1894
Борис Андреевич Пильняк (настоящая фамилия — Вогау)
русский писатель. Родился в городе Можайск, Российская империя, в семье ветеринарного врача из обрусевших поволжских немцев. Мать – русская, дочь саратовского купца. Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России – Саратове, Богородске, Нижнем Новгороде, Коломне. В этой разночинной среде, исповедовавшей народнические идеалы, пестовалось чувство долга образованного сословия перед «мужицкой Русью», строго соблюдался кодекс подвижнического служения демократическим ценностям. Впечатления детских лет, проведенных в русской глубинке, таившей в себе невидимые до поры буйные страсти, «вывихи» и «вихри» сознания «низовой» людской массы, отразились в будущем во многих произведениях Пильняка. Пробовать писать начал рано – в 9 лет. В марте 1909 было опубликовано его первое сочинение. Профессиональная карьера началась в 1915, когда в журналах и альманахах «Русская мысль», «Жатва», «Сполохи», «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов – уже под псевдонимом Б.Пильняк (от украинского «Пильнянка» – место лесных разработок; в деревне под таким названием, где летом жил юный писатель и откуда посылал рассказы в редакции, жители назывались «пильняками»). Считается, что дорогу в литературу прежде всего открыл ему рассказ Земское дело, вышедший тогда же в «Ежемесячном журнале» В.С.Миролюбова. В 1918 выходит первая книга Пильняка – С последним пароходом. Впоследствии он считал ее откровенно слабой, за исключением двух рассказов – Над оврагом и Смерть, которые неизменно включал почти во все прижизненные издания избранных сочинений. Сборник Быльё (1920) писатель считал «первой в РСФСР книгой рассказов о советской революции». Его роль в творческой судьбе автора, действительно, чрезвычайно значительна, поскольку составившие сборник рассказы стали творческой лабораторией для опубликованного в 1922 романа Голый год. Многие рассказы вошли в состав романа в качестве отдельных глав, подчеркнув тем самым «осколочность» его композиции, распадающейся на относительно самостоятельные части. Голый год обеспечил Пильняку место классика отечественной литературы 20 в. В истории русской прозы пореволюционной поры роман сыграл ту же роль, что и Двенадцать Блока в истории поэзии. Он стал новаторским художественным отражением революционной стихии, задал адекватный язык изображения тектонических сдвигов русской истории. В центре романа – жизнь в страшном и голодном 1919 году условного провинциального города Ордынина, который символически расширяется до общерусских масштабов. При этом временные границы оказываются не менее символичными и прозрачными, чем границы собственно пространственные: сквозь вполне определенный момент прихода революции в городок Ордынин просвечивает бесконечная ретроспектива тысячелетней русской истории. Отталкиваясь от позиции отстраненного репортера, желающего запечатлеть происходящее, автор движется к созданию размашистого историософского полотна. Своей тематикой и стилистикой Пильняк откровенно наследует художественным открытиям А.Белого как автора романов Серебряный голубь и Санкт-Петербург. Осмысление революции и философия отечественной истории в романе Голый год испытали на себе также влияние идеологии скифства, сказавшейся и в произведениях Блока 1918–1919. Для Пильняка революция – не просто социальный катаклизм. Это грандиозный прорыв извечно томящейся в русской почве неуемной сектантско-языческой стихии, бунтарского ухарства, демонического анархизма, азиатской хаотичности, мистической «разиновщины», со времени Петра I придавленной грузом поверхностной европейской цивилизации, которая дала миру обреченную теперь на погибель хрупкую интеллигентско-аристократическую культуру. В этом смысле по логике автора корни русской революции и большевизма как ее движущей силы – не в классовых настроениях недавнего прошлого и не в европейских мудрстованиях марксизма, а в энергиях вековых инстинктов чающей гибельного, но и очищающего разгула темной мужицкой массы. «Ходила Россия под татарами – была татарская ига. Ходила Россия под немцами – была немецкая ига. Россия сама себе умная… Говорю на собрании: нет никакого интернациёнала, а есть народная русская революция, бунт – и больше ничего. По образу Степана Тимофеевича. – «А Карла Марксов?» – спрашивают. – Немец, говорю, а стало быть дурак. – «А Ленин?» – Ленин, говорю, из мужиков, большевик… Должны, говорю, трезвонить от освобождения ига!.. Чтобы была вера и правда… Верь, во что хочешь, хоть в чурбан. А коммунестов – тоже вон! – большевики, говорю, сами обойдутся», – восклицает мужик-знахарь Егорка. Ему, как ни странно, на свой лад вторит архиепископ Сильвестр: «Как заложилось государство наше Великороссия?.. от печенегов таясь, от татар, от при и междоусобья княжеских, в лесах, один-на один с весью и чудью, – в страхе от государственности заложилось государство наше, – от государственности, как от чумы, бежали!.. А потом, когда пришла власть, забунтовали, засектантствовали, побежали на Дон, на Украину, на Яик… а оттуда пошли в бунтах на Москву. И теперь – дошли до Москвы, власть свою взяли, государство свое строить начали, – выстроят… Ну, а вера будет мужичья… православное христианство вместе с царями пришло, с чужой властью, и народ от него – в сектантство, в знахари…– от власти. Ну-ка, сыщи, чтобы в сказках про православие было?» Князь Глеб Ордынин в своих речах как бы стягивает в единый узел сказанное мужиком и священнослужителем: «…была русская народная живопись, архитектура, музыка, сказания об Иулиании Лазаревской. Пришел Петр… и исчезло подлинное народное творчество… С Петра повисла над Россией Европа, а внизу, под конем на дыбах, жил наш народ, как тысячу лет, а интеллигенция – верные дети Петра… Каждый интеллигент кается,.. и каждый народа не знает. А революции, бунту народному, не нужно было – чужое. Бунт народный – к власти пришли и свою правду творят – подлинно русские подлинно русскую. И это благо!.. Вся история России мужицкой – история сектантства». Революция в романе – «прыжок в русский XVII век», к истокам, за которыми проглядывает довременное прошлое, парадоксально смыкающееся с откровениями будущего. В этом «прыжке» по-новому раскрывается и сам человек. Он описывается подчеркнуто натуралистично, в нем обнаруживается природно-зоологическое, «звериное» начало. Пильняк показывает, как из-под былых пелен высвобождаются человеческие инстинкты, тайны и зовы плоти, прорывается бессознательное. Голый год – принципиально новаторское произведение с точки зрения романной техники. Художественная структура здесь строится на отказе от традиционной сюжетной линии, которая замещается мозаикой эпизодов, относительно самостоятельных отрывков, взаимодействующих между собой скорее по принципу музыкального контрапункта. Нет в романе и главных героев. Перед читателем проходит целая галерея «равноправных» персонажей, отражающих разные культурные «лики» города и его окрестностей: обычные служащие, большевики «в кожаных куртках», насельники разрушающихся дворянских гнезд, представители духовенства, члены коммуны анархистов, сектанты, знахари и т.