(из дневника Никиты Осиновича)

Я знаю, чего мне не хватает. Я знаю, почему мне скучно. Знаю, почему все так серо. Знаю, почему не могу дочитать ни одной книги. Знаю. Знаю. Знаю.

            Я убил в себе веру, отвернулся от безумия. Но мне нужна восторженная наивность юноши! Мне нужна глупость! Я хочу ничего не знать! Хочу просто быть! Да, лучше быть восторженным идиотом, чем безразличным мудрецом. Я чувствую себя зверем. Мне хочется оплевать все что свято. Хочется кому-нибудь на зло идти иной дорогой нежели все остальные.  Хочется… хочется…

            Все, довольно, с завтрашнего дня придумаю себе врага. С ним намного веселей живется на белом свете.

А, может выбросить что-нибудь? Да, точно! При моей привязанности к вещам, это будет хорошей встряской. Нужно всколыхнуть застоявшееся болото моего сердца. Всколыхнуть? Нет. Моему болоту нужна хорошая встряска, а не просто вялое колыхание.

Так, с чем бы мне расстаться? Ответ сам лезет в голову. Чем из вещей я больше всего дорожу? Конечно же, книгами, дисками с музыкой и своей блок-флейтой. Флейта отметается сразу – выбрасывать ее не буду. Жалко…

Книгу? Диск? Как-то не хочется.

«Эх, ты – барахольщик! Всего тебе жалко! А кто же будет совершать безумные поступки?!».

Полно тебе браниться, сердце мое. Сейчас решусь.

Нет, жалко все же. Да, и не знаю, что именно выбрать. Книгу? Диск? Диск? Книгу?

Придумал! Буду тянуть жребий.

«Давай, давай, малыш» - это мое сердце усмехается. Ехидна, проклятая!

«Попрошу без оскорблений!» - это снова оно.

«Не мешай мне, я пытаюсь сосредоточиться» - это уже я.

Замолчало…

Прислушиваюсь… Хихикает. Смейся, смейся! Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Так-то!

Что? Ты мне показываешь язык?! Откуда у этой твари язык взялся? Ты – сердце мое или дьявол? Довольно искушать меня! Слышишь?!

О! Замолчало. Правильно. Пусть знает, кто в теле хозяин!

Вернемся к нашим баранам. На чем это я остановился? Ах, да, решал, что выбросить. Пришел к выводу, что без жребия не обойтись.

Беру монетку. Орел – книга. Решка – диск.

Бросаю. Летит. Вот бы не выпало ни то ни другое.

Ловлю. Медленно разжимаю руку. Черт!!!

Орел!!! Лететь книге в форточку. Жаль.

Закрываю глаза. Хватаю с полки первую попавшуюся книгу. И угораздило же такую толстенную выбрать, да к тому же в твердой обложке. Я же страсть как люблю толстые книги в твердых переплетах. Нужно было выбрать другую… Поздно. Уже решил. Повернусь назад, сердце засмеет, издеваться будет, окаянное…

Стараюсь не смотреть на книгу. Подхожу к окну, открываю форточку и… ариведерчи, дорогая.

Летит…

Ощущаю, как невидимая веревка, связывающая меня с книгой, натягивается и больно рвется.

Всё.

Дело сделано. Книга на улице, а я дома. Связь порвана. Легкий шок, а облегчения никакого. Видать, обмануло сердце. Ух, шарлатанище, доберусь до тебя!

Смотрю в окно.

Что это?!  Я же Евиного Лессинга[1] выбросил. Точно! Желтая обложка с черной полоской. Он!

Как я вижу его? Вы, что! я же на втором этаже, отсюда хорошо видно.

Крепись Лессинг, Никита бежит к тебе на помощь. Держись, приятель, я мигом.

Накидываю рубашку. Хорошо, что еще раннее утро, народу мало, а то не люблю я дефилировать в домашней одежде по улице – комплекс у меня такой.

Вылетаю из подъезда, обегаю дом. Вот она, книжечка!!! Цела целехонька, даже не растрепалась и все страницы на месте. Хотя падать было не высоко, и причины рваться и терять страницы – нет, но все же... Я ведь от избытка радости!

Хватаю томик Лессинга и, пряча под рубашкой, бегу домой. Ну, и придурок же я! Книгами вздумал швыряться. Хорошо, что утро ранее и место не людное, а то заработал бы себе репутацию больного на голову человека. То, что я больной это и так ясно, но только мне удается обманывать всех остальных на этот счет. Для них я человек разумный – яркий представитель homo sapiens. Ну, может и не  совсем яркий, но все же… В общем, это не столь важно. Главное, мне удается обманывать всех этих «разумных». Я – сумасшедший, они – разумные.

Нет! Я не просто сумасшедший, я – хитрый сумасшедший, раз уж мне удается обманывать этих homo sapiens…

Боже! Я сталкиваюсь с великой мыслью и, не успев увернуться, оказываюсь поглощенным ею. Она врывается в мое сознание подобно цунами, беспощадно затапливая все другие мысли (я вижу, как они захлебываются!). О, боже!

Нет, эта мысль не о том, что я хитрый сумасшедший. Нет. Она гораздо глубже и безумней…

Удивительно.

«Что же здесь удивительного?» - спросите вы.

