– …Ну, так что же ты сейчас-то звонишь? Звонил бы тридцать первого или первого… Почему «не прозвониться»? Кто хочет, тот добьется… Как в Россию приматывать, так это выходит, а как в Новый год любимым исполнителям позвонить и поздравить – это кишка тонка? Юра, не разочаровывай меня… Замечательно, конечно, что ты и сейчас звонишь, спасибо тебе огромное, тебе тоже всего наилучшего. Перре привет передавай… Ну, если позвонишь, против не буду. Всем своим тоже привет. Счастливо.
Анастасия отложила телефон в сторону, поцеловала мужчину, лежавшего рядом с ней в постели, встала, надела халат и вышла из спальни. Внизу, на диване в большой комнате сидел Андреев и смотрел по видеоцентру какие-то соловские концертные записи. Настя облокотилась на перила.
– И давно ты здесь? – полюбопытствовала она.
– А? – Жора поднял голову, потом глянул на наручные часы. – Да минут двадцать, наверное. Может, полчаса. Всего. Я тут в записях покопался немного, ничего?
– С каких это пор ты спрашиваешь? – Настя спустилась к нему. – Мне нравится, как ты бесцеремонно вламываешься в мой дом…
– Почему это «вламываюсь»? Я не вламываюсь. Я очень цивилизованно вошел: ключами дверь открыл.
– Ну, слава Богу, что дверь, а не через окно полез.
– С твоей новой сигнализацией? Не-е-т, спасибо уж, я не самоубийца пока. И вообще, что ты расстраиваешься, я разве вам помешал?
– Нет, слава Богу.
– Вот и супер. Мне идти просто было больше некуда…
– Ночь, ты нашел, где провести.
– Марина на работу пошла – у них там в школе конец полугодия, подведение итогов, заполнение журналов… и еще дребедень всякая…
– Ты опять у Марины был? – иронично, приподняв бровь, уточнила Анастасия.
– Был.
– Мне кажется, или ты стал к ней в гости захаживать?
– Не кажется. Ну, ты скажи еще, что ты ревнуешь, – Жора хитро прищурил глаз. – Я же тебя не ревную…
– Ой ли?
– Не ревную.
– Ой ли?
– Ну… немножко есть. Вообще, я не ревную – я завидую, – мужчина поднялся. – Где мелкий? Ты почему не принесла мелкого? Принеси мне мелкого!
– Не наигрался еще?
– Нам вчера помешали.
– По-моему, ты сам себе помешал, когда целоваться полез.
– А что, скажешь, плохо разве было? Приведи мне мелкого!
– У «мелкого» имя есть.
– Ивана Филиппыча приведите, пожалуйста. Мэм, – Жора сделал неуклюжий реверанс…
Настя ушла наверх и через десять минут вышла к лестнице, держа за обе руки малыша. Еще минуты через три они спустились вниз. Георгий подхватил ребенка на руки.
– Гор, ты его затискаешь. Ему ходить надо самостоятельно начинать, а ты все его на руки берешь.
– Не так уж часто я и прихожу, так что нечего жаловаться.
– Ты сейчас, знаешь, на кого похож? На солдата с памятника «Воин-освободитель» в Берлине, или где там… Только у того девочка на руках.
– А еще я без пилотки, автомата и кирзачей.
– Пилотку и автомат могу устроить: у мальчишек этого полно.
– Спасибо, не надо. Настюш, а где у тебя – я не нашел – передача летняя «Итоги культурного полугодия», которую вы с Брюликом делали? Я переписать хотел: я очень там хорошо вышел. Кто, Брюлик это меня снимал?
– Брюлик тебя потом снимал, а сначала ты все в гримерке с другим парнем воевал… Не помню, как его зовут.
– А черновых записей у тебя нет?
– Есть, только они в кабинете лежат. Кстати, подписаны, так что я не знаю, почему ты их не нашел.
