Лил дождь. Казалось, что весь мир скучает в этот вечер. Уныло тянулись машины, куда-то спешили люди, кутаясь в длинные плащи и прячась под защитой разноцветных зонтов. На проспекте нельзя было встретить ни одного улыбающегося лица, город был полон тоскливой серьезности, которая угнетала, напоминая о забытой боли. Город жил своей унылой жизнью.

ОН неторопливо шел вперед. Ему неважно было куда идти, ОН бежал, ОН спасался, ОН прятался. Временами слышались раскаты грома, и блестела молния. ОН бежал от смерти, следующей за ним подобно голодному волку. Не отставая от него и не приближаясь, она выжидала. Стоит только устать. Остановиться. И тогда конец.

Тьма.

Ему неважно было куда идти, лишь бы не спать, потому что зловещая рука смерти всегда была рядом.

Даже во сне.

ОН жадно черпал каждое доставшееся ему от жизни мгновение, припадая к ее сосуду обсохшими губами, словно жаждущий путник, достигнувший, наконец, оазиса.

Мир – это огромная пустыня.

Этот город пустыня.

Безжалостная.

Насмешливая.

Губительная.

ОН пил от жизни, стараясь вместить как можно больше, боясь, что каждый миг может оказаться последним.

Пил боясь. Страх мрачной тенью ложился на ожидаемую радость.

Страх.

ОН считал, что понимает смерть, и именно поэтому, как бы это абсурдно не казалось, он жаждал жизни. Другие думают, что будут жить вечно и тратят свою жизнь на всякие пустяки, они плюют на нее, топчут свое самое драгоценное сокровище. Эта мысль выводила его из себя. ОН презирал людей за их пренебрежительное отношение к жизни. Но больше всего он презирал себя, потому что сам был таким же, как они. В минуты отчаяния, ОН спрашивал себя: «Сколько же это будет длиться? Каждый день, каждый год все одно и то же. Я, как и многие иду прямой тропой, которая ведет к смерти. Вокруг царит иллюзия, что можно жить вечно. Почти каждый человек не понимает, что он умрет, разве это не сумасшествие. Человек ведет размеренную жизнь, изо дня в день ходит на работу, в университет, в школу, тратя на это большую часть жизни. Все те же друзья, те же развлечения и трудности. Человек старается, трудится, мучается, чтобы накопить побольше денег, знаний, уважения, любви, счастья, забывая, что у него может не остаться времени, чтобы наслаждаться всем этим. Человек думает: «Еще чуть-чуть и я отдохну, накоплю столько-то денег и имущества, а потом сброшу свои оковы. Нужно лишь дождаться отпуска. И тогда…»

И тогда?

И тогда происходит то же самое. Слепое бегство в лапы смерти. Ничего не меняется.

Зачем этот марафон, финиш которого смерть? Неужели только в конце своего пути люди могут понять, что жизнь ускользнула от них, что тех ценных мгновений, которые усеивают наш путь цветами, слишком мало, что всю свою жизнь они потратили впустую?»

Подобные мысли очень часто посещали его, особенно когда ОН в одиночестве прогуливался под дождем.

Дождь.

ОН любил его, любил ту печаль, которую плачущее небо приносит с собой. Поэтому одинокого молодого человека в сером длинном плаще нараспашку можно было всегда застать на улице, когда все люди поскорее пытались укрыться в своих теплых квартирах. Там, где их ожидали уют, покой и любовь. Всего этого он был лишен.

Или ОН так думал. Неважно. Потому что мы цветем и бываем счастливы не тогда, когда нас любят и ценят, а тогда, когда мы осознаем это. Умеющий обманывать себя способен получать внутреннее счастье, независящее от окружающего мира.

Кто он, умеющий обманывать себя?

Дурак?

Мудрец?

Позволить обманывать себя ОН не мог. С аскетической ревностностью ОН ненавидел то, что считал ложью. ОН презирал лицемерие и показательность в отношениях между людьми. За свои мысли, за свое плачущее и озлобленное сердце, ОН был лишен друзей. Не было никого, кому бы ОН мог открыться и излить свои слезы, с кем бы мог поделиться своими радостями и маленьким счастьем. ОН являлся тем одиноким волком, который был обречен на бесконечное скитание. Ему хотелось сбросить все, что томило его, что тяжелым грузом лежало на его сердце, что лишало его свободы, и бежать подобно волку, лететь подобно птице и жить подобно человеку.