д. Подобная «осколочность» художественного видения стремится выразить динамику самой истории, крушение устоявшихся культурных форм, «европейского стиля» жизни, который прежде воплощался в гармонии классического русского романа эпохи критического реализма. При этом сама русская классика 19 – начала 20 вв. становится в романе объектом литературной игры и художественного переосмысления. Свою основную историософскую идею автор облекает в образы, которые неявно отсылают внимательного читателя к героям Войны и мира Л.Н.Толстого, Господ Головлевых М.Е.Салтыкова-Щедрина, Братьев Карамазовых Ф.М.Достоевского, Деревни и Суходола И.А.Бунина и т.д. Как мастер художественного языка автор ориентируется на речевую форму сказа (воспроизведение устного, звучащего слова), восходящую к Н.С.Лескову и обкатанную в модернистской прозе А.М.Ремизова и того же Белого. Голый год Пильняка выступил в роли транслятора стилистических достижений ведущих мастеров 1900–1910-х поколению писателей, пришедших в литературу на революционной волне. В романе акцентированы те черты модернистской прозы, которые в наибольшей степени предвосхищают искусство авангарда. Так, еще Е.Замятин в свое время отметил: «В композиционной технике Пильняка есть очень свое и новое – это постоянное пользование приемом „смещения плоскостей". Одна сюжетная плоскость – внезапно, разорвано – сменяется у него другой иногда по несколько раз на одной странице». Очевидно, что подобное «смещение плоскостей» – перенос в литературный текст одного из характерных эстетических принципов кубизма. В чрезвычайно неожиданных, живописных, сжатых образах, построенных зачастую на гиперболах, преувеличенных деталях (особенно ярких – в описаниях фантасмагории русской «уездной» жизни), чувствуется влияние поэтики экспрессионизма. Кроме того, Пильняк старается активизировать на только сознание читателя, но и его слух, и даже зрение. Автор, подобно поэтам-футуристам, создает синтетическое произведение, где художественный смысл содержит не только звукопись, но и типографский набор текста, его размещение на странице: игра разными шрифтами, курсивом, формой полей и т.д. Голый год можно с полным правом назвать первым в советской литературе авангардистским произведением крупной эпической формы. С точки зрения исторической поэтики этот роман, безусловно, сыграл свою роль и в том, чтобы сказ утвердился как одна из ключевых повествовательных техник в отечественной прозе 1920-х (А.Веселый, М.Зощенко, И.Бабель и т.д.). Принято считать, что Голый год сформировал целую «школу Пильняка» в молодой советской литературе, способствовал рождению такого яркого явления 1920-х, как «орнаментальная проза». Творчество Пильняка с начала 1920-х вызывало в критике жаркие споры. Причина тому крылась в своеобразии его творческой и гражданской позиции. С одной стороны, он стал одним из основателей большой советской прозы, всегда подчеркивал свою лояльность революции и новой власти, хотя и никогда не состоял в компартии, с другой – внутренний императив неизменно заставлял его блюсти принцип художественной объективности, ставить правду искусства выше любых идеологических предписаний. «Верноподданническая» критика сразу же почувствовала опасность и отсутствие «коммунистического стержня» в восприятии революции как очищающей грозы, «метели», «мартовских вешних вод». «Вряд ли другой советский писатель вызывал одновременно столь противоречивые оценки, как Пильняк, – писал литератор-соверменник Вяч. Полонский. – Одни считают его не только писателем эпохи революции, но и революционным писателем. Другие, напротив, убеждены, что именно реакция водит его рукой. В таланте Пильняка мало кто сомневался. Но его революционность возбуждала большие сомнения». Подобная сложность внутренней позиции, сознательно отстраняющаяся от любых слишком простых схем, приводила к курьезно противоречивым попыткам аттестовать Пильняка с точки зрения его идейной позиции и принадлежности к определенным литературным направлениям и группировкам. Его называли и «большевиком», и «попутчиком», и «внутренним эмигрантом», и «врагом», и «серапионовым братом», и «перевальцем», и «сменовеховцем». Но сам Пильняк неизменно числил себя автором произведений о России, пребывающим внутри идеологии сегодняшнего дня лишь постольку, поскольку в ней выговаривает себя тысячелетняя история отчизны. В Отрывках из дневника (1924) он признавался: «Я не… коммунист, и потому не признаю, что я должен быть коммунистом и писать по-коммунистически, – и признаю, что коммунистическая власть в России определена – не волей коммунистов, а историческими судьбами России, и, поскольку я хочу проследить (как умею и как совесть моя и ум мне подсказывают) эти российские исторические судьбы, я с коммунистами, то есть поскольку коммунисты с Россией, постольку я с ними… признаю, что мне судьбы РКП гораздо менее интересны, чем судьбы России». И даже в гораздо менее «безобидные» 1930-е Пильняк продолжал отрицать обязательность принципа партийного руководства литературой и отстаивал право писателя на независимость и объективность. В 1922 Пильняк одним из первых представителей официальной советской литературы посетил Германию. На него была возложена миссия представлять на Западе писателей, «родившихся в революции». Голый год произвел настолько благоприятное впечатление на эмигрантов самых разных политических воззрений, что Пильняка равно благосклонно приняла вся «русская Германия» – от Ремизова и Белого до меньшевика Ю.Мартова. Тогда же у Пильняка вышли в Берлине три книги (Голый год, Иван-да-Марья, Повесть Санкт-Петербургская, или Святой камень-город). Поездка в Берлин утвердила Пильняка в верности своего призвания, дала ощущение творческой свободы и широты взгляда, способствовала окончательному самоопределению как художника-историософа, осмысляющего сегодняшний день. По возвращении на Родину он отмечал: «Я люблю русскую – пусть нелепую – историю, ее самобытность, ее несуразность… ее тупички, – люблю нашу мусоргсовщину. Я был за границей, видел эмиграцию, видел ту-земщену. И я знаю, что русская революция – это то, где надо брать вместе все, и коммунизм, и эсеровщину, и белогвардейщину, и монарховщину: все это главы русской революции, – но главная глава – в России, в Москве… И еще: я хочу в революции быть историком, я хочу быть безразличным зрителем и всех любить, я выкинул всяческую политику. Мне чужд коммунизм…». В 1923 Пильняк побывал в Великобритании, где встречался с крупнейшими английскими писателями, в том числе Г.Уэллсом и Б.Шоу. Британия глубоко его впечатлила уровнем промышленного прогресса и развития современной цивилизации. Пильняк пересматривает былую систему взглядов и отказывается от прежней апологии «мужицкой Руси», мистики полей и пространств в пользу нового идеала индустриального урбанизма и строгой рациональности. В идеологической плоскости это повлекло за собой переключение со «скифской» стихийности на прокоммунистические позиции и открытость к конструктивистской поэзии пролетариата, заводов и машин.
