и всея Руси, первоиерархом Древлеправославной Церкви. Возглавлял церковь в трудное для неё время гонений со стороны советской власти. В одном из писем давал такую оценку ситуации в церкви:
«С южных приходов пишут, что епископам и священникам не позволяют ездить по епархии и служить, требы исполнять. Епископ может приехать куда-нибудь на 24 часа, но не служить. Священники бывшие в ссылке по 58 статье от службы устраняются, должны быть заменёнными неподсудными.»
27 июля 1937 года был арестован органами НКВД и заключён в тюрьму в Оренбурге. На допросах держался мужественно, осуждал политику советской власти: «Народ голодает, ходит раздет и разут, везде притеснён и боится сказать слово в свою защиту…» После принятия Сталиным Конституции, я везде и всюду называл её обманом, потому что соввласть и Сталин только на бумаге дают свободу народу, а на деле этого нет… и по выходе Конституции церкви закрывают. 31 августа 1937 года был приговорён к расстрелу тройкой УНКВД Оренбургской области. 2 сентября 1937 года расстрелян. Похоронен вместе с другими жертвами репрессий в Зауральной роще Оренбурга.
Канонизация
В мае 2007 года на Освящённом соборе Русской древлеправославной церкви архиепископ Стефан был причислен к лику святых.


1861
Антонен Пербоск (французское имя — Antonin Perbòsc, окситанское имя — Antonin Perbosc)
окситанский поэт, писатель и этнографист. Являлся активистом движения децентрализации, демократии и секуляризма, был против оттока сельского населения. Пербоск участвовал в создании множества литературных журналов в Окситании. Существует колледж имени Антонена Пербоска в Отериве, Франция. Родился в коммуне Лабарт, департамент Жер, Франция. Пербоск был старшим из четырёх детей в семье арендаторов-издольщиков. Учился в государственной школе Вазерака, затем в средней школе при институте Гаска. Закончил педагогическиое училище в Монтобане. Преподавал в разных коммунах департамента Тарн и Гаронна: Арнак, Лакапель-Ливрон, Комберужер и других. С 1812 по 1832 год Пербоск работал библиотекарем в Монтобане. В 1882 году Пербоск женился на Марии Видэллак.

Портрет Антонена Пербоска с женой Марией и дочерью Элен в саду
В течение пятнадцати лет он преподавал в школе небольшой деревни Комберужер в 30 километрах от Монтобана, где с помощью своих учеников проводил исследования народного языка. Он привил своим ученикам интерес к традициям и наследию региона, в частности к окситанскому языку, который он преподавал, несмотря на запреты министерства образования. Пербоск с учениками выполнили большую работу по сбору данных и сформировали группу «Общество традиционалистов» (51 ученик в течение 1900—1908 годов). Ученики собирали устное наследие из окружения: песни, поговорки, сказки и легенды, записывая их на местном диалекте без изменения языка. Работы «Общества традиционалистов» привлекли внимание «Congrès des traditions populaires» в Париже в 1900 году. Рассказы детей были записаны в книгу, которая хранится в библиотеке исследований и наследия Тулузы, и некоторые из них были опубликованы в 1914 году в книге под названием «Сказки долины Ламбон». Дополнив эротические рассказы, собранные учениками общества, Пербоск опубликовал в 1907 году первый сборник эротического фольклора под псевдонимом Галиот и Церсамон по инициативе Генриха Карноу, редактора журнала «La Tradition». Сборник стал результатом исследований в окрестностях Тулузы и юго-западной Франции. Пербоск также перевел гасконские и лангедокские рассказы. Книга была опубликована в 300 экземплярах и позволила раскрыть один из важнейших аспектов устной традиции Южной Франции. Второй том, «Волшебное кольцо», переизданный в 1987 году, полностью состоит из неизданных прежде рассказов. Этот труд из двух томов считается одним из самых важных европейских сборников эротических рассказов. В соответствии с замыслом автора за этой книгой должен был следовать 3-й том, содержащий эротические пословицы, стихи, загадки и другие малые формы устной словесности на окситанском диалекте, но он остался только в рукописном варианте. Умер в городе Монтобан, департамент Тарн и Гаронна, Франция 6 августа 1944 года.
