- Ты считаешь, что этого парня убили? – Ева стояла у плиты, добавляя соль в кастрюлю с кипящей водой, в которой плавал большой кусок мяса.

Никита сидел неподалеку за кухонным столом и резал лук.

- Думаю, да. Он был весь в крови. А его глаза… его глаза были выколоты. Это ужасное зрелище.

Никита по природе был так называемым  «слоном». Все окружающие считали его толстокожим и думали, что этого невозмутимого парня невозможно задеть или обидеть. Он скрывал свои страхи и впечатления настолько глубоко в себе, что иногда с трудом отыскивал их сам. Плохо знающие его люди могли бы сказать про него, что он слишком безразличен к окружающему миру, что его не затрагивает ничего происходящее вокруг. Никита мог говорить: «Это великолепно» или «Это чудовищно», но эти слова зачастую оставались лишь словами неприправленными искренними чувствами. Тогда окружающим людям казалось, что он говорит это из чувства учтивости, ради них и их переживаний, а, не следуя своим собственным впечатлениям. Но так только казалось. На самом деле Никита был очень чувственным человеком. Просто его дерево впечатлений впивалось своими корнями глубоко в его богатый внутренний мир, а не плавало на поверхности, как у многих рядовых членов общества. По настоящему Никиту знала только Ева. Ей он открывал все самые сокровенные глубины своих чувств и только с ней он был по-настоящему откровенен. Остальные же видели его актерские маски, которые он носил для того, чтобы защитить себя и свой внутренний мир от невзгод окружающего мира.

- Не мог же он сам себе выколоть их…, - продолжал Никита. – Хотя, после тех извращенств, что я там видел, я начинаю сомневаться.

- А что сказала милиция?

Ева перемешала соль столовой ложкой и подошла к коробочке с приправами. Выбрав необходимые пакетики, она вновь вернулась к плите.

- Милиция? Я даже не знаю, была ли она там.

- Что? Смотри, как бы это дело тебе боком не вышло. Все так странно, - взволновано сказала Ева. – А то еще и тебя привлекут к этому делу.

- Ты что? – Никита замер.

- Да, так дурные мысли в голову лезут.

- Шутница! – улыбнулся он. – Я понял, ты просто шутишь.

- Я серьезно. Хотя… лучше посмеяться… да… тогда не так страшно.

- Не переживай, малышка. Я думаю, все будет в порядке.

- Я надеюсь… Не нужно было тебе ходить туда. И зачем ты назвал свое имя этому Александру?

- Теперь уже поздно об этом думать. Что сделано, то сделано. Исправить дело можно, а вот прошлого уже не вернешь.

Никита высыпал нарезанный лук в миску и спросил:

- Столько хватит?

- А? Чего? – вынырнула Ева из своих раздумий.

- Лука.

- А! Конечно. Даже много. Ник, почисти чеснока.

- Будет сделано, старший суповар семейства Осиновичей! – Никита по военному отдал честь и полез в холодильник за чесноком.

- Любимый, тебе не страшно? – вдруг тихо спросила Ева.

- Нет. Я же мужчина! – ответил Никита, загоняя страх как можно глубже в самые темные коридоры своего сознания.

- Врешь, - девушка тепло улыбнулась, но в ее глазах читалась тревога.

- Не вру, ей богу! Я и в самом деле мужчина, - начал в шутку оправдываться Никита. – Могу доказать… Постой, ты обвиняешь меня? Я просто не могу вынести таких серьезных обвинений. Не потерплю…

Ева рассмеялась и он увидел, что тревога на несколько мгновений покинула ее черные глаза.

- Так то лучше! Выше нос! – он подошел к жене и щелкнул ее пальцем по носу. – Обещаешь?

- Обещаю, мой мужчина.

- То-то же, - он обнял девушку и поцеловал в лоб. – Ты так приятно пахнешь. Твой запах сводит меня с ума. Я бы нюхал и нюхал тебя. Ты – мой прекрасный цветок.

- Ну, так нюхай, - надув губки сказала Ева.

Никита еще раз поцеловал ее и демонстративно, издавая шипящий звук, втянул носом воздух.

- Великолепно! Ты само совершенство!

- Да, ладно тебе, старый дуралей, - она рассмеялась и поцеловала его в губы.

Никита прижал одной рукой девушку к себе, а другую положил ей чуть ниже спины, нащупав волнующую округлость. Ева сделала чуть заметный выдох, неуловимый как легкое дуновение ветра, но он почувствовал его. Этот выдох, словно быстрая река, разнесся по всему его телу, и Никита почувствовал таинственное тепло.

- Я люблю тебя, - сказал он, с трудом оторвавшись от ее губ.

В кастрюле, что-то шумно булькнуло, и супруги вспомнили про суп.

- Ой, надо уже засыпать картошку, - сказала Ева, не отрывая своих глаз от глаз мужа.