[476x699]
Подобная эволюция нашла отражение в новом романе, который создавался по живым впечатлениям во время поездки – Машины и волки, где «хаотическое» начало – дикость, невежество и темные инстинкты («волки») – противопоставлено началу «космическому» – утопии промышленного прогресса («машины»). Комментируя работу над произведением, Пильняк пишет в Отрывках из дневника: «… мне впервые теперь, после Англии „прозвучала" коммунистическая, рабочая, машинная, – не полевая, не мужичья, не „большевицкая", – революция, революция заводов и городских, рабочих пригородов, революция машины, стали, как математика, как сталь. До сих пор я писал во имя „полевого цветочка" чертополоха, его жизни и цветения, – теперь я хочу этот цветочек противопоставить – машинному цветению. Мой роман был замешан не на поте, как раньше, а на копоте и масле: – это наша городская, машинная революция…». Однако эта переориентация никак не повлекла за собой прекраснодушия и конформизма. «Мне выпала горькая слава человека, который идет на рожон», – сказал Пильняк. Справедливость этих слов подтверждает прежде всего публикация в 1926 Повести непогашенной луны. Тираж номера журнала «Новый мир», в котором была напечатано это произведение, конфисковали. Повесть непогашенной луны – сочинение дерзкое. Здесь автор решился представить свою версию гибели видного военачальника Красной армии М.Фрунзе, согласно которой тот был отправлен на смерть под видом проведения операции по удалению язвы желудка. Прототипы главных героев не названы по именам, однако современники легко разглядели знакомые черты. Здесь Пильняк попытался изобразить одну из сторон в механизме большевистского режима – свойственную революционным организмам жесточайшую дисциплину. Ее железный закон превозмогает всякие проявления здравого смысла: главный герой отправляется на ненужную с медицинской точки зрения операцию ради того, чтобы выполнить поступивший приказ. Бывший нарком по военным делам склоняется перед волей руководства и бессмысленно жертвует собственной жизнью. Однако художественные достоинства повести отнюдь не исчерпываются злободневным социально-политическим подтекстом. Пильняк выходит здесь и на более высокий уровень обобщения, пытается вскрыть глубинные, бытийные смыслы изображаемого. Гаврилов (М.Фрунзе) – персонаж во многом символический. В центре внимания автора – постижение внутренней трагедии одиночества и обреченности «патриарха» революционной тирании, одного из «творцов истории». Проникая в психологию подобной трагедии, Пильняк отчасти предвосхищает открытия западной литературы второй половины 20 столетия (Осень патриарха Габриэля Гарсия Маркеса). По логике повествования вся жизнь командарма была направлена к тому, чтобы воцарилась воля обрекающего на смерть «негнущегося человека», которая замещает в сотворенном «новом» мире неумолимый Рок античной трагедии. И как всякое восстание трагического героя против велений Рока, любые попытки спастись от неизбежного абсурдны в своей бессмысленности. Этот новый мир, сотворенный «гераклами» и «прометеями» 20 века, – вообще тотально абсурден, но и, как ни парадоксально, сверхрационалистичен. Подобный сюжет перерастает рамки национальной литературы и затрагивает реалии не только Советской России. Пильняк движется по пути, сходном с тем, каким почти в те же годы шел в Европе Ф.Кафка в своем романе Процесс. Скандал, вызванный этим произведением, заставил Пильняка выступить в «Новом мире» (1927, № 1) с «покаянным» письмом, в котором он, однако, признавал себя виновным лишь в «бестактности», обвинения же в «оскорбительности повести для памяти Фрунзе» отвергал напрочь. Однако во второй половине 1920-х Пильняк продолжает активно работать и публиковаться. В 1929 вышло его собрание сочинений в 6 томах, в 1929–1930 был издан восьмитомник. Появились книги Мать сыра-земля (1925), Заволочье, Корни японского солнца, Очередные повести, Расплеснутое время, Рассказы с Востока (все – 1927), Китайская повесть (1928). Часть из них написана по впечатлениям от поездок по СССР и зарубежным странам: Пильняк посещает Грецию, Турцию, Палестину, Монголию, Китай, Японию, США. 1929 год ознаменовался новым скандалом. В берлинском издательстве «Петрополис», в котором публиковались прежде всего советские писатели, Пильняк напечатал повести Штос в жизни и Красное дерево. Бурю негодования в официозных литературных кругах вызвал и сам факт публикации книг на Западе, но в большей степени – идейное содержание Красного дерева. В этой небольшой повести писатель вновь представил зарисовки из жизни заштатного провинциального городка. Городок и его окрестности поражены новыми язвами, порожденными советским бытом: «природной подозрительностью» большевистского руководства и его отрешенностью от реальной жизни простых людей, стремлением задавить наиболее трудолюбивых и инициативных – т.н. «кулаков» и прочее. Однако все это – не более чем частные мотивы повести, которые не занимают здесь ведущего места. Главное в художественном мире Красного дерева – всепроникающая тоска как основная тональность жизни советской глубинки. Эта тоска в равной мере завладевает душами и прежних бар, и нынешних молодых людей, и романтиков-энтузиастов первых лет революции, которые обратились в нищих, в «деклассированные элементы», обреченные спасаться от настоящего и хранить верность «высоким идеалам» лишь в угаре каждодневного пьянства. Как только в СССР стало известно о публикации повести, началась травля Пильняка. Газеты пестрели заголовками: «Советская общественность против пильняковщины», «Вылазки классового врага в литературе», «Об антисоветском поступке Б.Пильняка», «Уроки пильняковщины», «Против пильняковщины и примиренчества с ней» и т.п. Впервые была апробирована снискавшая впоследствии печальную известность формула «сам я не читал, но искренне возмущен…». Характерно, что в абсолютном большинстве статей сочинение Пильняка объемом едва ли в сорок стандартных страниц неизменно называлось романом… Кампания длилась с сентября 1929 по апрель 1931. К этому моменту Пильняк возглавлял Всероссийский союз писателей. Протестуя против развернувшейся кампании, Пильняк и Б.Пастернак подали заявления о выходе из писательской организации. Тогда же, солидаризуясь с Пильняком и Е.Замятиным, из писательской организации вышла А.Ахматова. Одним из немногих, кто в это трудное время вступился за Пильняка, был и А.М.Горький, который, кстати сказать, самой повести Красное дерево ничуть не сочувствовал. «Кроме Пильняка, есть немало других литераторов, на чьих головах „единодушные" люди пробуют силу своих кулаков, стремясь убедить начальство в том, что именно они знают, как надо охранять идеологическую чистоту рабочего класса и девственность молодежи…», – с негодованием писал классик советской словесности. И все же Пильняк продолжал работать. За оставшиеся семь лет он написал еще шесть томов художественной и публицистической прозы. Среди них – навеянная путешествиями по США книга О'кэй, Рождение человека, Избранные рассказы, наконец – Созревание плодов, сочинение, повествующее о благих следствиях взращивания новой жизни в Средней Азии. В 1937 Пильняк пишет свой последний роман, опубликованный лишь в 1990 – Соляной амбар. Это произведение было задумано как последние слово писателя, его творческое завещание. На страницах романах автор возвращается к годам детства и юности, проведенным в провинции, к созреванию революции, к истокам происшедших на его глазах эпохальных сдвигов русской жизни. Роман утверждает простую и высокую нравственную максиму: каждый должен самоотверженно биться за свои убеждения и жить в соответствии с собственным миропониманием. Постепенно атмосфера вокруг Пильняка становилась все более душной. Его перестают печатать.

Запись в метрической книге о крещении Бориса Пильняка из можайского музея
Арест (1937) и расстрел (апрель 1938)
28 октября 1937 года был арестован. В справке на арест указывалось на связь Пильняка с троцкистами, на то, что Пильняк из личных средств оказывал помощь К.Радеку и другим троцкистам во время их ссылки. Ему инкриминировалось также влияние на Б.Пастернака, с которым «в 1935 г. они договаривались информировать французского писателя Виктора Маргерита (подписавшего воззвание в защиту Троцкого) об угнетённом положении русских писателей. В 1936 г. Пильняк и Пастернак имели несколько законспирированных встреч с приезжавшим в СССР Андре Жидом, во время которых тенденциозно информировали Жида о положении в СССР. Несомненным является, что эта информация была использована Жидом в его книге против СССР». Во время следствия Пильняк не признал себя троцкистом, однако под пытками сообщил, что с первой поездки в Японию в 1926 г. был связан с профессором Йонекава, офицером Генерального штаба и агентом разведки, через которого вёл шпионскую работу. В своих показаниях он ссылался на пагубное влияние Воронского, представив его инициатором написания «Повести непогашенной луны», организатором писательских групп «Перевал» и «30-е годы», последняя из которых хотя и распалась, но продолжала действовать и собираться неформально. 21 апреля 1938 года осуждён Военной коллегией Верховного Суда СССР по обвинению в государственном преступлении — шпионаже в пользу Японии — Пильняк был приговорён к смертной казни за измену родине и расстрелян в тот же день в Москве.
Посмертно
Реабилитирован в 1956 году. Борис Пильняк упоминается в известном открытом обвинительном письме И.В.Сталину Фёдора Раскольникова. В СССР с 1938 по 1975 годы книги Пильняка не издавались. В 1964 году журнал «Москва» опубликовал главы из романа «Соляной амбар».