Творчество
Поэтическая работа Антонена Пербоска развивалась по двум направлениям: лирическая поэзия (Lo Got occitan — 1903, Lo Libre del Campestre — 1970) и лирико-эпическая поэзия (Fablèls — 1936, Contes Atal). Оба направления сходятся в двухтомном произведении Libre dels Auzèls — 1924. Как написал Феликс Кастан, Пербоск был автором невероятной важности в истории окситанской литературы. Пербоск следовал за мечтой Огюста Фуре очистить современный окситанский язык и писать на языке, близком к языку трубадуров, который использовался за 700 лет до этого. В 1930-х годах Луи Альберт продолжил эту новаторскую работу и определил современные правила для письменного окситанского языка как классического, в отличие от системы Фредерика Мистраля, которая являлась только фонологической и была под сильным влиянием орфографических правил французского языка. Пербокс провёл свою жизнь, открывая заново среди разговорного стихийного языка забытые «классические» правила литературного языка. Его поэзия сосредоточена на идее обновления чистого языка. Язык Пербоска, как говорит Феликс Кастан, определённо находится среди наиболее чистых окситанских языков, на которых когда-либо писали. По его мнению, язык Мистраля проигрывает по сравнению с языком поэта из-за недостаточной степени классицизма. По этому вопросу Жак Мадоль пишет: «Особенно Проспер Эстье и Антонен Пербоск старались восстановить язык точнее и чище, чем Мистраль, колоссальный труд которого, впрочем, тоже достоин уважения. Сами они сторонились всякой политики и думали лишь о возвращении достоинствa прославленному диалекту. Их цель зaключaлась в том, чтобы побудить культурную буржуазию вернуться к языку „ок“. Нa деле же он остался, с одной стороны, народным языком со своими диaлектами, a с другой — языком изысканным, несколько книжным, произведения нa котором зaслуживают более широкой aудитории».
Основные произведения: Lo Got Occitan, Biblioteca occitana de Mont-Segur, Toulouse, 1903. Rééd. bilingue, Toulouse, Privat — Paris, Didier, 1932; Contes licencieux de l’Aquitaine : contributions au folklore érotique, 1907. Réédition : Éditions du Groupeaudois de recherche et d’animationethnographique, Carcassonne, 1984; Lo Libre del campèstre (Деревенская книга), Institutd'étudesoccitanes, Toulouse, 1970; Las Cansons del pople, Éditions de la revistamuzicalaoccitana, Toulouse, 1923; Contes atal, postface de Josiane Bru, Letras d'òc, Toulouse, 2006; Fablèls (Книга басен) (1936);. Lo libre dels ausèls (Книга птиц) (1924). Литература: Жак Мадоль. Альбигойская драма и судьбы Франции -. — Санкт-Петербург: Евразия,, 2000,. — 320 страниц.

1863
Пётр Филиппович Кудрявцев
деятель земской медицины, активный строитель советского здравоохранения. Родился в селе Черткове, ныне Пензенской области. В 1887 г. окончил вольнослушателем медицинский факультет Казанского университета. Руководил студенческими революционными кружками в Поволжье; примыкал к народовольцам, впоследствии был связан с группой "Земля и воля". Сотрудничал с М.Горьким, Д.И.Ульяновым, А.Д.Цюрупой и др. В 1889-1917 гг. санитарный врач в разных земствах. После Октябрьской революции 1917 г. работал в Рязани, затем в Санитарно-гигиеническом институте имени Ф.Ф.Эрисмана в Москве. Основные исследования - изучение заболеваемости населения, распространение эпидемий, детской смертности, санитарные состояния школ, труда и быта сельскохозяйственных рабочих. Материалы Кудрявцева были использованы В.И.Лениным и получили его положительную оценку и отражение в книге "Развитие капитализма в России". Первым из советских врачей Кудрявцев в 1933 удостоен звания Героя Труда. Умер в Рязани 27 августа 1935 года. Литература: Лаврова Л.Н., Врач П.Ф.Кудрявцев (1863-1935), "Советское здравоохранение", 1964, № 3.