Удивительно то, что эта мысль посетила меня рано утром, когда в голове вертится лишь одно недовольство из-за того, что нужно тащиться на работу, а ты еще толком не проснулся, да глупые песенки, которые нагло въедаются в мысли и никак не хотят оттуда вылазить. Знаете, обычно роль этих песенок выполняет бестолковая поп музыка со словами а-ля: «Я люблю тебя, нам вместе классно – это да». Я не говорю уже про жуткую: «Анатомия, биология. Изучи ее…» Тьфу! Только примитивные песни могут так въедаться в голову поутру. Зомбирование, честное слово!

Что еще удивительного?

Удивительно то, что я только сейчас вхожу в подъезд. Вы можете воскликнуть, что ж тут необычного? Эх, невнимательные друзья мои, сейчас объясню. Смотрите, как быстро я преодолел путь, когда несся за книгой, а по дороге назад через мое сознание прошел целый поток мыслей. Несоответствие на лицо. С одной стороны мгновение, вспышка, а с другой – медленный поток, след от самолета в небе. Вы скажите, что все дело в скорости протекания мыслительных процессов? Или вообще в их отсутствии. Может быть вы правы, но это все равно необычно. Удивительно, видеть перед собой два почти одинаковых временных отрезка, один из которых пуст, а другой заполнен. Вы скажете, что ж тут удивительного? Ничего. Ничего для того, кто не умеет удивляться. Поверьте, способность удивляться – это один из бальзамов жизни. Если вы потеряли эту способность – можете заказывать себе гроб, вы мертвы и эта жизнь цветет не для вас, друзья мои.

Я вернулся домой. Ева спит. Похоже, не заметила моего кратковременного отсутствия. Тем лучше.

Я вернулся домой, вернусь и к той мысли, что так взбудоражила меня. Нужно четко сформулировать ее, а то она убежит, сверкая детскими пятками.

Сверкая детскими пятками? Ну, и сравнение.

Помните, я сказал (или подумал?), что я хитрый сумасшедший, раз уж мне удается обманывать разумных. Помните? Так вот сразу после этого меня посетила другая мысль: «А, что если каждый из этих разумных – такой же хитрый сумасшедший, как и я?». Что если разумных и нет вовсе, а есть лишь безумцы, претворяющиеся разумными? Целый мир больных на голову, выдающих себя за здоровых. Все обманывают друг друга и при этом сами обманываются, а этого хваленого здоровья на самом деле не существует. Оно – химера, идол, поставленный кем-то в храме наших ценностей… Все – сумасшедшие, претворяющиеся разумными, ради своей репутации. Все мы – безумцы.

От осознания этой мысли веет легкостью, ощущаешь себя одним из бесчисленных осенних листьев, танцующих перед закатом. Почему перед закатом? Не знаю. Нравится мне это время суток. Наверно дело в этом. Каждый имеет право танцевать тогда, когда того желает его сердце.

Прости меня, Ницше[2] – борец против стадных позывов в человеческом сердце, но иногда так приятно чувствовать себя частью толпы, каплей бескрайнего океана, песчинкой в пустыне. Это так легко. Нет ответственности, нет страха и нет свободы. Да, и свобода бывает утомительна. Она часто бросает нас головой о землю. И от свободы нужно научиться отдыхать. Я научился. Я умею. Я отдыхаю…

Отдыхаю в толпе безумцев. Я как все. Я часть стада… Не дуйся в усы, сумасшедший философ, у каждого человека должна быть своя гора Елеонская, где он должен отдыхать от себя и от мира, у каждого человека должен быть свой маленький домик на краю вселенной, где он мог бы скрываться от своего одиночества, от горячего света солнца и от холодных рук ветра. Ты скрывался в своих идеях, в своем безумии, Ницше. Ты – танцующий Дионис, ты – великий пьяница, и опьянение было твоим убежищем, палитрой красок, которыми ты заливал серость мира, превращая даже пустоту в радугу. У каждого есть свой маленький домик на краю вселенной…

Ставлю книгу на полку. Вот, так Лессинг, полетал и хватит. Пора отдыхать.

Чувствую тепло. Приятно. Сажусь на пол и закрываю глаза. Тишина. Почти… Тихо тикают часы.

Тик – так. Тик – так.

Мой сладкий звук. Ты всегда идешь рука об руку с моим покоем.

Тик – так. Тик – так.

Странно, я испытываю долгожданное облегчение именно сейчас, когда вернул то, что потерял. Значит, радость в возвращении? В обретении утраченного? Неужели для того, чтобы быть довольным жизнью, нужно постоянно рвать связи, чтобы потом восстанавливать их? Может быть. Не знаю… И не собираюсь знать. Я получил, что хотел, а остальное не важно. «Тот, кто умножает знания, умножает скорбь», - говорил Еклезиаст. Иногда я бываю с ним согласен. Лучше много не знать или не думать, что знаешь.

Улыбаюсь.

Чего же ты молчишь мое сердце? Опять сыграло со мной злую шутку? Не молчи, я не в обиде. Мир? Протягиваю своему сердцу воображаемую руку. Оно тянет мне свою. Черт, возьми, у него не только язык, но и рука есть! Жму. Помирились. Отлично. Будет с кем поболтать по дороге на работу…

Встаю. Подхожу к спящей Еве. Глажу волосы. Целую в лоб. Она улыбается сквозь сон, что-то произносит и снова засыпает. В квартире тепло, но, несмотря на это я невольно накрываю открытые утру плечи любимой. Снова целую, на этот раз в губы, и иду собираться на работу.

Мы живем в сумасшедшем мире. Все мы – безумцы, претворяющиеся разумными. Все мы – артисты своего театра.