Семья
Сестра — Нина Андреевна Вогау (1898, Можайск —1967), научный сотрудник института зернового хозяйства в Саратове. В 1937 году была арестована как член семьи изменника Родины. Осуждена на 8 лет ИТЛ. Реабилитирована в 1956 году.
1-й брак — Мария Алексеевна Соколова (1887—1959), врач коломенской больницы; развелись в 1924 году.
Дочь — Наталья Борисовна Соколова-Вогау (родилась в 1917).
Внуки — Борис, Михаил
Сын — Андрей Борисович Вогау (1921—1985).
2-й брак — Ольга Сергеевна Щербиновская (1891—1975), актриса Малого театра, сестра Николая Сергеевича Щербиновского. После ареста Пильняка репрессирована. В 1955 году — актриса Сталиногорского (Новомосковского) театра.
3-й брак — Кира Георгиевна Андроникашвили (1908—1960), княжна из рода Андроникашвили, актриса и режиссёр. В 1938 году репрессирована, в 1956 году реабилитирована.
Сын — Борис Андроникашвили (урождённый Пильняк, 1934—1996), сценарист и актёр.
Характеристики современников
Борис Зайцев писал:
«Борис Пильняк был рыжеватый литератор, <…> в нём всегда чувствовалось пёстрое, мутное. Природных сил довольно, а как их прилагать, неведомо. Прежний стиль свой (довольно бледный) он сменил на нечто по наследству от Белого. Получилась сумятица, с темпераментом, но без толку. Ему нравилось земляное, плоское.»
Не принимал Зайцев и другие взгляды Пильняка, тот знал об этом и пытался объясниться:
«Вам вот кровь не нравится. Насилие. А на крови и насилии вся жизнь, вся история. Нельзя без этого.»

Дом Пильняка в Ногинске (Рогожская улица, 98)
Места, связанные с жизнью
В Коломне сохранились два дома, имеющих непосредственное отношение к писателю. В доме № 14 на улице Полянской он жил с родителями. В дом № 7 по улице Арбатской переселился, когда женился, и жил здесь семь лет. После переезда в Москву в этом доме продолжала жить его первая жена с их детьми. 24 октября 1980 на фасаде дома открыта мемориальная доска. Большую часть «стартового» в профессиональную литературу 1915 года он постоянно жил на даче в деревне Кривякино Коломенского уезда (где ветврачом работал его отец), ныне это улица Куйбышева подмосковного города Воскресенска. В Москве жил на улице Воровского, 26 (ныне — Поварская), с конца 1927 — на 2-й ул. Ямского Поля, 1 (с 1934 называется улица Правды), с июня 1936 — в доме в Переделкине. Сохранился и дом на Рогожской улице в Ногинске, где в 1904—1912 годах будущий писатель жил вместе с родителями. Посещая город в последующие годы, Пильняк останавливался в этом месте на ночлег. Вместе с ним в доме бывали Андрей Белый, Андрей Соболь и Алексей Николаевич Толстой. Сохранилось несколько домов и на родине писателя — в Можайске. Однако в каком именно доме жил писатель до сих пор точно неизвестно. Старый дом на территории городской больницы (ныне дерматологическое отделение) несмотря на свою древность (это последнее дореволюционное и довоенное здание на территории Больничного городка) не может быть домом Пильняка по той причине, что он был построен уже после того, как семья Вогау уехала из города. Есть версии, что дом Пильняка мог находится рядом с больницей (один из домов по ул. Каракозова), либо возле старой ветлечебницы по Клементьевской улице. Однако, как следует из его воспоминаний, из окон дома, который снимала семья Вогау, можно было видеть Никольский собор, причём напротив находился дом Шишкиных, а под окнами была площадь, на которой находился фонарь. Под это описание подходят лишь два места. Первое — дом на улице Желябова, а второе — каменный двухэтажный особняк, стоящий на пересечении улиц Володарского и улицы Московской. В 126-ю годовщину со дня рождения Пильняка, 11 октября 2020 года, в Можайске открыли мемориальную доску, посвящённую писателю и соляному амбару XVI века, который он подробно расписал в романе «Соляной амбар».

Дом Пильняка в Коломне (улица Арбатская, 7)
Память
Улица Бориса Пильняка в деревне Кукарино, пригороде города Можайска, где родился Борис Андреевич. С 2021 года в Ногинске проводятся Пильняковские чтения.
Творчество
Хаос революционных событий нашёл формальное отражение во фрагментарно-эпизодической, экспериментальной повествовательной технике Пильняка, которая (под влиянием А. Белого, а также А. Ремизова и Е. Замятина) уходила от традиционного реалистического повествования, определяющегося завершённым действием. Событийные элементы существуют изолированно друг от друга, обрываются, сдвигаются во времени и сводятся воедино благодаря образным символам и приёмам повтора. <…> Орнаментальный стиль Пильняка, оказавший существенное влияние на других русских писателей, проявляется также в микроструктурах его прозы, даже в синтаксисе. По словам Глеба Струве, Пильняк «сделался главой целой школы или направления в советской литературе». Обычно это направление называют «орнаментальной прозой». Прижизненные издания: С последним пароходом. Москва, Творчество, 1918; Быльё, Москва, Звенья,1920; 2-е издание. — Ревель, 1922; Голый год, Петроград- Берлин., издательство Гржебина, 1922; Повесть петербургская, Берлин, Геликон 1922; Иван-да-Марья, Берлин- Петроград, издательство Гржебина, 1922; Метелинка, Берлин, Огоньки, 1923; Санкт-Питер-Бурх, Берлин, 1922; Смертельное манит. Москва, 1922; Никола-на- Посадьях. Москва- Петроград, «Круг», 1923; Простые рассказы. Петроград : Время, 1923. — 80 страниц; Повести о чёрном хлебе. Москва, Круг, 1923; Третья столица, 1923 (1924 под названием «Мать-мачеха»); Голый год. Москва, Круг, 1923; То же, Издание автора, 1924; то же, Москва, ГИЗ, 1927; Английские рассказы, Москва-Ленинград, Круг, 1924; Повести. Изд. автора, 1924; Рассказы. Изд. автора, 1924; Машины и волки. Ленинград, ГИЗ, 1925; Повесть непогашенной луны // «Новый мир», 1926, № 5 (Повесть экранизирована в 1990 году); Мать сыра земля. Москва, 1926; Метель. — Москва, Огонёк, 1926; Наследники и др. рассказы. — Москва-Ленинград, ГИЗ, 1926; Рассказ о ключах и глине. Москва-Ленинград, ГИЗ, 1926; Россия в полёте. Москва, 1926; Иван Москва (повесть), 1927; Заволочье. Ленинград, Прибой, 1927. — 144 страницы., 6 000 экземпляров; Очередные повести, Москва, Круг, 1927; Китайский дневник, 1927; Большое сердце. Москва, ГИЗ, 1927; Рассказы. Москва, Никитинские субботники, 1927; Рассказы с востока. — Москва, Огонёк, 1927; Китайская повесть. Москва, ГИЗ, 1928; Красное дерево. — Берлин, 1929; Рассказы. Москва, Никитинские субботники, 1929; Волга впадает в Каспийское море, Москва, Недра, 1930; Рассказы. Москва, «Федерация», 1932. — 284 страницы, 5 200 экземпляров; О’кэй. Москва, Федерация, 1933; то же, Москва, ГИХЛ,1933; то же, Москва, Гослитиздат, 1935; Рассказы. Париж, 1933; Камни и корни. Москва, Советская литература, 1934; то же, Москва, Гослитиздат, 1935; Избранные рассказы. Москва, «Художественная литература», 1935.- 320 страниц, 10 000 экземпляров; Рождение человека Москва, 1935; Созревание плодов, 1936; Мясо (совместно с С.Беляевым) // «Новый мир», 1936.; Пильняк Б.