Настоящему человеку. Уважающему и ценящему жизнь. Человеку, который дарит и получает любовь. Человеку, который не боится смерти.

В печали и одиночестве ОН научился находить радость. Они для него являлись тем мостиком через пропасть жизни, что ищет каждый человек. ОН был потерян, не знал кто ОН, зачем здесь. ОН видел жизнь, не зная, что это такое, и тянулся к ней. Но чем больше ОН желал ее, тем больше она удалялась от него. Чем сильнее ОН хотел ухватиться за нее, тем недостижимей она становилась.

ОН хотел любить, раствориться в этом чувстве, потому что в нем видел нечто неземное, нечто, что сильнее смерти. ОН часто вспоминал свою первую – школьную – любовь. Тогда ОН был совсем другим, в то время мрачные мысли еще не рвали его на части, и боль не терзала душу.

То была пора невинности. Время, когда кажется, что жизнь никогда не закончится. Время мечтаний. Время прекрасной наивности и простоты. Все ушло.

Растворилось в вечности.

Теперь все по-другому.

Зачем бежать от смерти? Ведь ОН умер уже давно.

Давно…

ОН рано научился ненавидеть и презирать. Для того чтобы быть первым, ОН готов был унижать и причинять боль. ОН умел искусно подметить недостатки внешности даже в красивом на первый взгляд человеке. И делал это прилюдно для того, чтобы бы посмеяться над кем-нибудь. Слабых ОН давил, как ненужных насекомых, а от сильных старался держаться подальше. Во всем ОН руководствовался своими желаниями.

«Хочу показаться героем вон перед той красоткой с черными волосами и манеще-пухлыми губками. Та-а-а-к, вон Васька идет. Все знают, что он не умеет драться.

Вась, а ну поди-ка сюда!

Что? Спешишь? Я сейчас дам тебе! Спешит он, видите ли! Получай, тварь!».

Мысленно ОН аплодировал себе за подлости и думал, что им восхищаются.

И им восхищались. Это так. Несмотря на все, друзья любили его и восхищались им.

ОН жил, пожиная лавры, как сиракузский тиран, пока не случилось то, что кардинально изменило его жизнь.

Однажды ОН влюбился.

Банально? Жизнь вообще банальная штука.

А чудеса? Чудеса – это наша заслуга, наше умение, наша ложь.

ОН полюбил девушку с такой силой, что в результате чуть не сошел с ума. Наверное, все жестокие люди, в противовес добрякам, умеют страстно любить. С присущей им грубостью они без раздумий бросаются в круговорот чувств, падая до конца.

Животным животное, а человеку человечье.

ОН влюбился в девушку из танцевального кружка. Ее каштановые волосы, карие глаза, ее кошачья походка и низкий, как у зрелой женщины голос, не давали покоя бедняге. С тех пор все его мечты и желания были только о ней. К ней ОН устремил свое грубое и черствое сердце, чем только оттолкнул ее.

ОН следовал за ней подобно тени всегда и везде: на дискотеке ОН прятался так, чтобы наблюдать, как она танцует. В школе ОН постоянно искал встречи с ней. На переменах сидел возле окна в надежде увидеть, как она идет на занятия. И с каждым разом, с каждой новой встречей все больше понимал, что противен ей. Тогда ОН собрал всю ненависть и злобу, которые накопились в его душе, и обратил их на себя. Ему нужно было кого-то ненавидеть.

И ОН стал ненавидеть себя. Ненавидеть себя за то, что не смог добиться любви. Презирать себя за то, что ОНА презирала его.

ОН думал, что на этом жизнь заканчивается.

Для него это было так.

ОН просто обезумел, бредил своею возлюбленною, видел ее во сне, разговаривал с нею, будто она рядом.

