Я не вошла в лонг-лист "Дебюта". Пора признаться хотя бы самой  себе, что литература - не  моё призвание. Как можно стать популярной, когда мой дневник читают всего два человека и я сама? Как можно рассчитывать на признание, когда пишешь для узкого круга читателей?
Кто-нибудь знает, что такое susi-noir? Вся эта непонятность, создаваемая только для какой-то дурацкой видимости...
"Почему ты такая убитая?"
"Потому что убили..."
Пора закрываться.

Этот рассказ посвящается безвременно закрытому "Хламу". Я скучаю.

25 апреля

Ветер пронизывал, окутывал, шарил по карманам, нагло залезал в рукава, обвивал шею мне, засунувшей в карманы руки, чтоб хоть как-то спастись от этого холода. Безнадежно пытаюсь вытянуть тревожно-оранжевые рукава, скорее машинально, инстинктивно ища в них, тонюсеньких, тепло. Мы разговариваем, будто знакомы много дней, но я вижу его только во второй раз. Доброе, открытое лицо человека, от которого нельзя ожидать подлости. И он сам кажется несовместимым с этим скользким словом какого-то грязного земельного оттенка. Знаю лишь, что все называют его Пчёл.
-Да, кстати... Настя, - я улыбаясь протягиваю руку.
-Андрей.
Женщина рядом с ним приветливо улыбается, словно я ей дочь или лучшая подруга.
-Галя, - она тоже протягивает мне руку. Улыбается. Она вся в красном, но клетчатый платок с кокетливыми блестящими ниточками весело повязан на ее шее. Легкое рукопожатие.
Мы продолжаем разговор, не обращая внимания на вконец потерявший совесть ветер, продолжающий выделывать свои нехитрые трюки, а только жмемся, собираем больших себя в маленький теплый комочек. Собираем и согреваем. Откуда-то из глубин моего сознания выплывает мысль, что совсем неплохо будет, если фонтан будет отапливаться. Немедленно озвучиваю эту нежданную гостью среди копошащихся замерзашек.
-Да, - поддерживает меня Пчёл, - будет у нас термальный фонтан...
Мечты, завиваясь, убегают в небо.
***
А потом мы замерзли совсем. И мысль о термальном фонтане не казалась странной. Иногда прерывисто смеялись, словно этот негодяй холод душил и смех. После смеха появлялось чувство, что ты вышел из теплой ванной в прохладный коридор. Протрясываясь до глубины костей (эх, kostochka...) снова пытались улыбнуться. Трудно.
-Ч-чаю бы...
-Да, и возле фонтана должен ходить мускулистый брюнет с "Липтоном". Горя-а-ачим... - О Боже, в каких небесах я летаю?
Смеемся.
-Пойдемте пить чай...
У Гали запиликал телефон.
-Видимо, чай мы с вами не попьем, - говорит она. - Тогда как-нибудь в другой раз.
-Но я к вам еще присоединюсь, - обещает, улыбаясь, Андрей. Кажется, такие улыбки называют солнечными. Но дрожь уже скоро будет жить самостоятельно, оттанцовывая с моим замороженным телом невероятные па, пока зубы будут отстукивать неизменное раз-два-три-раз-два-три.
-Ну, мы пошли.
Ноги отказываются служить своим вековечным хозяевам. Пытаюсь убедить их, что через триста метров их ждет тепло. А меня чай... Брр, Господи! Брр!
***
Вдыхаю неповторимый "хламовский" запах. Здесь уже не запах, а дух. Там "Хлама" дух, там чаем пахнет... И сигаретами! Когда-то Вичкля сказала, что от него пьянеют. Да-да, пьянеют! Хотя нет, попадают в другое измерение, где... Уютство!
Мест нет, и мы по-турецки усаживаемся на стойке. О Медвежья Шкура! Слава безызвестному медведю, чей чудесный мех висит за нашей спиной, согревая и оставляя на куртке ворсинки. Бесконечный медведь щедро одаривает всех частичкой себя, но все остается таким же пушистым. Пуфыстик!
Ольга подходит к Динаре, чтобы заказать чай. Придирчиво обнюхивая предлагаемые пакетики и баночки, она наконец выбирает себе земляничный. Мне не хватает чашки, и я покорно жду, отпивая из Ольгиной глоток за глотком. Не хочется нарушать согретое молчание, поэтому я достаю блокнот с мультяшными таксами и пишу: "Вот, блин, семейка: Свинозаяц и братец-Нарцисс". Передаю своему чаевому спонсору, изящно вытаскивая пахнущую ягодами и летом чашку из-за рюкзака. Ловлю возмущенный взгляд и прячу его в улыбку. Ольга читает, понимающе достает ручку и начинает выстраивать ряды ответа из синих закорючек... Начинается дуэль. Я за черных.
Кто-то поставил диск Бьорк. Не слышно ничьих голосов, только молчаливые и протяжные, замедленные действия, отчего все кажутся непонятыми персонажами "барного" фильма, чей смысл жизни в неторопливом поглощении разных напитков и выкуривании бесконечных сигарет. Официантки становятся похожими на готических ведьм. Девушка в баре пускает мыльные пузыри с сереньким дымком сигарет. Пузыри поднимаются к потолку, где и лопаются, оставляя в воздухе клубочки дыма, которые сначала не замечают, что мыльное жилище рухнуло, а потом под шумок стараются скорей расплыться в прокуренном воздухе,  стыдясь своей бездомности...
Вытягиваю ноги, довольные, на стойке. Снова чужой чай. Ох, про меня забыли. Иду к Динаре и напоминаю о себе, спрашивая, освободились ли чашки. Через минуту моя кружка дымится, обжигая и оставляя на подбородке испарившиеся капельки. Ольга заказала мне простой зеленый! Возвращаю возмущенный взгляд.
Раунд за раундом, строчка за строчкой продолжаем эпистолярный разговор. Впереди крутится какой-то парень со скользким миловидным личиком, иногда посматривая в нашу сторону. Фу.
А я совсем уже разомлела от тепла, чая, шкуры, неизвестный невидимка заботливо устроил меня в окружении этих милостей. Еще немного тишины и мои глаза закроются в сладком предвкушении сна, который вот-вот зайдет сюда в темно-синем костюме. Он закажет теплое одеяло да малиновое варенье с мелкими косточками.
***
Мысли медленно кружились, опадая с засыпающего дерева.
-Пошли?
-Пошли.
Разомнём себя, задревеневших от неподвижности. Легкий холодок запоздалым спринтером снова пробегает по телу, когда мы выходим на улицу. Старый знакомый ветер встречает нас радостными потоками воздуха, направленными прямо в лицо.
Любовь к своему городу со всеми его улицами и улочками заключается, наверно, в том, что ты, несмотря на поздний час, выбираешь себе дорогу покрасивей, а не покороче. И бредешь по весенней улице, высоко подняв голову и вдыхая свежие запахи. Верхушки деревьев, подсвеченные фонарями, приобретают оттенок таинственности, сказочности, переходы от серо-зеленого к нежно-изумрудному переносят в картину неизвестного Мастера, и ты совсем уже не простой человек, а герой. Герой мелодраматической истории с лирическими саундтреками и непонятными мыслями-птицами. Красно-желтые огни маленького ночного города сливаются в непрерывную линию, когда ты трясешься в трамвае или мирно сидишь в ревущем автобусе. Весна! Апрель во всех его двадцати пяти днях.