***

Она сидела, он стоял.
Она держала в руках взгрустнувшую обезвоженную розу и смотрела перед собой. Её каменный взгляд мог испугать кого угодно, кроме пассажиров московского метро.
Он, скрестив руки, поджав губы, прислонившись задом к поручням, выгнувшись телом, нависал над ней. Его взгляд решительно страдал где-то поверх голов входящих и выходящих.
Он стоял. Она сидела.
Поезд шел от станции к станции. Объявляя и предупреждая.
Люди входили и выходили, протискивались и пропускали.
Никто не обращал на них ни малейшего внимания.
Она встала. Развернулась.
Встала рядом с ним.
Поезд дернуло. Качнувшись, схватилась за его плечо. Опора была найдена. Он – скала, не повел взглядом.
Поезд выровнял ход. Пошел плавней.
Её рука скользнула вниз по его плечу, палец, уткнувшись в подмышку, на мгновение остановился, и … решительно стал искать доступ вглубь.
Препятствую проникновению, он, что есть сил, прижал сложенные на груди руки, напряг мышцы лица.
Но … дрогнул, раз, другой и, наконец,
… расплылся в улыбке.
Сделав свое дело, её рука скользнула ниже к самому поясу. Ухватила его за ремень, слегка дернула, и …
Охнув, он расщепил свои руки, перехватил её.
Испуганно - укоризненно посмотрел на неё, обвел взглядом окружающих, облегченно вздохнул, когда она вернула руку на плечо.
Его взгляд перестал страдать, гуды приняли нормальную форму, живой цвет.
Она слегка потрепала его за ухо.
Он посмотрел не неё, взглядом выплеснув любовь.
Двери открылись, они вышли, счастливые и влюбленные.

Счастье случайно коснувшееся меня.
Все будет хорошо!
Я это знаю.