А. Собрание сочинений: в 8 томах. — Москва-Ленинград, ГИЗ, 1929—1930. Зарубежные издания на русском языке: Убийство командарма, 1965 («Повесть непогашенной луны»); Голый год, 1966; Камни и корни, Chicago, 1966; Расплёснутое время, 1966; Красное дерево, 1966; Быльё, 1970; Машины и волки, 1971; О’кей, 1972; Двойники, London, OPI, 1983 (роман реконструирован М.Геллером). Издания в СССР и России после 1975 года: Пильняк Б.А. Избранные произведения. — Москва : «Художественная литература», 1976; Пильняк Б.А. Избранные произведения. — Ленинград : «Художественная литература», 1978, 1979. — 702 страницы; Пильняк Б.А. Целая жизнь: Избранная проза. — Минск : Мастацкая литаратура, 1988; Пильняк Б.А. Письма к Миролюбову и Лутохину // Русская литература. — 1989, № 2:; Пильняк Б.А. Красное дерево // Дружба народов. — 1989, № 1; Пильняк Б.А. Повесть непогашенной луны. — Москва, Книжная палата, 1989; Пильняк Б.А. Расплёснутое время: Романы, повести, рассказы. — Москва : Советский писатель, 1990; Пильняк Б.А. Романы. — Москва : Современник, 1990. — 607 страниц; Пильняк Б.А. Человеческий ветер: Романы, повести, рассказы. — Тбилиси, 1990; Пильняк Б.А. Повесть непогашенной луны. — Москва : Правда, 1990; Пильняк Б.А. Отрывки из дневника // Перспективы. − 1991, № 3. — Страницы 84-88; Пильняк Б.А. Письма к М.Горькому // Русская литература. — 1991, № 1; Пильняк Б.А. Заштат. — Нижний-Новгород, 1991; 320 страниц, 65 000 экземпляров; Пильняк Б.А. Повести и рассказы 1915—1929. — Москва : Современник, 1991., 686 страниц, 100 000 экземпляров; Пильняк Б.А. Роман. Повести. Рассказы. — Челябинск, ЮУКИ, 1991; Пильняк Б.А. Третья столица: Повести и рассказы. — Москва : Русская книга, 1992; Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения: сборник статей. — Москва, 1995; Пильняк Б.А. Мне выпала горькая слава. Письма. — Москва, Аграф, 2002; Пильняк Б.А. Заволочье. — Москва : Европейские издания, 2007; Пильняк Б.А. Письма. Том 1: 1906—1922. Том 2: 1923—1937. Составление, подготовка текста, предисловие и примечания К.Б.Андроникашвили-Пильняк и Д.Кассек. — Москва : Институт мировой литературы имени А.М.Горького Российской Академии Наук, 2010. Собрания сочинений: Пильняк Б.А. Сочинения: в 3 томах. — Москва, Лада-М, 1994., 10 000 экземпляров: Том 1: Голый год: Роман; Машины и волки: Роман; Рассказы; Отрывки из дневника. — 1994. — 495 страниц; портрет; Том 2: Волга впадает в Каспийское море: Роман; Созревание плодов: Роман; Повести и рассказы. — 622 страницы. Том 3: Соляной амбар: Роман; Рассказы. — 1994. — 575 страниц; Пильняк Б.А. Собрание сочинений: В 6 томах. — [Составитель К.Андроникашвили-Пильняк]. — Москва: ТЕРРА-Книж. клуб, 2003—2004. [ОАО Ярославльский полиграфический комбинат.] ISBN 5-275-00727-2. Переводы на другие языки: Πιλνιάκ Μ.Το άσβηστο φεγγάρι. Το κόκκινο μαόνι [Пильняк, Борис. Красное дерево. Повесть непогашенной луны : Перевод на греческий Д.Триантафиллидиса]. — Афины: Samizdat Editions, 2021. — 164 страницы. — ISBN 978-618-5220-55-6. Экранизации: 1990 — «Повесть непогашенной луны». Режиссёр — Евгений Цымбал. . Литература: Борис Пильняк (сборник статей), 1928; Воронский А.К., Б.Пильняк, в его книге: Литературные портреты, том 1, Москва, 1928; Андреев Ю., Революция и литература, Ленинград, 1969; Иванов В., Идейно-эстетические принципы советской литературы, Москва, 1971; Плукш П.И., Формирование и развитие социалистического реализма, Москва, 1973; Vera T. Reck. A Soviet Writer in Conflict with the State. Montreal and London: McGill-Queen’s University Press, 1975; Савелли Д. Борис Пильняк в Японии: 1926. Москва, 2004; Б.А.Пильняк: Исследования и материалы: Сборник научных трудов. Вып. VI / Ответственный редактор А.Ауэр. Коломна: МГОСГИ, 2011. 167 страниц, 500 экземпляров, ISBN 978-5-98492-095-7; Лысенков В. Воскресенские пенаты. Москва, 2008; Сталин И.В. Об основах ленинизма // Сочинения. — Москва : Госполитиздат, 1953. — Том 6. — Страницы 69—188. — VII, 432 страницы; Грякалова Н.Ю. Пильняк Борис // Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь: в 3 томах. — Москва : ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005; Андрей Боген. «Чёрт на блюдце»: Введение в историческую нарратологию. Saarbrücken: Lambert Academic Publishing 2016; Малыгина Н.М. Андрей Платонов и литературная Москва: А.К.Воронский, А.М.Горький, Б.А.Пильняк, Б.Л.Пастернак, С.Ф.Буданцев, Артём Весёлый, В.С.Гроссман. — Москва, Санкт-Петербург : Нестор-История, 2018. — 592 страницы ISBN 978-5-4469-1422-7


1894
Модест Иосифович Рубинштейн
советский экономист и общественный деятель. Доктор экономических наук (1935), профессор (1954). Участник 1-й Мировой, Гражданской, Отечественной войн, Февральской и Октябрьской революций. Публицист. Участник Пагуошского движения и других международных организаций. Родился в городе Елисаветград, Херсонская губерния, Российская империя (сейчас Кропивницкий, Украина), в семье врача. 1911 год. Окончил реальное училище в городе Белосток (Россия, ныне Польша). 1911 год. Матрос (юнга) на корабле «Иляро» (рейс в Африку). 1912—1917 годы. Студент Цюрихского университета (биофак), Петроградского психоневрологического института, Московского университета (медфак). По образованию — врач. Член РСДРП(б) с 1915. 1917 год. Полковой врач 691-го Стоходского полка, юго-западный фронт. Товарищ председателя Военно-революционного комитета Особой армии юго-западного фронта. 1918 год. Делегат от юго-западного фронта на 3-м Всероссийском съезде Советов. После демобилизации работал в комиссариате труда Московской области. В 1918—1919 годах работал в Народном комиссариате труда. 1919—1921 годы. Южный фронт, зам. начальника политотдела группы войск. 1-я Конная армия. Начальник советского отдела политотдела. В 1921—1930 годах работал в Красном Интернационале профсоюзов (Профинтерне). Член центрального совета. В 1923—1924 годах работал в Среднеевропейском бюро Профинтерна (Берлин). В 1925—1930 годах командировки в Европу, США, Австралию, Китай. В 1930—1931 годы — Коммунистическая Академия, был избран действительным членом Академии, кандидат в члены президиума Академии, заместитель директора института экономики. В 1931 году — участник советской делегации на 2-м конгрессе по истории науки и техники (Лондон). В 1931—1934 и в 1938—1939 годах работал в Госплане СССР. Член президиума Госплана. В 1934 году на 17-м съезде ВКП(б) был избран членом Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Руководитель группы химической промышленности. В 1936—1937 годах работал заведующим иностранным отделом редакции газеты «Правда». В 1939—1941 и в 1945—1947 годах работал в Институте мирового хозяйства и мировой политики Академии Наук СССР. Член учёного совета института. В июле 1941 года ушёл добровольцем в 21-ю дивизию Народного ополчения Киевского района Москвы (позднее 173-я дивизия). Был старшим инструктором политотдела 173-й дивизии и 7-го отдела политуправления Западного фронта. Участвовал в боевых действиях при обороне Москвы и при освобождении Смоленска. Демобилизован в 1945 году в звании подполковника. В 1948—1956 годах работал в Институте экономики Академии Наук. В составе группы учёных — участников беседы с И.