Однажды, как обычно, спрятавшись в тени колонны, ОН наблюдал, как его возлюбленная танцует. Как же легко она двигалась. Его измученному сознанию показалось, будто сам ангел сошел с небес и танцует перед ним. Потерянное в детстве ощущение прекрасного забрезжило в его сознании подобно теплому лучику света, разрезающему холодную тьму. Ему вдруг стало тяжело от всей той грязи, за которую цеплялась его душа. Он увидел себя, увидел лица всех униженных и оскорбленных им людей, и ему стало противно.

Кем он был?

Разве могло такое нежное создание, этот ангел, соединиться с той мрачной и ничтожной натурой, какой ОН являлся.

ОН решил уйти.

Уйти, чтоб научиться быть человеком, чтобы так же, как и она, наполниться светом и красотой, чтобы стать достойным ее.

Возвращаясь домой, ОН столкнулся с ней. Забыв о боли, ОН смотрел, как уходит его мечта, как исчезают все его стремления и желания, соединенные в прекрасном теле. Словно последний раз ОН наслаждался этой легкой поступью, вся его жизнь воплотилась в этом уходящем ангеле. Неизвестно, как долго ОН так стоял, никто, даже друзья, не заметили, как ОН исчез. И с тех пор никто его больше не видел.

Всю последующую жизнь ОН искал любви, жил этим поиском, но так и не смог насладиться блеском и красотою этого чувства. Эти двери были закрыты для него.

Иногда, преисполнившись раздражения, ОН утрачивал веру в людей и их чувства. Тогда ОН приходил к выводу, что все отношения лишены искренности, что все даже любовь подчиняется корыстным побуждениям. Женщина в мужчине видит лишь опору и материальное благополучие, мужчина в женщине удовлетворение своих желаний и наслаждений, между ними все время сохраняется стена, из-за которой они не могут раствориться друг в друге, стать единым целым в любви, их отношения навсегда остаются поверхностными. Больше человек не желал бороться за любовь. И что самое страшное, ОН не раз находил в жизни подтверждение своим выводам.

И за это ОН ненавидел жизнь. Ненавидел ее, как ненавидит порядочный человек влюбленный в блудницу, которая разрушает все представления о возвышенности и совершенстве, заставляя окунуться во мрак и грязь жизни. Ненавидел ее и за все те страдания, которые она ему приносила.

Ненавидел.

Но одновременно и жаждал ее, жаждал той чистой радостной жизни, что пряталась в его мечтах. Ему казалось, что протерпи ОН еще немного и блудница скинет пестрые платья, под которыми окажется белое одеяние ангела.

И ОН терпел.

Любил и ненавидел.

Жизнь.

Себя.

Это противоречие разрывало его на части, причиняло боль. Хотя ОН и понимал, что не должен роптать, что должен любить и все принимать от жизни, но где-то внутри чувствовал злобу, обвиняя весь мир в своих бедах. Ему хотелось выть подобно брошенному псу. ОН приветствовал одиночество и в то же время боялся его.

Погруженный в свои мрачные мысли, ОН не заметил, как подошел к мосту. Дождь уже закончился. Стало совсем темно, улицы опустели, вокруг не было не одной живой души, только было слышно печальное пение ветра и плеск воды. ОН сделал шаг к бортику и остановился, как бы раздумывая.

А может со всем этим покончить прямо сейчас? Умереть, сохранив незапятнанной свою мечту. Пару движений и наступит вечный покой, не будет страданий и боли, не будет этих людей, которые не умеют любить, не будет этого мучительного одиночества, не будет и самого страха перед смертью.

Но…

Но не буду ли я тем трусом, тем несчастным человечком, который настолько слаб, что не смог унести даже собственную жизнь. Где величие? Где сила? Может, я заблуждаюсь, и это жизнь несет освобождение, а смерть лишь ее подтверждение?

ОН взглянул на небо, будто ожидая ответа на мучивший его вопрос оттуда, но оно по-прежнему, сдвинув тучи, словно брови, сурово смотрело на одинокого человека, дерзнувшего бросить вызов жизни. ОН посмотрел вокруг.