1864
Александр Тихонович Гречанинов
русский композитор-академист, ученик Римского-Корсакова, более всего известный своими хоровыми произведениями и обработками народных песен. В стилистическом отношении — поздний продолжатель национальной почвенной эстетики «Могучей кучки». Александр Гречанинов родился в Калуге, в купеческой семье. Очень скоро его родители переехали в Москву, где и прошло всё детство и юность. Проучившись в гимназии всего пять классов, Гречанинов довольно скоро бросил занятия и в течение последующих пяти лет нигде не учился. Музыкой он начал заниматься очень поздно. В своей автобиографии, написанной в семидесятилетнем возрасте, Александр Гречанинов вспоминал, что «настоящее» фортепиано впервые увидел в возрасте четырнадцати лет, а из музыкальных инструментов до той поры знал только оркестрион и гитару. Первая мелодия, которую он смог робко подобрать на пианино «одним пальцем», была ектения. «Родители мои были музыкальны от природы. Мать пела не народные здоровые песни, а сентиментальные мещанские романсы вроде «Над серебряной рекой, на златом песочке» или «Под вечер осенью ненастной». У отца репертуар был получше. Он часто, когда бывал дома, любил петь церковные песни, «дьячил», как выражалась мать. По субботам всенощная, по воскресеньям ранняя обедня были обязательны не только для них, но и для нас, детей, когда мы стали подрастать. Я пел в гимназическом церковном хоре и даже был солистом. Потом я стал петь и в церкви на клиросе (в нашем приходе был любительский хор). Тогда дома появился ещё дьячок-гимназист, и мы с отцом распевали церковные песни уже на два голоса…» — (Александр Гречанинов, «Моя жизнь»). В этой короткой начальной фразе из воспоминаний композитора в концентрированном виде заложена почти вся его будущая творческая жизнь. Только будучи уже молодым человеком семнадцати лет, в 1881 году Гречанинов поступил в Московскую консерваторию, где проучился ещё девять лет. По классу фортепиано — у Николая Кашкина, по классу контрапункта — сначала у Лароша и Губерта, а затем — у Сергея Танеева, который, приметив у молодого студента склонность к сочинительству, также давал ему и частные уроки свободного сочинения (за которые никогда не брал денег). Именно во время обучения в классе Танеева Гречанинов сочинил около десятка первых своих романсов, два или три из которых потом получили очень широкую известность и постепенно составили ему имя и известность. Более других оказалась популярна «Колыбельная» на стихи Лермонтова, она прочно вошла в обиход концертного и домашнего музицирования, а потому запомнилась очень надолго, так что даже спустя более чем полвека, во время празднования 90-летия Гречанинова, во многих статьях его называли «композитором знаменитой Колыбельной». В 1890 году Гречанинов закончил педагогические курсы московской консерватории по классу Василия Сафонова, тогдашнего директора, и для продолжения обучения композиции переехал в Санкт-Петербург, где школа преподавания свободного сочинения была значительно более развита. Он поступил в класс Римского-Корсакова, тогда наиболее влиятельного и авторитетного композитора и педагога. За три года учения у Гречанинова сложились ровные и доброжелательные отношения со своим профессором, но тёплого человеческого контакта не получилось, и в число «любимых учеников» он также никогда не входил. Испытывая искреннее восхищение своим учителем, Гречанинов обижался на него за постоянную «холодность и дистанцию» и до конца жизни сожалел о несостоявшейся дружбе с маститым профессором. Пожалуй, это в конечном счёте и явилось одной из причин возвращения в Москву. Закончив в 1893 году Санкт-Петербургскую консерваторию по классу композиции Римского-Корсакова экзаменационной кантатой «Самсон», Гречанинов спустя ещё два года вернулся в Москву, где преподавал в музыкальной школе сестёр Гнесиных, а позднее руководил детским хором в частной школе Т.