В.Сталиным по вопросам политической экономии 15 февраля 1952 года. В 1954—1955 годах был советником правительства Индии при разработке 2-го пятилетнего плана развития Индии. В 1956 году — участник советской делегации на выборах президента США. С 1956 по 1969 годы работал в Институте мировой экономики и международных отношений Академии Наук СССР. Заведующий сектором, старший научный сотрудник, член учёного совета института. Участник Пагуошского движения учёных мира (участвовал в 8 конференциях), конференций ЮНЕСКО и др. международных организаций, член Советского Пагуошского комитета. Умер в городе Москва, РСФСР, СССР, 24 июля 1969 года. Награды: Орден Красной Звезды (1943 г.); Орден Трудового Красного Знамени (1964 г.); Орден Знак Почёта (1967 г.). Основные направления научной работы: экономика современного капитализма, её противоречия и мировой экономический кризис 1930 года, проблемы международного рабочего движения, экономическое соревнование двух систем, анализ развития науки и техники в СССР и капиталистических странах, борьба за мир и разоружение против атомной угрозы, атомная проблема в её международном и политическом аспекте, вопросы хозяйственного строительства в СССР и др. Всего в 1921—1969 годах было опубликовано более 30 книг и брошюр, около 300 статей. Многие работы переведены — всего на 16 языков. Жена — Кузнецова Наталья Абрамовна (1895—1979). Избранные работы: Трибуна Пролеткульта, 1921 г. страницы 98, 101 (стихи); Современный капитализм и организация труда, 1923 г.(3 издания); Социальные корни реформизма. 1926. Издание Профинтерна; Империалистические войны будущего, 1929; Мировой экономический кризис капитализма, 1931 г. (2 издание.); Пути технической реконструкции во 2-й пятилетке, 1932; Экономическое соревнование двух систем, 1939; Химическая промышленность капиталистических стран (подписана к печати 19 июня 1941 г., но не издана); Предисловие к брошюре Д.Хогертона и Э.Рэймонда «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?», 1948; Буржуазная наука и техника на службе американского империализма, 1951; Политическая экономия. Учебник (один из авторов). Под редакцией К.В.Островитянова. 1954; Военные базы США — угроза миру и безопасности народов, 1955; Экономическое развитие республики Индии, 1956; Если бы не было гонки вооружений, 1958; Научно-техническая революция в условиях современного государственно-монополистического капитализма (совместно с Н.Гаузнером), глава 4 в книге «Политическая экономия современного монополистического капитализма», 1971 г. (посмертно). Литература: Малая советская энциклопедия. 1-е издание. Том 7. Страница 465. 1931; Ежегодник Большой советской энциклопедии. 1970 г. Выпуск 14. Страница 600; Экономическая энциклопедия. Том 3. Страница 510. 1979; Рубинштейн Г.И. Странные судьбы. 1998 г, 2008 г. (2-е издание.); Есаков В.Д. Эпизоды из истории атомного проекта // Природа : журнал. — Москва : РАН, 2003. — Вып. 10. — Страницы 55—56. — ISSN 0032-874X; «Правда». 25 июля 1969 г. Страница 6; «Вечерняя Москва». 25 июля 1969 г. Страница 4; «Мировая экономика и Международные отношения».1969 г. № 9. Страница 155; «Pugwash Newsletter». 1969 г. Volume 7. № 2. Октябрь. Страница 64.

[526x700]
1894
Луис Анхель Фирпо (испанское имя — Luís Ángel Firpo)
аргентинский боксёр-профессионал. Луис Анхель Фирпо (по прозвищу Дикий бык из Пампас) родился в Хунине, Аргентина. Огромный, мощный, но ограниченный в своих боксерских умениях боец. В 1923 году Фирпо одержал 7 побед, среди побежденных были неплохой боксер Билли Бренанн и экс чемпион мира Джесс Уиллард. В общем, в конце года аргентинец оказался первым боксером из Южной Америки, который бы боролся за титул чемпиона мира по боксу. На ринге Фирпо выступал в тяжелом весе в 1917-1936 годах. В бою за звание чемпиона 14 сентября 1923 года Фирпо хотя и уступил Джеку Демпси, но сумел по ходу боя отправить чемпиона в тяжёлый нокдаун, и, несмотря на поражение, стал очень популярен во всей Латинской Америке.
[700x383]
На показанной медали чемпион мира Джек Демпси изображен, к сожалению, в "незавидном" положении отправленного в ногдаун спортсмена, вывалившегося за пределы ринга. После этого боя Фирпо стал культовой фигурой в Южной Америке. Уже никто не помнил, чем закончился бой, сколько раз Луис был на полу, все помнили, что он отправил за канаты самого Джека Демпси. В его честь называли улицы и площади в Южной Америке. А в Сальвадоре в честь него была даже названа футбольная команда. Он набегами возвращался в большой бокс и свой последний поединок провел в 1936 году. По окончании карьеры Луис Анхель стал дилером автомобилей «Stutz» и занимался (весьма успешно) своим ранчо. Скончался Фирпо 7 августа 1960 года. Его именем назван один из спортивных клубов в Сальвадоре. «Луис Анхель Фирпо» — сальвадорский футбольный клуб из города Усулутан, в настоящий момент выступает в Премере Сальвадора, сильнейшем дивизионе Сальвадора. Клуб основан 17 сентября 1923 года, и является старейшим футбольным клубом Сальвадора. Первоначально клуб получил название «Текун Уман», но вскоре был переименован в честь аргентинца Луиса Анхеля Фирпо, первого в истории латиноамерикансого боксёра ставшего претендентом на звание чемпиона мира в супертяжёлом весе.


1895
Сергей Иванович Абрамович-Блэк (настоящая фамилия — Абрамович)
русский писатель-маринист, редактор, моряк, капитан III ранга. Родился в гороже Саратов, Российская империя, в семье железнодорожного служащего. Закончил реальное училище в Санкт-Петербурге. Учился в Петербургском политехническом институте на кораблестроительном отделении. В 1915 году произведён в мичманы, закончив гардемаринские классы, получает первый офицерский чин мичмана, служил на линкоре «Цесаревич» («Гражданин»), корабельный ревизор. Участвовал в Моонзундском сражении, командуя кормовой 12-дюймовой башней линкора. Член судового комитета. Участвовал в Ледовом переходе Балтийского флота в 1918 году. В 1919 году служил на Волжско-Каспийской флотилии, участник взятия Елабуги и Перми. С 1920 года на балтийском флоте, командир группы моторных тральщиков, командир эсминца «Инженер-механик Зверев», старший флагманский секретарь командующего морскими силами Балтийского моря. С 1922 года на Дальнем востоке, командир монитора «Свердлов». С 1927 года командир эсминца «Железняков» на Балтийском флоте, c 1928 года в запасе. С началом Великой Отечественной войны мобилизован в звании капитана III ранга, на должности редактора многотиражной газеты на крейсере «Киров» КБФ. В декабре 1941 года арестован по обвинению в пораженческих настроениях (попытке сдать крейсер противнику — протестовал против намерения командования взорвать крейсер при возможной сдаче Ленинграда), был приговорён к десяти годам заключения, умер в тюрьме от дизентерии в 1942 году.