Готов ли ОН расстаться со всем этим, готов ли променять этот мир на вечный покой. Плеск воды и шум ветра подействовал на него успокаивающе. Что-то притягивало его. ОН уже не думал не о чем. Словно во сне, не спеша перелез через парапет. Голова приятно закружилась. Теперь ОН уже не сомневался. Еще мгновение и ОН будет свободен.

ОН посмотрел вниз. Под ним шумела река. Еще немного и она унесет его с собой. Как же ему захотелось отдаться этому течению, самому стать им, чтобы, не задумываясь всегда бежать куда-то вперед, стремясь к непонятной цели.

К чему? Ведь ОН даже не знает ради чего. Зачем эта смерть?

Разве ОН хочет покоя?

Откуда-то до него долетел неясный звук. Немного прислушавшись, ОН услышал чьи-то приближающиеся шаги.

Кто-то поднимался по мосту.

Это вывело его из оцепенения. ОН был раздражен. И зачем этому человеку нужно было появиться здесь ночью? Не оборачиваясь, ОН произнес:

- Что вам нужно? Не мешайте мне.

Ответа не последовало.

Самоубийца ожидал, что незнакомец начнет отговаривать его, впадет в панику, станет звать на помощь, будет пытаться ему помешать свести счеты с жизнью.

Свести счеты? Забавно.

Но ничего этого не последовало. Лишь какой-то непонятный шорох за спиной и молчание. Удивленный и взволнованный таким непредсказуемым поведением незнакомца, ОН попытался повернуться и посмотреть, чем тот занят. Внезапно ОН почувствовал резкий толчок в спину. Если бы ОН не держался за ограду, то полетел бы камнем вниз. От неожиданности ОН вскрикнул. Последовал еще один резкий толчок. Незнакомец пытался сбросить его с моста. Было слышно его громкое сопение за спиной, будто это был не человек, а зверь. Самоубийца, крепко ухватившись за ограду, боролся за свою жизнь. Безмолвная схватка длилась около минуты, как вдруг незнакомец прекратил свои попытки. Воспользовавшись моментом, самоубийца, рискуя упасть, повернулся лицом к мосту.

Никого.

Шагов ОН не слышал, да и незнакомец не мог так быстро скрыться. ОН почувствовал, что сходит с ума. Ноги налились свинцом, и ОН понял, что сейчас потеряет сознание.

Ему стало стыдно за то, что ОН ведет себя как леди 19-го века. Только им свойственно падать в обморок, после легкого шока.

Но этот шок был отнюдь не легким.

ОН медленно перелез обратно на мост. Обхватив руками лицо, мокрое от слез и дождя, ОН взвыл от отчаяния. Ноги подкосились, и ОН упал в лужу.

ОН боялся жить и боялся умереть. Ощущение безысходности овладело им. ОН попытался вскочить, чтобы на этот раз сделать решающий прыжок, но тело не слушалось, и ОН снова рухнул, ударившись головой о мостовую. Через мгновение вода окрасилась кровью. ОН почувствовал, как проваливается в забытье. Последнее, что ОН видел, был яркий свет откуда-то сверху, такой нежный как рука матери, вселяющий мир и покой. ОН вытянул руку, но силы оставили его, рука упала и ОН погрузился во тьму…

(записано по привычке духом умершего новеллиста бывшего неподалеку)

***

Тьма. Пустота. Звезды.

Тихий смешок.

- Зачем эти высокие речи? – голос эхом отзывается в бесконечности. – Хочешь умирать, умирай. Или ты хочешь сделать из этого подвиг? Тогда ты ошибаешься. В смерти нет подвига. Одно лишь гниение и разложение. Ты не понял жизнь, а уже хочешь познать смерть. Хочешь умирать, умирай, но только не тревожь меня своими сентиментальными речами. Больше всего не люблю забирать детей. Они или неимоверно грубы и жестоки или чересчур сопливы и эпичны. Ты говоришь, что бросаешь свою душу к ногам любимой и удивляешься, почему она топчет ее. Дурак! Разве душу швыряют словно кость? Да и женщина не собака. Хочешь, чтобы, виляя хвостиком, она подобрала твою подачку? Ты ничего не знаешь о женщинах. Ты ничего не знаешь о человеке. Ничего.