Он улыбнулся и бодрым голосом сказал:

- Тааак! А теперь вернемся к делу! И кстати…, - Никита остановился, - Я может и дуралей, но никакой не старый.

- Само собой, - улыбнулась девушка.

Он сел за стол и начал чистить чеснок.

- Так что там с милицией? – возобновила прерванный разговор Ева. – Ты говоришь, что не знаешь, была ли она там.

- Да. После того, как нашли тело того несчастного, некоторое время все посетители зала «Насилие и жертва» стояли, не смея пошевелиться, и воцарившуюся тишину нарушали только нервные всхлипы и причитания, обнаружившей тело женщины. Опомнившись, Александр хотел предупредить панику словами: «Спокойно. Не бойтесь. Все под контролем» и тому подобное. Но на людей это произвело обратный эффект. Женщины завизжали и бросились прочь. Мужчины же покинули комнату молча, стараясь не показывать своего испуга. Были и такие, которые остались рядом с телом. Кровавое зрелище их возбуждало. Кое-кто хотел приблизиться к телу; я даже боюсь представить с какой целью, но Александр приказал ничего не трогать. Не посчитай меня трусом, но я тоже решил скрыться, хотя это не в моих правилах.

- Правильно, правильно, - успокоила мужа Ева. – А тот медный кулон, про который ты говорил, помнишь?

- Да.

- Ты показывал его Александру?

- Нет! Ты что с ума сошла. Я даже не говорил ему, что этот парень перед смертью подходил ко мне. Помнишь, я рассказывал тебе?

- Конечно, конечно, милый. Я все помню.

Никита положил четыре очищенных зубика чеснока рядом с миской, наполненной луком и, взяв тряпку, принялся вытирать со стола.

- Зачем Александру рассказывать? – ответил он. - Помнишь, какой бред нес этот бедняга. Про то, что он в опасности и все такое. Вдруг, сатанинский деятель причастен к этому ужасному убийству.

- Но в то время, когда обнаружили тело, он был с тобой?

- Да, но что мешало ему убить его раньше – до встречи со мной. Да и почему именно он должен быть убийцей. Может, кто-то из его приближенных, тот, кому он доверяет, исполнил злую волю своего предводителя. Не знаю… Мне кажется, что Александр что-то знает и не говорит. Возможно, он замешан в этом деле. К тому же мне кажется, что он не вызывал никакой милиции.

- Думаешь? – Ева помешивала суп ложкой.

- Не уверен. Но мне так кажется. Ведь если бы власти увидели, что твориться в этой комнате, вряд ли бы они  закрыли на это глаза. Там помимо крови мертвого парня, было полно крови и семяизвержений этих извращенцев. Как Александр мог бы это объяснить?

- Странно все это… и запутано.

Положив кухонную тряпку на раковину, Никита встал рядом с женой. Та высыпала лук и тертую морковь в кастрюлю с мясом и, тщательно перемешав содержимое, сделала огонь поменьше.

- Вот именно. Меня волнуют некоторые факты этого убийства. Я никак не могу их понять и объяснить.

- Ты о чем?

- Свеча… Помнишь, я говорил о погасшей свече?

- Помню, но не очень то верю в то, что смерть парня как-то связана с этим обстоятельством.

- Я не об этом. Свеча стояла на блюдце рядом с трупом. Словно кто-то аккуратно оставил ее там. Если бы была борьба, свеча вылетела бы из рук обороняющегося или, по крайней мере, если допустить, что убийца атаковал неожиданно, парень обронил бы ее, когда падал. Но она была цела и невредима, как и блюдце, к которому она была прикреплена. Понимаешь? Словно ее поставили на пол перед тем, как было совершено убийство.

Ева, оторвавшись от супа, повернулась к Никите.

- Возможно. А ты не думал, что сам убийца мог поставить ее для ужасающего эффекта… после того как совершил свое дело.

- Не думаю. Если бы тот парень ее выронил, то при всем старании убийцы, она бы уже не выглядела такой целехонькой.

- Тогда приходит на ум вполне логичный вывод: покойный сам поставил свечу перед смертью.

- Вот об этом я и хочу сказать…

- Подожди, любимый. Не спеши с умозаключениями. Вполне естественно, покойный поставил свечу для того, чтобы заняться каким-нибудь извращенством. Ты ведь сам говорил, что в этой комнате было полно извращенцев. Подумай сам: разве это удобно – заниматься истязанием со свечой в руке.

- Может, ты и права, Ив. Но возникает еще один вопрос: почему никто ничего не слышал. Я, конечно, понимаю, что та комната была наполнена характерными для данного случая звуками, но не было даже элементарного: «Помогите». Если бы на того парня напали, он должен был позвать на помощь. В конце концов, ему выкололи глаза.

- А ты не думаешь, что ему могли выколоть глаза уже после смерти? Глаза были рядом с телом?