Л.Беркман. «В те годы Гречанинов был невзрачным молодым человеком с наружностью вроде причётника или дьячка, с козлиной бородкой и залепленным чёрным пластырем глазом (он в раннем отрочестве потерял один глаз, но о причинах никогда не говорил)…» — (Леонид Сабанеев, «О Гречанинове»). Как один из верных учеников Римского-Корсакова и последователей традиционной русской школы (так называемой «Могучей кучки»), Гречанинов был замечен кружком лесопромышленника и мецената Беляева. Первые его опусы («Пять романсов» и струнный квартет g-dur) выходят в Лейпцигском издательстве Беляева, а квартет в 1894 году отмечается премией Санкт-Петербургского общества камерной музыки (тоже беляевского). В ранних сочинениях Гречанинова без труда обнаруживается влияние его учителя, Римского-Корсакова, и Чайковского, сочинениями которого он был сильно увлечён с детства. Впрочем, в консерваторских кругах его недолюбливали. Профессора Московской консерватории сходились на том, что он не просто не слишком талантлив и «туговат» в музыке, но ещё у него и нет «никакого своего слова». Это отношение усугублялось также и свойствами характера: Гречанинов за себя стоял жёстко и неумолимо и постоянно вступал в споры в профессорами, чем всех раздражал. «Вообще он поздно начал заниматься музыкой; семнадцати лет он только впервые стал чувствовать к ней тяготение, и в обеих консерваториях он был «перестарком» лет на десять старше своих сверстников по классам. Он на меня производил впечатление человека очень застенчивого, робкого и в общем «не из того круга», из которого обычно формировалась консерваторская молодёжь. Но я уже тогда заметил, что скромностью он не болел и имел очень высокое мнение о своём даровании. Музыка давалась ему нелегко, путём огромных усилий и оттого он ценил в себе то, что несмотря на препятствия всё-таки овладел ею. Он был очень упорный и чрезвычайно трудолюбивый человек, не лишённый порой педантичности и «дотошности». — (Леонид Сабанеев, «О Гречанинове»). Самыми ортодоксально «кучкистскими» из произведений Гречанинова можно назвать первые две его симфонии и оперу «Добрыня Никитич», написанную примерно за шесть лет (1896-1902). Кроме главной былинной темы сюжета и стилистического склада этой оперы, типично почвенной и национальной, во время её написания Гречанинов активно занимался сбором песенного этнографического материала и советовался с наиболее влиятельными участниками «Могучей кучки». В результате опера получилась совершенно в русле балакиревской идеологии. «Испробовав свои силы в камерном и симфоническом стилях, я начал подумывать об опере. В те времена я очень увлекался древним русским эпосом и решил, что буду писать оперу на какую-нибудь былину. Остановился на былине о Добрыне Никитиче. Начались мои почти ежедневные посещения Публичной библиотеки и увлекательно-сосредоточенная работа в тишине уютного зала для чтения. Неоднократно я видался тогда со служившим в библиотеке В.В.Стасовым и советовался с ним относительно планов будущего либретто. Закончив сценарий, я начал работать над текстом, причем старался как можно ближе быть к былинному оригинальному языку.» — (Александр Гречанинов, «Моя жизнь»). В результате опера встретила благосклонный приём у Римского-Корсакова, который похвалил добротную работу и написал Гречанинову, что «радуется на оперу и считает её хорошим вкладом в русскую оперную музыку». Поставленная в 1903 году, в Большом театре, опера была встречена спокойно и не имела большого резонанса из-за своей слишком явной традиционности. По общему мнению, она опоздала появиться на сцене — лет на тридцать. «Он и не хотел открывать новые горизонты в музыке, он имел твёрдое желание и намерение — писать музыку доступную и понятную для широких масс публики. При этом не тривиальную музыку для «черни», а музыку художественную.