- Женщины слепы к нашим чувствам. Слепы к нашим слабостям, они ищут лишь силы. Но я тоже человек, и хочу, чтобы любили мои слабости. Мне надоело быть романтиком, который смотрит, вздыхая на звезды. Срывать их с неба хочет сердце мое, не боясь ослепнуть от света их, потому что слеп я уже в страсти моей. Тяжелыми оковами весят на мне общественные нормы и приличия, установленные людьми правила. Невзирая на них, я хотел бы целовать ноги любимой моей. Почему так далеки друг от друга человеческие сердца, что ленятся выражать себя в чувствах? Почему я должен сдерживать себя, когда хочу прикоснуться к ее губам, ведь я знаю, что и она жаждет этого? Почему не могу падать перед красотою ее на колени? Почему мое сердце должно молчать о том, что хочет сказать? Зачем эти тысячи «почему»?

Снова шипящий смех.

- Хочешь, падать на колени? Падай. Кто тебе мешает?

- Не знаю. Так не принято.

- Не принято? – скопление звезд приобрело форму глаз, брови которых саркастически поднялись вверх. – Не принято? – повторил свой вопрос голос. – Тебя это удерживает? Хочешь быть не таким, как все? Вперед, валяй. Хочешь, быть безумцем, пожалуйста. Все к вашим услугам.

На заплаканном лице смущение.

- Что? Ты даже не попробовал. Не отвечай, я все знаю. Не окунувшись в жизнь до конца, ты хочешь выйти из нее. Ты думаешь, что ты сумасшедший, но в тебе очень мало безумия. Ты смешон.

- Почему я еще не безумец? Почему моя голова все еще сдерживает сердце? Оно бьется подобно раненой птице, тесно ему в своей темнице. Безумием своим отпугивал я тех, кого любил, а, прогоняя безумие, я терял саму любовь. Я устал метаться между моими звездами, между тем, что мне дорого и жажду избавления, хочу угаснуть подобно мертвому солнцу. Довольно огня, от холода теперь я жду спасения.

Мне надоело только говорить о чувствах, я хочу самих чувств. Мне стала противна чистая любовь, человеческой любви хочу я. Хочу касаться тела женщины, чувствовать, как трепещет ее кожа под моими пальцами, ласкать ее своим дыханием. Так сильна страсть моя, что я бы выпил жизнь через губы любимой моей. Жаркими поцелуями хочу выжигать слово “любовь” на теле ее. Но теперь, бросая к ногам свою душу, я жду, что мне бросят взамен свою, потому что мне надоело только дарить, теперь хочу я еще и брать. Я устал прыгать один в глубокие бездны, хочу, чтобы кто-то был рядом. Хочу, чтобы и меня жаждали так же, как и я. Хочу соединения, смерти двух сердец, чтобы родилось одно. Что со мной? Я сгораю в собственном огне. И сейчас этот огонь, эта боль кажется мне слаще, приятнее, чем тот тихий холод, которому я хочу отдаться.

- О, почему я еще не безумец! – насмешливо повторил голос. - И снова высокопарные слова. Почему ты лжешь мне? Думаешь, перед смертью нужно говорить красиво. Скажу тебе вот, что, мальчишка, лучше мне говорить правду заикаясь, чем слагать стихи полные обмана. Ложь хороша и полезна для жизни. Но не для смерти.

Ты говоришь, тебе надоело только говорить о чувствах. Глупец! Неужели ты сам не видишь, как далеко тебя занесло. Разве ты ничего не чувствуешь? Разве ты не любил, не ненавидел? Зачем этот излишний пафос? Нет, человека не чувствующего. Просто, многие умеют скрывать свои чувства.

- Но любовь…

- Что любовь? – перебил голос. - Даже в любви ты жаждешь одиночества, и, тоскуя по своей любимой, ты скучаешь по себе. Ты не понимаешь, что любовь это тайна. Любовь это мост между двумя сердцами, но не их слияние. Ты ведешь себя, как опрометчивый мальчишка, который, назло родителям, готов выброситься из окна за то, что те не купили ему игрушку.

На зло. Понимаешь?

