- Что ты ценишь больше всего в живых существах? – аскет пристально всматривался в лицо эльфа.

- Силу.

- Что ты понимаешь под силой? – адан скривился в усмешке. – Когда дикий взбешенный медведь набрасывается на маленького волчонка, чтобы растерзать его? Чего ж здесь ценного?

- Сила это когда обреченный волчонок перестает убегать и поворачивается к медведю. Сила в его глазах. Сила это когда мы умеем отказаться от своих убеждений и верований. Сила это когда мы, зная, что в мире много страдания не плачем и, покорно ожидая смерти, придумываем себе рай, а когда мы стараемся сделать его лучше, хотя знаем, что это невозможно. Вообще в стремлении сотворить невозможное много силы. Сила это когда мы одиноки наедине с собой и одиноки вдвоем. Сила это когда при всей нашей чувствительности к боли и страху, мы создаем себе идеи, чтобы побороть боль и страх. Сила в терпении, но не в смиренном, как у раба, а в терпении орла, выжидающего добычу. Сила в упрямстве и еще больше силы в отказе от него. Много силы и в способности  создавать могучие и прекрасные иллюзии. И также много силы в отказе от них, – Эарен смотрел куда-то сквозь собеседника.

Аскет заметил это и проследил за его взглядом, но не увидел ничего кроме каменной стены.

- Твое описание силы можно применить ко многому. Неужели в мире так много силы? Неужели все презирающие смерть, все борющиеся за невоплатимые идеи, все твердолобые упрямцы или наоборот те, кто с легкостью отказываются от своих убеждений, все одинокие преисполнены силы. В твоих рассуждениях нет смысла.

Эарен усмехнулся.

- Ты хотел, чтобы я тебе дал описание силы, формулу по которой ты мог бы определить ее наличие или отсутствие. Это сделать невозможно. Нет определенных формул и описаний. Два существа могут делать одно и тоже, но для одного это может быть проявлением силы, а для другого нет.

- Ты поклоняешься силе?

- Я считаю, что нужно иметь много силы, чтобы никому не поклоняться.

Аскет встал и, проповеднически выставив руки, сказал:

- А как же Эру? Ему ты тоже не хочешь служить.

- А разве Эру нужно, чтобы ему служили? Если да, то такого бога я не считаю Богом. Если нет, то, не поклоняясь ему, я не делаю ничего предосудительного.

- Но ведь только в Едином спасение и поклоняясь ему, мы спасаем себя. Ради нас самих мы должны служить ему, - возмущенно выпалил адан.

- А от чего нас спасать? – эльф был непреклонен как стена.

- От... От зла.

- Что есть зло?

- Зло? Зло это убийство, кража, ненависть, ложь... – аскет стал ходить из стороны в сторону, и Эарену показалось, что также мечется его душа, заключенная в темницу тела.

- В краже, убийстве, ненависти и лжи нет зла, – говорил эльф. – Даже вы согласились бы со мной, если были бы достаточно рассудительны. Ведь если бедный крадет хлеб у богатого, который обжирается им каждый день, он тем самым не совершает зла, или если кто-то убивает, защищая свою семью, родину, разве тем самым он творит зло? Напротив тех, кто прошел бы мимо, когда разбойники насиловали наших жен или дочерей, мы посчитали бы трусами и достойными презрения, даже в том случае, если бы они не вмешались из боязни причинить насильникам вред или из-за любви к врагам своим. Наше зло и добро у нас в голове. Мы сами создаем себе понятия о них. Ты говоришь, что мы должны служить Эру, чтобы избавиться от зла. Но мне не обязательно покланяться кому-нибудь, чтобы творить добро. Все темное я могу превозмочь и без него.

- В тебе говорит гордость, - резко ответил аскет.

- Как и в тебе. Ты настолько горд, что считаешь, что вера, которую ты избрал единственная и истинная, а все кто думает иначе – заблуждаются. Я же не считаю истинной и абсолютной ни одну идею. Я понимаю, что каждое существо обладает индивидуальной сущностью, и потому каждый имеет право на свою истину.

- Тогда почему ты хотел, чтобы другие изменились, чтобы они приняли твои идеи о свободе и силе? – адан перешел на крик, но эльф оставался спокоен.

- Да, поначалу я желал произвести изменения в сердцах эльфов и людей, но теперь я знаю, что это невозможно. Сущность нельзя изменить, с ней мы рождаемся и с ней умираем. Кто родился трусом, трусом и умрет. Но различные идеи, побуждающие к действию, дают разные результаты. Многие трусы совершают бесстрашные поступки, потому что боятся прослыть трусами перед окружающими или перед собой. Сущность Детей Арды неизменна, но их жизнь зависит от тех идей, которыми они будут побуждаться к действию. Вот почему я хочу подарить Детям Арды сильные мотивы и идеи.

Адан разразился торжествующим смехом.

- Ты считаешь себя пророком, мудрецом, учителем Детей Арды?

- Нет. Я тот, кто путешествовал по сухой стране и нашел воду. Тогда наполнив ею все фляги, я принес ее изнемогающим от жажды селениям и многим дал напиться. И говорил я: идемте за мной, я покажу вам место, где каждый может набрать воды вдоволь, где холодные потоки уходят за горизонт. Разве можно назвать меня пророком или мудрецом. Нет, я простой путник. Но Дети, движимые завистью, любят распинать таких путников, а другие после в страхе поклоняться, как посланнику Единого. А ведь каждый из них может, как и я добраться до воды. Печально, что так происходит.

- Почему ты решил, что ты и есть тот самый путник? Почему ты считаешь, что Детям Арды нужны твои знания?

- Я много размышлял над этими вопросами и кое-что понял. Я понял, что те, кто ищут и желают того, чего и я, сами придут ко мне и возьмут от меня, что надо для их пути. Я один из тех путников, но не единственный. Я живу, следуя своим истинам, щедро одаряя ими всякую протянутую руку. Я не тиран, не претендую на абсолютную власть моих истин, не стараюсь насадить их в голове каждого, как любят делать ваши пророки. Более того, я больше люблю одиночество, именно в нем я черпаю свои истины.

Аскет дослушал речь Эарена, а потом, приблизившись к его уху, шепотом спросил:

- Скажи мне, тебе не страшно быть одним, знать, что нет руки, которая спасает и защищает, каждого, исполняющего заповеди Великого?  Обрел ли ты силу, которую ценишь больше всего? Скажи мне, заклинаю тебя.

- Очень часто мы больше всего ценим то, чего не имеем и чем хотели бы обладать, - задумчиво сказал эльф, не отрывая взгляда от стены.