***
- Ну, что он сказал на этот раз?
- Сказал, что завтра вылетим точно.
- Точно?
- Сказал.
- Я устал от его сказаний.
- Ага.
- Бардак. Сплошной бардак. Кругом бардак. Мы здесь уже пять дней. Пять дней он говорит. Раньше такого просто быть не могло. Раньше…
- Ага.
- Ты посмотри, что творится вокруг. Понаехали тут всякие туркмены…
- Не туркмены, а таджики. И потом, эта их страна. Почему понаехали?
- Эта наша страна, а не их. И это не какой-то там кишлак, это Чка…к. Здесь ни когда не было, ни туркменов, ни таджиков. Здесь всегда были мы. Только мы. Здесь, здесь, здесь. Здесь наша база. А теперь посмотри, центральная гостиница забита этими.
- Горят, у них спортивные сборы.
- А у нас какие сборы? Мы что, сюда отдыхать приехали? Вот уже где сидят эти дыни, я мяса хочу, тушенку, картошку.
- Послушай, у тебя деньги еще остались? Что болтать, давай сгоняем в магазин, купим консервов мясных?
- А если и завтра не улетим?
- Улетим. … Ну, так?
- Давай. Сколько там у тебя?
- Вот.
- Отлично, этого хватит. Давай собираться.
- А этот тебе зачем?
- На всякий случай.
- Ха-ха-ха, я не могу.
- Что смеешься?
- Смешно. Этих что ли боишься?
- Ни кого я не боюсь. Ладно, оставлю здесь. Может ты и прав. Я уже в мыслях там. Пойдем.

***

На улице стояла жуткая жара. Через пол часа они вернулись в прохладный холл гостиницы. Нажали кнопку лифта. Лифт не торопился. Входные двери гостиницы открылись, и в холл вместе со зноем улицы шумно ввалились несколько крепких парней – таджиков.
Лифт спустился, открыл двери.
Они вошли, вслед втиснулись парни.
В кабинке сразу стало тесно и душно.
Последний из вошедших, не спросив попутчиков, ткнул пальцем кнопку верхнего этажа.
Лифт закрыл двери.
Отодвинув стоящего, он ударил пальцем по клавише с цифрой 4, зло буркнув: - Четвертый.
- Чурки?! – закричал последний, выхватил нож и залился тарабарщиной. Их отделяли сантиметры. Таджики затараторили все разом. Один кричал, заливаясь ругательствами, повторяя в потоке тарабарщины с диким акцентом только одно слово по-русски: “Чурки, чурки, чурки”. Двое других пытались его удержать, что-то ему объясняя по своему. Третий скалил зубы, смотря в глаза русских, пытаясь увидеть в них страх. Русские молчали. Их лица ни чего не выражали.
Лифт остановился. Открыл двери.
- Четвертый, - сказал один.
- Дорогу, - потребовал второй.
Таджики вышли, уступая дорогу.

***

- Пойду, вымою руки.
- Давай, быстро.
…
- Это что такое?
- Что?
- Вот это?
- Это? Консервы.
- Консервы?
- Ну да, банка мясных консервов.
- Банка?
- Ну, …то… что осталось от банки. Так получилось… сжал.
- Черт, черт, черт!!! Нет, больше я тебя слушать не буду. Никогда. Ты слышишь? Никогда не буду выходить без ножа….
- Пожалуй, ты прав. …
- Это ты её так рукой изуродовал?
- Нужно брать, - сказал он вместо ответа, любуясь ножом, - Чтобы банки были целее.
Они засмеялись. Смеялись и ели, ели и смеялись.

***

Упаковывались тщательно. Молча. Проверяя и перепроверяя. Осматривая друг друга со всех сторон. Подергивая, похлопывая, подпрыгивая. Чтобы все на месте, ни чего не билось, не гремело. Хмурые, напряженные, сосредоточенные лица.
Наконец-то всё.
Сели.
Командир поднял взгляд, улыбнулся, вытащил финский нож, любовью посмотрелся в лезвие, дыхнул, вытер испарину, еще раз посмотрелся и сказал:
- А это, чтобы банки были целее.
Загоготали.
- Ну, все, пошли.

Послушай, - спросил один из провожающих, - а ты не знаешь, про какие банки они говорили.
- Про обычные банки, - ответил ему второй.
- А-а-а, - понятливо протянул первый. Отошел, удивленно прошептал сам себе: - Странно, откуда здесь банки? И еще через минуту мечтательно добавил: – Бэнк оф Нью-Йорк.