Деятельность
Написал более 1000 очерков, 160 рассказов, несколько радиопьес для газеты «Красный моряк», в том числе «Русские в Средиземном море», «Североморцы», «Капитан-лейтенант Лазо». По его сценарию снят фильм «Моряки» (1939). Участвовал в гидрографической экспедиции в Якутии, работе морской секции ОСОАВИАХИМа на минзаге «Амур». Наиболее известные его произведения — путевые очерки «Записки гидрографа» (1934) и роман «Невидимый адмирал» (1936) о Моонзундском сражении.


1895
Яков Готовац (Jakov Gotovac)
хорватский композитор и дирижёр. Автор известной хорватской оперы — Ero s onoga svijeta («Эро с того света»), премьера которой состоялась в Загребе в 1935 году. Яков Готовац родился в городе Сплит, Австро-Венгрия, ныне Хорватия. Обучался у Иосифа Гатце (Josip Hatze), Кирилла Мефодия Граждира (Cyril Metoděj Hrazdira) и Антуна Добронича, которые привили Якову патриотическую направленность в музыке. Первоначально обучался на юридическом факультете в Загребе, в 1920 году полностью переключился на написание музыки. В Вене учился в классе Йохана Маркса (Johan Marx). Вернувшись домой, в 1922 году Яков Готовац основал филармоническое общество в Шибенике. В 1923 году переехал в Загреб, где продолжал работать и как дирижёр, и как композитор до самой смерти. Около 35 лет - в период 1923 - 1958 годов Я. Готовац был оперным дирижёром в Хорватском национальном театре, также был руководителем академического музыкального общества «Младость» (Mladost, «Молодость») и хора имени Владимира заре.

Памятник Якову Готовацу в селе Осор
Самым известным музыкальным произведением Готоваца — опера Ero s onoga svijeta на либретто, написанное Миланом Беговичем (Milan Begović). Опера стала всемирно известной? её исполняли в более 80 театрах, а либретто перевели 9-ти языках. Композитор писал произведения для оркестра, вокальной музыки, фортепианных пьес и др. В своих произведениях Яков Готовац представлял поздний национальный романтизм, с использованием фольклора, что было источником его музыкальных идей и творческого вдохновения. В музыкальном плане композитор предпочитал симфоничную текстуру, и достаточно простую гармоничную структуру, что соответствовало народному языку, которым он восхищался. Готовац умер в городе Загреб, СФРЮ, ныне Хорватия, 16 октября 1982 года. Награды: Премия Владимира Назора (1964).
Сочинения
оркестровые произведения: Simfonijsko kolo op.12, 1926; Pjesma i ples s Balkana op.16, 1939; Orači op.18, 1937; Guslar op.22, 1940; Dinarka, 1945; Plesovi od Bunjevaca, 1960; хоровые произведения: 2 скерцо, 1916; 2 pjesme za muški zbor, 1918; 2 pjesme čuda i smijeha, 1924; Koleda, 1925; Dubravka. пастораль для хора и оркестра, текст — Иван Гундулич op. 13, 1927/1928; произведения для соло вокала: Djevojka i mjesec для альта і оркестра, 1917; Erotski moment za glas i glasovir, 1929; 2 Sonate za bariton i orkestar, 1921; Pjesme djevojčice za jedan glas i glasovir, 1923; Gradom za glas i glasovir; Rizvan-aga za bariton i orkestar, 1938; Pjesme čežnje za glas i orkestar, 1939; оперы: Morana op. 14, 1928/1930; Ero s onoga svijeta op. 17, 1933—1935; Kamenik op. 23 (1939—44; UA 1946); Mila Gojsalića op. 28 (1948—1951; UA 1952); Đerdan op. 30, 1954/55; Dalmaro op. 32 (1958; UA 1964); Stanac op. 33 (1959); Petar Svačić. опера-оратория op. 35 (1969; 1971). Литература: Готовац (Gotovac) Яков // Большая советская энциклопедия : [в 30 томах.] / главный редактор А.М.Прохоров. — 3-е издание. — Москва : Советская энциклопедия, 1969—1978.

1896
Чезаре Андреа Биксио
итальянский композитор. Творческую деятельность начал в 1916 г. Впервые выступил в кино в 1930 г. (песня к первому итальянскому звуковому фильму "Песня любви"). Работал главным образом в области музыкальных фильмов. В песнях для кино композитор использует характерные черты неаполитанской народной музыки. Простота и мелодичность - основные достоинства его музыки в фильмах: "Только для тебя" (1938), "Первая любовь" (1941), "Прелести Капри" (1951) и др. По его инициативе в кино выступали известные оперные певцы, в том числе Т.Скипа ("Жизнь", 1937), Б.Джильи ("Марионетки", 1939), Дж.Луго ("Пойте со мной", 1940), Дж.Беки ("Вернись в Сорренто", 1945), Я.Кипура ("Прощай Мими", 1947) и др. Сотрудничал с режиссером М.Камерини ("Биение сердца", 1938, "Универсальный магазин", 1939 и др.)

1896
Теодор Иванович Нетте
советский дипломатический курьер Народного комиссариата иностранных дел СССР, герой произведения Маяковского. Теодор Нетте погиб 5 февраля 1926 года в Латвии, защищая дипломатическую почту. Родился в Латвии, сын сапожника, владел немецким языком. В социал-демократической партии с 17-летнего возраста. В Первую мировую войну вместе с отцом был арестован, содержался в рижском Централе, затем был переведён в петроградские Кресты. После освобождения в марте 1917 года снова в Латвии. По официальной версии, с августа 1917 находился на подпольной работе в частях немецких войск занявших Ригу. С начала 1918 в Петрограде — секретарь отдела виз Наркоминдела РСФСР, затем политкомиссар 2-го батальона 1-го Латышского стрелкового полка. После провозглашения Советской Латвии в 1919 году — председатель Елгавского революционного трибунала. Участник гражданской войны на Южном фронте РСФСР. С 1922 года — дипломатический курьер Наркоминдела РСФСР. 5 февраля 1926 г. в поезде Москва-Рига на перегоне между станциями Икшкиле и Саласпилс неизвестные, вооруженные револьверами, потребовали от проводника показать купе дипкурьеров и напали на советского торгового представителя Печерского. Дипкурьеры Теодор Нетте и Иоганн Махмасталь (1891—1942) услышали шум, приготовили оружие, но не успели закрыть дверь купе. Нападавшие нашли их и открыли огонь. В перестрелке Нетте был ранен в голову и умер на месте, Махмасталь ранен в живот и в руку. Двое нападавших были ранены и отступили (вскоре их нашли мёртвыми), ещё по крайней мере один скрылся. Раненый Махмасталь оставался в купе и охранял диппочту до тех пор, пока не прибыли сотрудники полпредства СССР в Риге. В убитых бандитах опознали граждан Литвы братьев Гавриловичей. Других результатов расследование, проведенное властями Латвии, не дало. Нападение на советских дипкурьеров вызвало в СССР значительный общественный резонанс. В.В.Маяковский, с которым Нетте был лично знаком, посвятил этому событию стихотворение «Товарищу Нетте — пароходу и человеку». Через год после трагических событий вышел фильм кинорежиссёра Александра Довженко — «Сумка дипкурьера», (1927 год). Нетте (посмертно) и Махмасталь были награждены орденом Красного Знамени. В честь Теодора Нетте был переименован пароход «Тверь». В дальнейшем это имя носили последовательно еще два судна Северного морского пароходства, газотурбоход постройки 1963 г. и лесовоз постройки 1990 г. типа «Павлин Виноградов» (однотипный с лесовозом «Иоганн Махмасталь»). В настоящее время в списках флота пароходства такого названия нет. Дочь Теодора Нетте, которой на момент гибели отца было около года, взяло на воспитание государство. 5 февраля отмечается как день памяти дипкурьеров, погибших при исполнении служебных обязанностей. Факт нападения на Теодора Нетте и Иоганна Махмасталя лёг в основу сюжета художественного фильма "Красные дипкурьеры" (Одесская киностудия, 1977 год).


