Постепенно, я начал возвращаться к жизни, в которой я был один. Но порой, когда мне становилось ужасно скучно, я садился в угол и, представляя, что голова Эли лежит у меня на коленях, а я глажу ее волосы, беседовал с ней.

            - Прости меня за то, что так получилось. Я так хотел быть с тобой. Поверь мне, я не предал тебя. Я хотел умереть с тобой, а ты ушла одна. Ничего не бойся. Все будет хорошо. Мы выберемся отсюда. Вместе пойдем к твоим родителям, и я попрошу их, чтобы они отдали тебя мне. Мы всегда будем вместе. А весною... Весною, когда зажигают праздничные костры и поют самые красивые песни, я уведу тебя в лес и скажу, что люблю тебя. Слышишь, я люблю тебя!

            После этого мне становилось больно, и я всегда плакал, а она молча спала у меня на коленях.

            Если бы не память о ней, я сошел бы с ума в той темноте. Думаю, мои тюремщики, этого и добивались. Но я держался. Ел их помои. Терпел оскорбления и побои. И при этом разум не покидал меня. Для меня такая жизнь стала обычной и скажу честно, что через несколько десятков лет, проведенных в заточении, я совсем свыкся с болью и страданиями. Их удары были для меня как утренняя разминка. Я научился в объедках видеть благость. Были дни, когда я устраивал пиры. Среди этих помоев у меня были свои деликатесы. Я долго просиживал составляя вымышленное меню на завтра.

            Я не знал, как мне считать дни и потому решил делать зазубрины ногтем на одном податливом камне. Эту процедуру я проделывал каждый раз, когда просыпался. Я понимал, что мой способ вычисления не верен, но мне это было нужно. Мне доставляло огромное удовольствие гладить сделанные мною отметины, в эти мгновения я чувствовал, что сражаюсь, что у меня есть надежда. Я ждал сам не зная чего. Но моим надеждам не суждено было сбыться.

Однажды около дюжины моих мучителей ворвалось в темницу. С криком они набросились на меня. Я увидел, что у них была веревка. Что за мучения они выдумали на этот раз? Я решил не сдаваться без боя. Прежде чем они скрутили меня, я успел сломать несколько носов и челюстей. Покалеченные мною выли от боли, а я смеялся над ними и осыпал оскорблениями, в сочинении которых, я к этому времени достиг совершенства.

            - Смейся, смейся, - выплюнул один из них. – Шуточки закончились, теперь ты познаешь боль.

            Ударив меня по лицу и заткнув рот тряпкой, они вынесли меня наружу. Я вспомнил, как давно, меня или кого-то другого также тащили по этим туннелям, также слепил свет факелов, также воняло сыростью и плесенью. Но тогда я боялся. Мне было страшно за Эли и за себя. «Эли? Кто это?» - думал я. - «Призрак?».

            Но и на этот раз меня ожидала боль. Муки мои только начинались. Тюремщики приковали меня к огромному деревянному столу так, что я не мог пошевелить даже головой. Передо мной предстало множество ужасающего вида инструментов. Крючья, ножи, гвозди, пилы и топоры зловеще нависали надо мной.

            - Повелитель приказал украсить тебя, - пошутил один из тащивших меня и, вынув кляп, вставил мне в рот металлическую скобу так, что я не мог закрыть его. Я начал кричать, но это было бесполезно. Мои стенания только веселили их.

            Я испытал тогда жуткую боль. Даже теперь я не могу без дрожи вспоминать о ней. Мне пилили зубы. Резали лицо, а потом зашивали. Ломали кости, выворачивали суставы. Я плакал и мысленно умолял их остановиться. Я готов был стать рабом самого мерзкого из них, лишь бы они прекратили. Но они были безжалостны.

            От потери рассудка меня спасла потеря сознания. В тот момент, я желал умереть, утонуть в море боли, уснуть и не проснуться. Но они знали свое дело, и я остался жив. Я просто лишился чувств.

***

            Я пришел в себя от ужасной боли. Мое тело было одним сплошным сгустком страданий. Моя грудь разрывалась от стона. Руки судорожно царапали пол. Что со мной сделали?

Я открыл глаза. Это удалось мне с большим трудом. В помещении был полумрак. Но для меня не видевшего света много лет, он был очень ярким. Я лежал на куче сена. На мне была чистая одежда. Вокруг было чисто. Не сырости, не зловония. Что произошло? Неужели они сжалились надо мной? Я не верил в это.

Превозмогая боль, я встал на ноги. Передо мной было огромное зеркало. Я взглянул в него и чуть не потерял сознание. Оттуда на меня смотрела ужасная зеленоватая морда, из безгубого рта торчали острые гнилые зубы. Кривые ноги. Нет, лапы. Вогнутая грудь и длинные неестественно вывернутые руки. Я просто не узнавал себя. "Что вы сделали со мной?!" - кричал я. - "Твари! Нет! Неееет!"

