в ожидании ответа на вопрос о гуманитариях от официального ответчика, Дымсь решил внести скромную гуманитарную лепту и разместить в тему маленький, бесподобный юмористический рассказ Ивана Федоровича Горбунова (1831-1895).



ТРАВИАТА

Рассказ купца


А то раз мы тоже с приказчиком, с Иваном Федоровым, шли мимо каменного театру. Иван Федоров почитал-почитал объявление: «Понять, говорит, невозможно, потому не нашими словами напечатано».
- Господин, что на афишке обозначено? Прочитал. Говорит: «Фру-фру».
- В каком, говорим, смысле?
- Это, говорит, на ихнем языке обозначает настоящее дело.
- Такс! Покорнейше благодарим...
- Господин городовой, вы человек здешний, может, слыхали: как нам понимать эту самую Фру-фру?
- Ступайте, говорит, в кассу — там все отлепортуют.
Пришли в кассу.
- Пожалуйте два билета, на самый на верх, выше чего быть невозможно,
- На какое представление?
- «Фру-фру».
- Здесь, говорит, опера.
- Все одно, пожалуйте два билета, нам что хошь представляй. Иван Федоров, трогай! Ступай!
Пришли мы, сели, а уж тальянские эти самые актеры действуют. Сидят, примерно, за столом, закусывают и поют, что им жить оченно превосходно, так что лучше требовать нельзя. Сейчас г-жа Патти палила стаканчик красненького, подает г-ну Канцеляри:
- Выкушайте, милостивый государь. Тот выпил да и говорит:
- Очень я в вас влюблен.
- Не может быть!
- Верное слово!
- Ну так, говорит, извольте идти, куда вам требуется, а я сяду, подумаю об своей жизни, потому, говорит, наше дело женское, без оглядки нам невозможно...
Сидит г-жа Патти, думает об своей жизни, входит некоторый человек...
- Я, говорит, сударыня, имени-отчества вашего не знаю, а пришел поговорить насчет своего парнишки: парнишка мой запутался и у вас скрывается — турните вы его отседа.
- Пожалуйте, говорит, в сад, милостивый государь, на вольном воздухе разговаривать гораздо превосходнее.
Пошли в сад.
- Извольте, говорит, милостивый государь, сейчас я ему такую привелегию напишу, что ходить он ко мне не будет, потому я сама баловства терпеть не могу.
Тут мы вышли в калидор, пожевали яблочка, потому жарко оченно, разморило. Оборотили назад-то — я говорю:
- Иван Федоров, смотри хорошенько.
- Смотрю, говорит.
- К чему клонит?
- А к тому, говорит, клонит, что парнишка пришел к ней в своем невежестве прощенья просить: «Я, говорит, ни в чем не причинен, все дело тятенька напутал».
А та говорит:
— Хоша вы, говорит, меня при всей публике острамили, но, при всем том, я вас оченно люблю! Вот вам мой патрет на память, а я, между прочим, помереть должна...
Попела еще с полчасика да богу душу и отдала.