1896
Леонид Александрович Портенко
советский зоолог, орнитолог, доктор биологических наук. Исследователь орнитофауны арктических районов СССР. Высшее образование получил в Московском государственном университете (выпуск 1925 года). Ученик М.А.Мензбира и П.П.Сушкина. Родился в городе Смела, Черкасский уезд, Киевская губерния, Российская империя (ныне Украина). На протяжении 1919—1926 гг. работал в Украине — был сотрудником биологической секции Постоянной комиссии для изучения природных богатств Украины физико-математического отдела Академии наук Украины, работал в зоологическом музее. С 1929 по 1940 гг. сотрудник Арктического научно-исследовательского института (ныне — Арктический и Антарктический научно-исследовательский институт), с 1940 г. — сотрудник Зоологического института Академии Наук СССР. Умер в городе Ленинград, РСФСР, СССР, 26 мая 1972 года.

Похоронен на Северном кладбище Санкт-Петербурга.
Научная деятельность
Круг научных интересов Портенко включал проблемы авифаунистики, зоогеографии и систематики. Подтвердил единство фауны позвоночных циркумарктических тундр и необходимость выделения единой Голарктической зоогеографической области с Арктической, Палеарктической и Неарктической подобластями. Провёл ряд научных экспедиций в малоизученные в зоологическом отношении и труднодоступные области СССР: Северный Урал, Новая Земля, северный Таймыр, Анадырьский край, Чукотский полуостров, о. Врангеля, Корякская земля, Камчатка и Курильские острова, проводил полевые исследования на Украине, Кавказе, в Казахстане и Средней Азии. Результаты обработки обширных материалов, собранных в путешествиях, опубликованы в многочисленных работах, среди которых сводки по птицам Подолии (1928), Закарпатья (1950), нескольких монографиях: "Фауна птиц внеполярных частей Северного Урала (1973), «Фауна Анадырского края» (1939, 1941). Основные результаты работы Л. А. Портенко в области систематики отражены в 4-томном определителе «Птицы СССР» (1951—1954), в котором им написаны разделы, посвященные воробьиным и некоторым другим отрядам. В этом издании Портенко преследовал цель выяснения внутривидовой изменчивости основных диагностических признаков (окраска, размеры). Благодаря трудам Портенко и его учеников орнитофауна Северо-Восточной Азии относится сейчас к числу наиболее изученных в СССР. Л.Портенко разработал схему орнитогеографического районирования всей территории СССР (1965) и отдельных регионов. Им составлены карты ареалов птиц фауны СССР в первых семи выпусках «Атласа распространения палеарктических птиц», издававшегося совместно Академиями наук СССР и ГДР.
Награды и память
Орден Трудового Красного Знамени (17 мая 1944). В 1956 году С. У. Строганов назвал в честь Л.А.Портенко подвид бурозубки Sorex cinereus portenkoi, который сейчас считают самостоятельным видом Sorex portenkoi. В 1967 году Ф.Б.Чернявский описал в честь Леонида Александровича подвид сибирского лемминга с острова Врангеля, который сейчас многими специалистами считается видом Lemmus portenkoi. Основные труды: Фауна птиц внеполярной части северного Урала. — Москва ; Ленинград : Издательство Академии Наук СССР, 1937. — viii, 240 страниц; Фауна Анадырского края. Часть 1. Птицы. — Ленинград : Издательство Главсевморпути, 1939. — 2201 страница; Фауна Анадырского края. Часть 3. Млекопитающие. — Ленинград; Москва : Издательство Главсевморпути, 1941. — 108 страниц; Птицы Чукотского полуострова и острова Врангеля. — Ленинград : Наука. — Часть 1. — 1972. — 423 страницы ; часть 2. — 1973. — 323 страницы; Млекопитающие Корякского нагорья : материалы по распространению, численности. биологии и экономическому значению. — Москва ; Ленинград : Издательство Академии Наук СССР, (в соавторстве.)


1896
Ян Урсини (словацкое имя — Ján Ursíny)
чехословацкий политик и государственный деятель, использовал псевдоним Ivan Poddriensky. Родился в местечке Ракша, Турчьянске-Теплице, Австро-Венгрия (ныне Жилинский край, Словакия), в семье Яна Урсини и его жены Марии Полонцовой. С двадцати лет начал участвовать в аграрном движении, которое представлял в качестве депутата парламента Чехо-Словацкой республики (словацкое название — Česko-Slovenská republika) от Аграрной партии. На парламентских выборах 1935 году получил место в Национальном собрании. После того как в 1935 году Милан Годжа стал премьер-министром страны, он поддержал создание Яном Урсини комитета словацкой коалиции депутатов, ставшего его председателем. Представлял Аграрную партию, выступал против политики некоторых членов Глинковой словацкой народной партии. В 1938 году принимал участие в разработке Жилинского соглашения (словацкое название — Žilinské dohody) в качестве единой платформы словацких партий в пользу автономии, и был одной из сторон, подписавших его окончательный вариант. В палате общин Урсини работал до роспуска парламента в марте 1939 года, после чего примкнул к Глинковой словацкой народной партии, которая объединила словацких националистов. За выступления в поддержку Словацкой республики был арестован и заключен в тюрьму. После освобождения стал одним из инициаторов и непосредственных организаторов Словацкого национального восстания. В декабре 1943 года был одним из участников соглашения Vánoční dohoda, объединившего коммунистическое и партизанское движения. 29 августа 1944 с представителями Словацкого национального совета, вместе с Ладиславом Новомеским, участвовал в переговорах в Лондоне с руководством Чехословацкого правительства в изгнании. В 1944 году участвовал в создании Демократической партии, на съезде которой 17 сентября 1944 года был избран её председателем (почетным председателем стал Вавро Шробар), затем был вице-спикером. В феврале-апреле 1945 года Ян Урсини работал на посту министра сельского хозяйства и земельной реформы. В 1945—1946 годах был депутатом Словацкого национального совета, а также членом Временного Национального собрания Демократической партии. В парламенте работал до Парламентских выборов 1946 года, после чего стал членом Учредительного национального собрания, работал по 1948 год, занимая и другие государственные должности в правительствах Зденека Фирлингера и Клемента Готвальда. Затем, после Февральских событий в Чехословакии, Урсини был обвинен за участие в Глинковой словацкой народной партии и за связи с Чешским правительством в изгнании. Против него было возбуждено уголовное дело, политик был арестован и осуждён на семь лет. На свободу был выпущен в 1953 году. В 1964 году был реабилитирован Верховным судом Чехословакии. Умер в родном местечке 8 января 1972 года. Был награждён орденом чехословацким Словацкого национального восстания I-го класса, чешским орденом Томаша Гаррига II-го класса (посмертно), а также Большим крестом ордена Возрождения Польши.