- Да. Они лежали в раскрытой ладони мертвеца, - Никита сморщил лицо, когда его мысленному взору вновь предстала жуткая картина того вечера.

- Ситуация получается следующая: этот парень приходит в комнату «Насилие и жертва», зашивается в один из темных углов; далее он ставит на пол свою свечу, для того, чтобы заняться каким-нибудь извращенством; потом внезапно появляется убийца, поражает свою жертву в сердце, и потом спокойно выкалывает ей глаза. Вот так.

- Тебе нужно было пойти учиться на следователя, «заинька». Но у твоей версии есть несколько минусов.

- Какие же? – Ева удивленно подняла бровь.

- Если убийца сначала убил свою жертву, а потом выколол ей глаза, то как же получилось так, что нож торчал у трупа в сердце. Неужели убийца сначала нанес решающий удар, а после, вынув нож, удалил глаза и потом вставил нож обратно. А ведь на голом теле жертвы не было других ран. Или же у убийцы был второй нож или какой-нибудь острый предмет? Тогда как он пронес его через всю комнату, когда выходил? И почему его никто не заметил?

- Значит, он не покидал комнаты.

- Если он не покидал комнаты, значит, у него не было и второго ножа, так как я видел всех находящихся в помещении – все они были обнажены и ни у кого не было при себе никаких предметов кроме толстых палок. Нет. Тут дело в чем-то другом. Или это все большой заговор, в котором замешен не только Александр, но и многие посетители этой злополучной «вечеринки».

- Какая твоя версия?

- Мне, кажется, тот парень убил себя сам.

- Сам? Я понимаю они там почти все извращенцы, но не настолько же. К тому же это противоречит их мировоззрению. А как же: «Жизнь есть величайшая милость, смерть - величайшая немилость. И, посему, надо прожить большую часть жизни - ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС!»? – процитировала Ева строки из сатанинской библии.

- Не знаю. Этот момент остается мне непонятным.

- Какова же по твоему мнению общая картина?

- После разговора со мной этот парень вошел в комнату с надписью «Насилие и жертва», именно потому, что только здесь его действия должны были привлечь меньше всего внимания. Далее он ушел в самый темный угол. Там он затушил свою свечу, для того чтобы скрыться во мраке и тем самым избежать ненужных свидетелей. После он поставил блюдце на пол, потому что в его деле нужны были обе руки. Затем он выколол себе глаза, а потом воткнул нож в сердце… Одно мне неясно.

- Что же?

- Мотив. Зачем он это сделал? И почему если решил покончить с собой, он, черт возьми, выколол себе глаза перед смертью?

- Все это очень странно. Лучше не думать об этом.

Но Никита будто не слышал ее:

- И почему он дал мне этот кулон? Почему пеликан?

- Не знаю, любимый. На нем есть какие-нибудь надписи или символы?

- Ничего.

- Ты уверен?

- Я осматривал его много раз. Ничего нет.

- Может быть, это какой-нибудь знак сатанинской культуры?

Никита сдвинул брови в напряженном раздумье.

- Никогда не слышал о таком. Надо посмотреть…

Воцарилось молчание.

Никита нарушил тишину первым:

- Ладно, не будем больше об этом.

- С удовольствием, - Ева счастливо улыбнулась. – Только ответь на один вопрос.

- На какой?

Девушка приблизилась к мужу и, обняв его, сказала:

- Ты говорил, что там было много обнаженных женщин. Они были хороши? Ты хотел их?

- А это уже два вопроса, - лукаво заметил Никита. – Хорошо отвечу на оба. Да, многие из них были хороши, просто великолепны, но я никого не хотел кроме тебя. Видя все эти оргии, я желал броситься домой и, найдя тебя в нашей постели, любить. Любить, как никогда не любил.

- Жаль, что меня в это время не было в нашей постели, - расстроилась Ева.

- У нас еще все впереди.

Ева поняла намек мужа и сказала:

- А как же суп?

Никита легким движением руки выключил плиту.

- Вот так. Доварим позже.

- Ах, ты шалунишка, - Ева не могла скрыть улыбки.

Никита поцеловал жену и, внезапно оторвав от пола, так что та от неожиданности вскрикнула, взял на руки и направился в зал. Ева обвила шею мужа руками и, прижавшись к его плечу, спросила:

- Так ты говоришь, многие из женщин были хороши? Да?

Никита улыбнулся и ответил:

- Не так хороши, как ты, милая. Ведь ты у меня само совершенство! Ты – моя сексуальная богиня. Ты – сама Иштар.  Я просто без ума от тебя и не могу устоять против твоих чар!

Оказавшись в зале, он бережно положил ее на кровать и лег рядом.

- Я люблю тебя, - произнес он, привлекая ее к себе.

- И я тебя люблю, - сказала она, прежде чем окунуться в море дикой страсти.