Ты хочешь умереть назло всем. Думаешь, что после смерти тебя пожалеют и скажут: «Он так страдал. Бедный мальчик». Ведь так?

Ты думал, что жизнь принесет тебе все, что ты захочешь на подносе, а, наткнувшись на стену, тут же опустил руки. «Ах, так! Вот вам всем!». Разве не так говорил ты себе?

Нытики противны мне. Смерть – слишком раннее явление для них, а они лезут ко мне толпами. Тех, кто научился с улыбкой смотреть на жизнь, с готовностью забираю я.

Их улыбка – это улыбка бога. Бога, который смеется в бороду, наблюдая за шалостями людей.

Несомненно, есть время для слез, но настоящий человек не заполняет ими всю жизнь. Он оставляет время и для смеха. В то время как нытики по инерции продолжают выдавливать из себя печаль.

Грусть проходит. Нужно только уметь ждать. Нужно уметь понять, когда она проходит. Нужно уметь принять жизнь. Уметь любить ее без страха смерти.

Тишина. Улыбка.

- Да, я нытик! Да, я хочу умереть назло всем! Всем! А теперь и тебе! И вообще, кто ты такой или такая, чтобы учить меня? Что ты знаешь о жизни?! Ты сидишь здесь у себя в темноте, в покое, в то время как люди испытывают боль, плачут, страдают, умирают… - он осекся. – И вообще… - снова осечка. – И вообще хватит сверлить меня своими глазами. Мне это не по душе. Вот! Если б я только мог добраться до тебя, тогда бы мы посмотрели, как могут работать кулаки, когда голова полна пафоса и сопливости. Я б тебе наподдал, ваше смертеосвещенство. И… - он погрозил кулаком и задумался.

- О чем ты думаешь?

- Думаю, чтобы еще сказать такого противного.

- И как?

- Не получается, - пробурчал он.

- Знаешь?

- Что?

- Таким ты мне нравишься больше.

- Не сомневаюсь, - обиженно произнес он. – Это ж вот как получается. Думал, приду, смерть примет меня с распростертыми объятиями, а тут на тебе. Нравоучения. Нытиком обзывается. Да, ну тебя! Я такие речи произнес, а ты возьми, да и обломай. Куда ж это годиться?! Так смерть не поступает.

- А как она должна поступить?

- Ну, принять с радостью, выслушать, отправить в ад, наконец. Погоди-ка. А может, ты не смерть никакая? - сощурив глаза, подозрительно спросил он.

- Может.

- Может? И это все?

- Да. Ну, а теперь иди, – невидимые руки подтолкнули его вперед.

- Я не хочу.

- А тебя и не спрашивают. Научись улыбаться, и тогда мы встретимся вновь.

Через несколько мгновений он почувствовал, что падает.

Я сплю? Или я умер?

Вокруг пустота.

И тьма…

***

Когда он очнулся, уже было светло. Электронные часы показывали около шести утра. Теплые лучи солнца приятно ласкали лицо и руки. Небо улыбалось. Голодные чайки кружили над водой в поисках пищи, голуби поспешно клевали крошки, оставленные людьми у реки. Голова раскалывалась. Он попытался шевельнуть руками. После тяжкого усилия тело начало повиноваться. За ночь он весь промок и только теперь почувствовал озноб, холод пробежал по телу, руки окоченели. Он выставил их под яркие лучи солнца, чтобы согреть. Почувствовав нежное прикосновение тепла, он испытал несравнимое блаженство. Казалось, лучики понимали его, они играли с ним, ласкали его, давали ему тепло. Он был счастлив, играя на этих струнах света. Они словно вросли в его руки. Теперь свет излучало не солнце, а он сам. Он посмотрел на небо, оно было ясным, ни тучки, ни облачка, только голубая пустота, которая манила к себе. Он почувствовал, что небо зовет его. Куда-то в сторону отошла боль. Он забыл, что лежит на мостовой, забыл, что он вообще человек. Осталось лишь желание раствориться в синеве неба. Небо наполняло его изнутри, превращая в себя. Что-то рушилось, что-то ломалось, хотя он не чувствовал никакой боли, он будто сросся с небом. Его руки превратились в крылья, и он, понял, что парит над землей…