Сегодня утром я выбежала на свидание с мусоропроводом. В квартире напротив орал трехмесячный Миша, этажом выше - татушки умоляли о нежности мальчика-гея. Я выкинула мусор, и начала танцевать, насколько позволяли домашние тапочки, под татушек, как вдруг они неожиданно заткнулись.
- Да сколько можно уже? - раздался сердитый голос матери, обращавшейся к дочке-поклоннице Тату. - Когда это прекратится, в конце концов!? Сволочь ты такая! У тебя же на лбу три буквы написаны: Ша, Ла и Ва!!!
Хихикая, я вернулась в квартиру, оделась и приготовилась к небольшому выезду за сигаретами, кофе и Кока-Колой. Вышла на площадку. Миша продолжал орать. Поразившись тому, как некоторые дети умеют трепать родителям нервы еще со столь раннего возраста, я уехала и вернулась только к обеду. Маленький мальчик из соседней квартиры уже не просто орал, а вопил на таких ультрачастотах, которые доступны только дельфинам. Я забеспокоилась. Позвонила к соседям в дверь, - нет ответа (крик Миши не изменился)! Зашла в квартиру и позвонила им по телефону - трубку никто не брал!..
Через двадцать минут, сформированная мною группа спасения, состоявшая из восьми человек, в том числе и поклонницы творчества Тату, стояла под дверью и прислушивалась к воплям Миши.
- Дело ясное, - высказывала вслух свои соображения бабушка с первого этажа. - Родители нажрались, как свиньи, поссорились, поубивали там друг друга в поножовщине, а дите голодное! Милицию вызывать надо!
Завязался оживленный спор. Общественность разделилась на два лагеря: одни бабушкину идею с милицией горячо поддерживали, другие были против милиции (зачем горячку-то пороть!), поклонница Тату требовала вызвать не только милицию, но и скорую помощь вместе с пожарными.
Мишин крик, к тому времени, стал хриплым и очень жалобным, чем вызвал новую волну возмущения моральными устоями недоумков-родителей. Я вздохнула и втихаря позвонила мужу. Обрисовала ситуацию.
- Сколько он уже кричит?
- Часов с девяти утра.
- С ума сойти. Мужики там есть?
- Целых четыре штуки. Трое даже трезвые! - отчиталась я.
- Надо дверь вышибать, - заявил Антон. - Пока милицию ждать будете, все что угодно с ребенком случиться может!
Я позвонила в милицию, вернулась к группе захвата...тьфу!... к группе спасения, поприветствовала новых присоединившихся к ней членов и подала идею о взломе квартиры, тем более, что милиционер, с которым я разговаривала по телефону, дал на это добро (все группы у них на вызовах, видите ли! и вообще, это дело участкового. Кто-нибудь знает своего участкового в лицо?)
В тот самый момент, когда дверь начали ломать, двери лифта открылись и, под разочарованный вздох соседки с первого этажа, на площадке появилась Ольга - мама Миши...
Дверь она открывала трясущимися руками, думаю, даже не слышала возмущенных воплей, с которыми обращались к ней некоторые из соседей. Не дожидаясь приглашения, мы все бесцеременно ввалились в квартиру.
Миша, уже синий от плача, лежал в своей кроватке. Рядом с ним, на диване, лежал отец. Мужчина спал и чему-то улыбался. Потребовалось несколько минут, чтобы его растолкать (Ольга не расталкивала, а просто лупила по щекам).
Бедный мужик, который работает сутками напролет вот уже в течение нескольких месяцев, чтобы обеспечить семью, вернулся с ночной смены и заступил на дежурство по ребенку (Ольге надо было уехать к маме), не выдержал усталости и заснул! А когда проснулся, то испугался, чуть не заплакал, просил у всех прощения и благодарил.
Господи! Ну, чего извиняться-то, хоть повеселились!