– А я в кабинет не заходил. Без хозяйки.
– Ой, какие мы воспитанные стали!
– Да-с, мэм.
– Кошмар какой, Гор, «смесь французского с нижегородским», фу!
– Я тебе что, собака, что ли? Я не «фу»!
– Ах, ну, извините.
– Как спалось?
– Спасибо, вашими молитвами. А вы как?
– Тоже ничего. Жаловаться грех. Смотри-ка, оба так неплохо провели ночь, а вот если бы объединили усилия, представляешь, как классно могло бы получиться?…
– Гор!
– Я там чайник поставил. Будешь чай? Или тебе кофе сварить?
– Ты хочешь сварить мне кофе? Как мило, Гор, как это мило с твоей стороны! – Настя состроила причудливую гримасу. – Ну, свари мне кофе, если тебе не трудно. Только сына моего с рук спусти, а то ты и его ненароком сваришь. Да и неудобно будет.
– Давай-ка, парень! – Георгий поставил мальчика в манеж. – А ты найди мне, пожалуйста, эту запись. Я ее переписать хочу.
– Я поняла уже…
Еще через десять минут Анастасия была с кофе, а Георгий – с записью.
– Гор, можешь мне на вопрос ответить? О чем вы вчера с Куртом разговаривали?
– А он тебе разве не сказал?
– Сказал только, что ты хороший и понятливый парень.
– Ха! – Жора усмехнулся. – Вообще он сказал мне, что ему все равно, кто я и зачем я пришел к тебе, но ты ему нравишься, и он намерен остаться тут до утра независимо от того, против я или за. Еще он сказал, что если я на что-то собираюсь претендовать в отношении тебя, то чтобы я все высказал ему сразу на месте, чтобы не было потом никаких недомолвок и неясностей. Ну, и все в таком духе.
– А ты что?
– А я подумал, что мне нужно было точно так же взять в какой-то момент и высказать Филу все прямо в глаза, все, что я думаю, и решить с ним это все раз и навсегда…
– Нет, Курту ты что сказал?
– Ну а что я мог сказать? – Жора развел руками. – Ты же меня отвергла. Предпочла какого-то янки.
– Я его тебе не предпочла – я отвергла тебя вообще. Курт просто вовремя приехал.
– Да я все понимаю. Я и сказал ему, что я ни при чем, что я просто друг семьи и крестный Хвили, чтобы он меня не боялся… Так и сказал: «Не бойся меня, Маугли!»…
– Гор!
– Ну, извини, пошутил. Нормально, поговорили. И вообще, если честно, он мне понравился.
– Это ты емý так сказал?
– Нет, это я тебé сейчас так говорю. Он ничего, такой реальный парень. Совсем как мой Чел, только моложе, понтов поменьше и без жены…
– Он женат.
– Оп-паньки! Маленькая, вот это уж ты удивила так удивила! Ты решила разрушить чужую семью?
– Я его семью не разрушаю, мы просто с ним иногда встречаемся.
– Ну-ка, ну-ка…
– Гор, давай лучше поговорим теперь о тебе. Итак, ты провел ночь у Марины.
– Йес, мэм. Я должен отчитываться? Тебе в подробностях или как? Может, продемонстрировать?
– Спасибо, Горушка, демонстрируй другим.
– Угу, – Георгий вытянул вперед губы трубочкой. – Да, я был у Марины Анатольевны Дайманд в гостях.
– Вы с ней по имени-отчеству?
– Нет, это я перед тобой сейчас паясничаю.
– А-а. Ну и как поживает Марина Анатольевна?
– Поживает Марина Анатольевна хорошо. Можешь, кстати, спросить у Хвила с Тори – они ее подопечные, они знают.
– Ну, они не знают таких подробностей, как ты…
Георгий вдруг посерьезнел. Он оперся руками на спинку дивана и наклонился к Насте.