И он и достиг этого, он стал действительно одним из наиболее популярных и распространённых, любимых композиторов для среднего уровня музыкального понимания. Он писал удобно для голосов (певицы и певцы были в восторге). Он писал для хора. Это область, в которой в России вообще мало было сделано, тут был спрос вообще на композиции для вокального ансамбля. Он писал духовную музыку, в области которой русская музыка вообще не была очень продуктивна, наконец, он писал для детского мира, для которого вообще почти ничего не было сделано. В итоге его популярность стала очень велика, и именно не среди музыкантов-профессионалов, не среди открывавших новые горизонты, а среди широких масс музыкальных людей, любящих музыку несложную, понятную и приятную, но не пошлую. Его популярность конкурировала с популярностью Чайковского, и многие певцы находили даже, что Гречанинов выше и «удобнее Чайковского», в чём была безусловно доля истины.» — (Леонид Сабанеев, «О Гречанинове»). Интересуясь более всего народной песней и сопутствующим этнографическим материалом, Гречанинов собрал и обработал большое количество народных песен, в частности, русских, белорусских, татарских, башкирских и прочих. Долгие годы активно участвовал в работе Музыкально-этнографической комиссии при Московском университете, а с 1903 года — стал заместителем её председателя. С 1910 года начал выступать в концертах, в основном аккомпанируя певцам, исполнявшим его собственные песни и романсы. Однако не вся творческая жизнь Гречанинова проходила одинаково гладко. Так, например, скандальную известность приобрела его вторая опера «Сестра Беатриса» (на сюжет Мориса Метерлинка), поставленная в 1912 году в частной опере Зимина. Вскоре после успешной премьеры спектакль был осуждён и запрещён к исполнению духовной цензурой за неканоническое освещение библейских сюжетов. Формальным поводом запрета послужило появление на сцене поющей пресвятой Девы Марии. Обратившись к творчеству Метерлинка, Гречанинов одновременно попытался хотя бы немного «модернизировать» и свой музыкальный язык, и образный строй, чтобы не выглядеть посреди эпохи всеобщего «декаданса» последним махровым ретроградом… «…он стал водить дружбу с Вячеславом Ивановым, писать музыку на его тексты, а также на тексты русских поэтов-символистов. В музыке Гречанинова появились слабые и робкие, чрезвычайно неуверенные попытки обогатить свою гармоническую палитру „под Дебюсси“ или хотя бы „под Ребикова“. Всё это в высшей степени было наивно и никак не соответствовало его стилю и музыкальному и душевному. Он был сам человек в высшей степени простой и несложный, психологически наивный, менее всего у него могло быть контакта с символистами, людьми мудрёными, путаными, усложнёнными. И музыкальный модернизм шёл к нему, как „корове седло“. Его очарование было в первобытной простоте музыкального чувства, в той оставшейся для него небольшой порции ещё не высказанных в музыке простых и искренних эмоций, которую не успели воплотить его музыкальные предки — Чайковский, Римский-Корсаков. Впрочем, он, видимо, и сам почувствовал, что этот мир не для него, и в последующих произведениях опять вернулся к первоначальной своей палитре». — (Леонид Сабанеев, «О Гречанинове»). Среди московских музыкантов начала XX века Гречанинов занимал место умеренного традиционалиста, причём умеренность эта скорее была связана с природной общительностью и незлобивостью его характера, чем с настоящим стилем его музыки, которая на деле была значительно более ретроградна, чем её автор. Личное своё упорство или «упрямство» Гречанинов никогда не переносил на убеждения других музыкантов и, тем более, композиторов, когда дело не касалось его самого или его творчества.