В отчаянии, я набросился на зеркало и разбил его вдребезги.

"Что вы наделали?! Будьте вы прокляты!"

Я топтал осколки стекла, и из моих ног текла кровь.

"Ноги мои. Мои быстрые, стройные ноги, что они сделали с вами?"

Внезапно, на меня снизошло озарение, и я, схватив один осколок, нацелился им себе в горло. Но кто-то очень сильный схватил меня за руку. Несколько пар рук опутали меня, словно сети. Я брыкался, пока от боли не потерял сознание.

Вот так я стал тем, кем ты меня видишь. Страшным, ужасным орком.

По приказу Проклятого, меня перевели в другое помещение, где стены были отполированы до блеска, чтобы я  постоянно видел свою морду, и не мог избавиться от гнетущих меня зеркал.

- Ну, кто теперь чудовище? – издевались мои тюремщики. – Как поживаешь, зеленая рожа?

Я не мог смотреть на себя. Поначалу, я бросался на стены, грыз, царапал их, а они беспощадно смотрели на меня моими выпученными глазами. Я снова сходил с ума. Эли больше не являлась мне, словно ее страшил мой теперешний образ. Я остался совсем один. Чтобы избавиться от мучившего меня отражения, я вымазал все стены своими испражнениями.   

Я победил. Мои враги не ожидали этого. Они думали я пал и не найду выхода. Ха! А я не боялся зловония, потому что сам был ходячим его символом. Я тщательно замазал, каждое свободное место, превратив мою тюрьму в зловонный ад. Но я победил. И когда они приходили, чтобы оскорбить меня, я смеялся в ответ и весь измазанный, бросался на них. Они боялись меня. Я запугал своих мучителей. Я победил.

Несмотря на свое безобразие, я стал расти в своих глазах. Я чувствовал, что становлюсь сильнее и потому однажды, задушив двух тюремщиков, приносивших мне пищу, я бежал. Да...

По пути я перегрыз глотки еще пятерым. Я упивался местью, и был свободен. Я долго плутал по туннелям, пока не нашел выход. Первый раз, за много долгих лет, я оказался на воле. Я мчался по снегу и чувствовал себя волком. Единственное, что мучило меня, это слова, которые Проклятый произнес главному тюремщику:

- То, что не смог сделать Я, сделают те, кого он любит.

Тогда я не знал их зловещего значения. Я думал, что бежал лишь благодаря своей силе, а на самом деле моим освобождением руководила Его воля. Тогда я был счастлив и предвкушал свое возвращение. "Я иду к вам квенди! Наконец-то я свободен, слышите, братья, я бегу к вам".

Очень долго я пробирался сквозь снег и мороз, и если бы в темнице я не обрел стойкость, то никогда не увидел бы свой дом. Я мерз. Мои гнилые зубы больно бились друг о друга. Иногда мне удавалось словить какую-нибудь зазевавшуюся зверушку, а иногда я голодал по несколько дней. Но я был счастлив. В первые дни моего возвращения надежда была сильна как никогда раньше.

Я очень часто плакал, сам не зная почему, то ли от радости, то ли от горя. Мне было стыдно, но я немного скучал по своей темнице. Почему-то мне казалось, что я не иду к дому, а удаляюсь от него. Впрочем, это сидело очень глубоко во мне. Я родился там, в темноте. Я создание Тьмы.

Зима становилась все беспощадней и беспощадней. Метель жестоко била по щекам. Мерзли пальцы, мерз нос. Через месяц пути, я начал терять надежду. Я боялся, что не доберусь до озера Квильдэ, замерзну и превращусь в один из этих тоскливых снежных курганов. Я думал: «Так нельзя. Это несправедливо. Неужели для того, чтобы умереть сейчас, я вытерпел все эти муки. Нет. Пожалуйста, кто-нибудь помогите мне! Я не хочу умирать, я хочу жить, хочу любить, петь, радоваться теплу. Пожалуйста!».

Но ответом мне было лишь завывание метели и плач голодного волка, следующего за мной и ожидающего моей смерти. Признаюсь, я тогда потерял надежду. Я, кто вытерпел все муки, кто победил даже своих мучителей, я лишился своей надежды.

Я вспомнил Эли. Как тепло нам было вместе. Я видел, как рядом со мной плыл ее образ, и это согревало меня. Она оставалась со мной до конца.

И тогда я увидел огни. Впереди были квенди. Мне казалось, что я слышу их песни. «Наконец-то я дома!» - ликовало мое сердце. –«Я добрался!». Огни вернули мне силы, песни надежду.

«Подождите меня, я бегу к вам!» - кричал я.