Здравствуй, мама!

Ты просила написать сразу как приеду на новое место. Поделиться впечатлениями и вообще… Рассказать, как сумел добраться и устроиться, как приняли меня люди…

Джунгли похожи на русскую баню. Или на неплотно набитый сенник. Во всяком случае, именно так они выглядят со стороны для новоприбывшего. Гнусное место, честно говоря!..

А от того, что в этой забытой Богом дыре на краю Вселенной придется провести остаток жизни, делается только хуже. Здесь совершенно нечего делать. Разве что учиться изысканно скучать.

После Метрополии здесь просто невозможно жить. Тоска такая, что хоть вол-ком вой! Тем более, что волков тут пропасть. Никто и не заметит, если к их хору при-бавится еще один голос.

Но, быть может, я напрасно жалуюсь. Люди здесь разные. По большей части приятные. И – в отличие от наших африканских гарнизонов, не смотрят на меня как на столичного идиота, присланного командовать местными разведчиками.
Хотя им, наверное, смешно на меня смотреть. Хорош, должно быть, командир разведки, который не знает толком района своей службы! Ладно, посмотрим, что-то будет через год!..

Ты прости, мама, но пока писать нечего. Передай привет отцу. Мы с ним, конечно, повздорили перед моим отъездом в Сантонг, но не думаю, чтобы имело смысл продолжать эту ссору на таком расстоянии.
Целую.

Твой Этьен.
18 августа 1902 г. Р.Х.

* * *

Форт встретил молодого капитан-лейтенанта обшарпанными стенами, поко-сившимися воротами и… сонным часовым-аннамитом в будке. У причалов на реке дремала круглая канонерка, время от времени стукаясь полугнилым бортом о ветхий пирс. Две кургузые пушки нелепо нацеливались куда-то в пронзительно-синее, как на картинке небо. Тишина и запустение. Как и положено захолустному форту.
Капитан долго рассматривал облупившуюся стену и задумчиво чесал шкипер-скую бородку. Похоже было, что здесь ему и предстояло помереть. Не от лихорадки, так от тоски! Потому как в подобных гарнизонах в Африке никаких развлечений, кро-ме пьянства не предлагалось. И никаких дел, кроме отстрела мух, дабы табельное оружие не ржавело.
Наконец капитан отдернул руку от подбородка, мысленно встряхнулся и шаг-нул в ворота. Мимо так и не проснувшегося часового, мимо толстой псины, которой лень было даже гавкнуть, мимо уродливого короба из потрескавшегося кирпича, что прикидывался арсеналом… Прямо к единственному здесь пристойному строению – комиссариату.


- Господин майор, капитан-лейтенант Этьен Дени Монклуа прибыл в Ваше распоряжение согласно полученным приказам! – выпалил капитан и протянул старому майору пухлый конверт.
- Садитесь, капитан… - майор с каким-то отвращением посмотрел на пакет, на котором красовалась печать Департамента по делам колоний, и бросил его на стол, в кучу прочих бумаг. – Расскажите лучше сами, какая нелегкая Вас сюда занесла. И как Вы, такой юный, уже капитан-лейтенант.
- Какая нелегкая?.. – Этьен усмехнулся. – Воистину нелегкая, месье. Хотя, это как посмотреть. Меня сюда имел удовольствие загнать лично мой отец. Монклуа-старший. При этом уверяя меня, что тот, кто не прослужил в Индокитае, по крайней мере, пару лет, не имеет права называться солдатом Великой Республики.
Майор с интересом посмотрел на Этьена и достал из-за стола пузатую бутыль с какой-то мутноватой жидкостью. Вдумчиво разлил ее по стаканам и кивнул.
- Попробуйте, капитан. Я не знаю, о чем думал Ваш почтенный отец, но един-ственное, что здесь заслуживает внимания, – сказал он, – это местное вино…
Этьен только пригубил. Вино оказалось редкостной дрянью и имело лишь одно неоспоримое достоинство. В нем присутствовал алкоголь. Причем, в изрядном коли-честве. На вкус же это мутное зелье больше всего походило на смесь ослиной мочи с купоросом.
- Простите, майор, но я лучше воздержусь от употребления этого… гм…
- Так и скажите, капитан, пойла! – рассмеялся старик. – Да, пойло действи-тельно мерзостное. И должен признаться, сам я его терпеть не могу! А прежде чем Вы соберетесь возмутиться, открою ма-аленькую тайну. Служба здесь – дело до невоз-можности тоскливое. И такие вот “проверки” помогают с одной стороны, развеять скуку, а с другой – понять, чего стоит новичок. Кстати, Ваш отряд еще только форми-руется. Так что потрудитесь закончить это дело поскорее, – глаза майора озорно блес-нули, - Вам понравится и отряд… и то, чем придется заниматься. Тем более, что по-английски и по-русски Вы уже говорите. Ну а японский как-нибудь при случае выучи-те.


Этьена разместили в маленьком домике на задворках арсенала. Он не протес-товал – к чему, если дом его устраивал? В Ля-Суэне ему приходилось ютиться в куда менее просторной каморке. А во время службы при дипкорпусе и вовсе обретаться в казармах при консульствах и посольствах.
А тут – целый дом в его распоряжении. Красота, да и только!
Было и еще кое-что. В ближайший год ему вряд ли придется провести в этом доме больше, чем три дня в месяц. Это пехоте заняться нечем – разведчик же должен знать места, где ему предстоит действовать назубок. Чуть не вслепую находить доро-гу. Чтобы каждое дерево, каждый кустик были знакомы, словно мебель в родной квар-тире.
Так что две комнатенки в беленой глинобитной хижине его вполне устроили. Как и то, что от дома до задних ворот форта было всего метров пятьдесят.

А за воротами начинался Иной Мир. Почти сразу – только перейти сотню мет-ров выжженной земли. Обычная предосторожность. Тоже, кстати, перекочевавшая из Африки. Но там это работало, а здесь… Индокитай – странное место. И народ тут не менее странен. Но… прежде чем решать – насколько именно он странен, стоило на этот народ хотя бы посмотреть. Повнимательней и поближе. Пока Этьен видел только пару часовых, да с полдесятка праздношатающихся аннамитов из местной роты. А они ничем не отличались от десятков им подобных рекрутов из местного населения, каких Этьен видел в Африке. Что в центральной, что в северной.