Портрет кисти Ф.И.Рерберга, 1890-е
Проще говоря, он был совершенно не агрессивен. Однако вполне точная позиция и стилистические пристрастия Гречанинова среди противоборствующих музыкальных группировок ни у кого не вызывали особых сомнений, они были вполне определёнными и точными: «…Музыканты из породы „консерваторов“ почти не бывали у Скрябина. Их мысли и настроения были слишком далеки от скрябинского мира, а его мир был слишком далёк от чисто „музыкантских интересов“. За всё время моего близкого отношения со Скрябиным ни разу не застал у него крупных наших композиторов „других лагерей“ — ни разу не видел Гречанинова, Метнера, раз встретил Танеева и два раза — Рахманинова…» — (Леонид Сабанеев, «Воспоминания о Скрябине»). Тем не менее, прохладное отношение к творчеству Скрябина и практически полное отсутствие личного контакта не помешало Гречанинову, как человеку глубоко православному, активно участвовать в панихиде и похоронах после скоропостижной кончины Скрябина весной 1915 года. Февральскую революцию Гречанинов принял с восторгом, характерным для большей части русской интеллигенции. Пожалуй, невозможно сказать об этом предмете ярче и нагляднее, чем это он сделал сам, спустя пятнадцать лет после описываемых событий: «Весть о февральской революции была встречена в Москве с большим энтузиазмом. Народ высыпал на улицы, у всех в петлицах красные цветы, и люди восторженно обнимаются, со слезами на глазах от счастья… Я бросаюсь домой, и через полчаса музыка для гимна уже была готова, но слова? Первые две строки: „Да здравствует Россия, Свободная страна“… я взял из Сологуба, дальнейшее мне не нравилось. Как быть? Звоню Бальмонту. Он ко мне моментально приходит, и через несколько минут готов текст гимна. Еду на Кузнецкий мост в издательство А.Гутхейль. Не теряя времени, он тотчас же отправляется в нотопечатню, и к середине следующего дня окно магазина А.Гутхейль уже украшено было новым „Гимном Свободной России“. Весь доход от продажи идет в пользу освобождённых политических. Короткое время все театры были закрыты, а когда они открылись, на первом же спектакле по возобновлении в Большом театре гимн под управлением Э.Купера был исполнен хором и оркестром наряду с «Марсельезой». Легко воспринимаемая мелодия, прекрасный текст сделали то, что гимн стал популярным, и не только в России, но и за границей. В Америке мои друзья Курт Шиндлер с женой перевели текст на английский язык, издательство Ширмера его напечатало, и в Америке он быстро получил такую же, если не большую, как в России, популярность. Держалась она долго и после того, как в России никакой уже свободы не было…» — (Гречанинов А.Т. «Моя жизнь». Нью-Йорк, 1954). После революции 1917 года Александр Гречанинов несколько лет концертировал в качестве дирижёра и пианиста, а также продолжал работать с детскими хорами. Однако с каждым годом стареющему композитору становилось жить всё тяжелее и тяжелее среди беспорядочной и разрушенной революцией и гражданской войной республики. «…В эпоху „юности советской власти“ ему было тяжело. Политически он был наивен как ребёнок. Так же, как он радовался, что его романсы распевает императрица, так же при первых „громах революции“ он немедленно сочинил гимн свободной России и так же радовался, что его с успехом исполняют. Успех его музыки — вот что его интересовало. В то время, когда началось просачивание русских музыкантов за границу — а это началось почти одновременно с водворением советской власти, — он на некоторое время как-то застрял: Рахманинов, Метнер, Черепнин и Прокофьев успели смыться ранее. Раз, помню, я его встретил на улице и спросил, почему он не попытается, как многие другие, получить командировку или просто выезд за границу. Он на меня посмотрел недовольно и сказал — я хорошо помню эти слова: — Россия — моя мать. Она теперь тяжко больна. Как могу я оставить в этот момент свою мать! Я никогда не оставлю её. Через неделю я узнал, что он выехал за границу, начав хлопоты больше двух месяцев назад». — (Леонид Сабанеев, «О Гречанинове»). В 1925 году, будучи уже шестидесятилетним человеком, Александр Гречанинов вместе со своей второй семьёй эмигрировал в Европу. Там более десяти лет он прожил в Париже, а с началом войны, в 1939 году, переехал в Нью-Йорк. Подобно многим другим композиторам, эмигрировавшим из Советской России, творчество Гречанинова на долгие годы было вырвано из культурного и концертного контекста. Тем более этому способствовала явно православная и христианская направленность большей части его творчества. «Искусство русского зарубежья… Навсегда горькая и больная тема. …Как долго в своём отечестве шло признание к таким выдающимся русским композиторам как Рахманинов, Стравинский, Гречанинов, Метнер, Черепнины?..» — (Виктор Екимовский, «Автомонография»). В 1934 году Гречанинов написал книгу воспоминаний «Моя музыкальная жизнь», опубликованную в Париже, а спустя 20 лет — в Нью-Йорке (в переводе на английский язык). Умер в Нью-Йорке 3 января 1956года.

Александр Гречанинов похоронен на Свято-Владимирском православном кладбище в Джексоне (Кассвилл), штат Нью-Джерси, США.
Музыкальный архив
Руке Александра Гречанинова принадлежат всего 59 опубликованных опусов, а также 8 сочинений без присвоенных им при публикации номеров и ещё 6 сочинений не изданных. Однако трудно утверждать, что этот список — полный. В творческом наследии Гречанинова преобладает вокальная и хоровая музыка. Его стиль большей частью — гомофонный, лишённый сложной фактуры и контрапунктов. Он написал более ста романсов, десятки циклов хоров a cappella. Особенно можно отметить сборники и циклы его детских песен, по материалу и интонации чрезвычайно близких к народным, например, цикл из шести песен «Ай дуду» (1903 года), сборник из двадцати русских народных песен «На воротах сидел петух» (1906 года) и цикл «Снежинки» (десять песен 1907 года). В этой части творчества Гречанинова нередко называют прямым продолжателем лядовских методов и традиций. Среди наиболее известных светских хоровых сочинений Гречанинова можно назвать «Траурный гимн», «Матушка Русь» (на стихи Некрасова) и хор «Памяти павших за свободу». «…В общем, надо признать, что широкую публику победило главным образом, если не исключительно, его «песенное творчество» — романсы, снискавшие ему несравненную популярность. В меньшей мере — его духовные сочинения, что объясняется не столько их качествами, сколько теми духовноцензурными условиями, в которых стоит православное церковно-музыкальное творчество. Что же касается его крупных произведений, симфоний и опер, то им повезло значительно менее, и они как-то не угодили ни музыкантам, ни широкой публике. И для тех и для других в этой области Гречанинов оказался просто старомодным, вчерашним днем искусства. Он был последний из русских композиторов, которому удалось собрать позднюю осеннюю жатву с уже угасающего ствола «великой эры русской музыки», эпохи Чайковского и «Могучей кучки». — (Леонид Сабанеев, «О Гречанинове»). Немалое место среди произведений Гречанинова занимают также театральные произведения: оперы «Добрыня Никитич» (поставлена в Москве, в Большом театре в 1903 году), «Сестра Беатриса» на сюжет Метерлинка (Москва, театр Зимина, 1912 год) и «Женитьба» (по Гоголю, поставлена в Париже, 1950). Последнюю оперу композитор написал, когда ему было уже за восемьдесят лет. Гречанинов написал также несколько детских опер: «Ёлочкин сон» (1911), «Теремок» (1921), музыку к драматическим спектаклям А.К.Толстого «Царь Фёдор Иоаннович» (Москва, 1898) и «Смерть Иоанна Грозного» (1899), а также — к «Снегурочке» А.Н.Островского (1900). За всю жизнь Гречанинов написал 5 симфоний (1894—1937), «Элегию» памяти Чайковского, оставшуюся неизданной (1897), несколько других оркестровых сочинений, среди которых наиболее известна «Демественная литургия» для струнного оркестра, 4 квартета, ряд фортепианных пьес, а также выполнил множество обработок народных песен для камерного и хорового музицирования. «В области церковной музыки он является даже новатором и, кроме того, склонным к идее „примирения христианских церквей“, своего рода „интегральному экуменизму“. Он писал с одинаковым увлечением и чисто православные духовные сочинения, причем в этом писании была большая смелость и даже новаторство, необычное в этой области, которая является одной из наиболее неподвижных в музыкальном искусстве. Он писал и духовные произведения свободного стиля, с участием органа — инструмента, который он очень любил („Демественная литургия“) и который до сих пор не участвует в русской церковной музыке. Писал и „латинские“ мессы, и „духовные хоры“ с английским текстом. Этому стилю композиции он посвятил очень много своего творчества — в общем число его „духовных и церковных“ композиций — 16…» — (Леонид Сабанеев, «Александр Тихонович Гречанинов — к 100-летию его рождения»). Наибольшей известностью и в настоящее время пользуются духовные хоры Гречанинова, в которых он стремился совместить старинный стиль (знаменного) хорового пения с народной песенностью, (включая прямые фольклорные заимствования) и профессиональной академической культурой. Многие из гречаниновских хоров прочно вошли в церковный обиход и концертную хоровую практику, особенно известна его восьмиголосная обработка «Волной морскою» и «Верую» собственного сочинения. Кроме того, Гречанинову принадлежат регулярно исполняемые циклы церковных песнопений («Литургия Святого Иоанна Златоуста» 1897 года и «Всенощное бдение» 1902 года), а также «Страстная седмица» и множество отдельных хоровых номеров, к числу самых известных из них принадлежит, пожалуй, короткая молитва «Достойно есть». Особого упоминания заслуживает тот факт, что в парижский период своей эмиграции Гречанинов, будучи уже очень пожилым человеком, сочинил несколько католических месс и мотетов, а во время нью-йоркской жизни — также и протестантские хоры с текстами на английском языке. «Судьба послала ему долгую жизнь, которая компенсировала то, что он потерял, поздно выступив на музыкальный путь. Ему вообще к лицу была долгая жизнь. Спокойный, тихий, любящий природу и детей, мирно религиозный, без исканий ни в религии, ни в музыке — он воплощал собою другой лик России, не изломанный и мятущийся лик Достоевского, Белого, Скрябина, а благостный успокоительный, просветлённый и смиренный. Обычно за Россией Достоевского забывают о том, что и другая Россия тоже была и возможно, что и до сих пор есть, и что неизвестно, какая из них более подлинная. Думаю, что количественно — всё-таки Россия Гречанинова.» — (Леонид Сабанеев, «О Гречанинове»).
Список сочинений
Сочинения для оркестра: Симфония № 1, сочинение 6 (1894); Концерт для виолончели с оркестром, сочинение 8 (1895); Симфония № 2, сочинение 27 (1908); Симфония № 3, сочинение 100 (1923); Симфония № 4, сочинение 102 (1927); Концерт для скрипки с оркестром, соч. 132 (1932); Симфония № 5, сочинение 153 (1936); Концерт для флейты, арфы и струнных, сочинение 159 (1938). Оперы: «Добрыня Никитич» сочинение 22 (1895−1901); «Сестра Беатриса» сочинение 50 (1908−1910); «Ёлочкин сон», детская опера сочинение.55 (1911); «Женитьба» сочинение 180 (1946). Камерная музыка: Четыре струнных квартета (1893, 1914, 1916, 1929); Соната для балалайки и фортепиано сочинение 188 № 1 (1948—1951); Рондо для балалайки и фортепиано сочинение 188 № 2 (1939); Два фортепианных трио (1906, 1931); Две фортепианных сонаты (1931, 1942); Пьесы для фортепиано соло; Соната № 2 для кларнета и фортепиано, соч.172. Духовные сочинения: Литургия, сочинение 13 (1897); Литургия, сочинение 29 (1902); Страстная Седмица, сочинение 58 (1911); Всенощное бдение, сочинение 59 (1912); Хвалите Бога, сочинение 65 (1915); Демественная литургия, сочинение 79 (1917); Два духовных хора «Блажен муж» и «От юности моея», сочинение 136 (1932); Праздничная месса, сочинение 154 (1937); Вселенская месса, сочинение 142 (1933—1939); Месса Святого Духа, сочинение 169 (1943).
Значение наследия
Александр Гречанинов — автор заставки Радио Свобода (Освобождение), мелодия которой в многочисленных вариантах звучала на радиостанции много десятилетий. Это был «Гимн свободной России», написанный ещё в 1917 году на стихи К.Д.Бальмонта. Литература: Гречанинов, Александр Тихонович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 томах (82 тома и 4 дополнительных) — Санкт-Петербург, 1890—1907; Федотова В.Н. Об опере Гречанинова «Добрыня Никитич». Журнал «Мелодия», Москва, 1987, № 1; Гречанинов Александр Тихонович // Иванян Э.А. Энциклопедия российско-американских отношений. XVIII—XX века. — Москва: Международные отношения, 2001. — 696 страниц — ISBN 5-7133-1045-0; Паисов Ю.И. Александр Гречанинов : жизнь и творчество / Государственный институт искусствознания Министкрства культуры Российской Федерации. — Москва : Композитор, 2004 (Типография Россельхозакадемии). — 599 страниц, лист портретов : ноты, портрет; 22 см; ISBN 5-85285-525-1 (в переплёте)