– Давай без стеба, а? Она хорошая женщина и заслуживает уважения. Тем более, она учительница твоих детей.
– Гор, – Настя тоже посерьезнела, – я очень уважаю Марину. И как учительницу моих детей, и как вообще человека. И если у тебя это все так серьезно, я только за тебя рада. За тебя и за нее тоже.
– Что «серьезно»? Я просто иногда захожу к ней…
– Гор, если ты не относишься к ней, как к тем девочкам-поклонницам, которых ты у Фила пользовал, то это уже серьезно.
– Да?
– Да.
– Ты так считаешь?
– Да, Гор, я так считаю.
Георгий склонил голову набок и посмотрел куда-то в пол.
– А ч-черт его знает, может, и серьезно? – задумчиво предположил он, потом снова «ожил». – Ладно, пришел новый день. Как тебе мое кофе?
– Спасибо, Гор, очень вкусно. Только, Горушка, пожалуйста, не «моё», а «мой» кофе. Это мужской род.
– Ну, я забываю все время.
– А ты не забывай. Марина, между прочим, не просто учительница, а русский и литературу преподает, так что ты уж старайся особо не шокировать ее.
– Кстати, а можно вернуться к вчерашнему разговору?
– Как мудро заметил кто-то, большинство «кстати» бывают как раз совсем некстати. К какому разговору ты хочешь вернуться? Ты, по-моему, только и делаешь, что возвращаешься к каким-то разговорам.
– Если бы Фил все-таки добился своего.
– Ну?
– Если бы я… тоже добился своего, ты бы тоже утром ушла, потому что стыдилась бы посмотреть мне в глаза?
– Ну ты спросил! – Настя сделала паузу. – Да, ушла бы. Даже не скорее всего, а точно. Я бы и тебе не смогла посмотреть в глаза, и даже ребятам моим…
– Детворятам?
– Да, им. И даже Филиппу, если бы мы, вообще, однажды с ним встретились. Так что тоже хорошо, что все случилось, как случилось.
– Тебе янки этот нравится, Курт? Честно.
– Да.
– Ты бы вышла за него замуж?
– Нет.
– Почему? – Георгий удивился.
– Это сложно объяснить и тем более понять. Не вышла бы. Слава Богу, он этого и не требует.
– А Гранд требует?
– Ну, требует – не требует, а настойчиво уговаривает. Тоже все детей предлагает усыновить.
– А ты отказываешься?
– Отказываюсь.
– Ну и правильно!
Настя от души рассмеялась.
– Привет! – отозвался со второго этажа Курт. – Я ничего не пропускаю? Веселитесь тут без меня…
– Курт, ты бы оделся: халат дело хорошее, но мои дети скоро должны с дня рождения вернуться.
– Это уже «ночь рождения», – заметил Жора.
– Сейчас оденусь, вот только ванну приму. Где у тебя тут ванна была?
– Где хочешь: хочешь – на втором этаже, хочешь – на первый спускайся.
– Cool! Я у тебя тут жить останусь.
– Не думаю, что твоей жене это понравится.
– А кто у нее спрашивать будет? Ладно, я пошел, не скучайте без меня.
– Полотенце прямо там! – крикнула вслед Анастасия.
Молодой человек скрылся за дверями ванной.
– Слушай, его прямота просто подкупает, – Гор повел плечами. – Такой непосредственный…
– Горушка, уж не влюбился ли ты?
– Я? Ну, уж если я с Караджевым не спал…
– Оу, е-е!…
– А сколько ему, лет тридцать, не больше?
– Двадцать девять.
– На три года тебя младше?
– Ну а почему бы и нет? Фил, вон, меня к двадцатилетнему мальчику приревновал.
– Да у него в голове всегда мозги вперемешку с тараканами были.
– Я тебе рассказывала, кстати, какую фишку он тут учудил не так давно?
– Нет, не рассказывала.
– Я вдруг вспомнила – захотела записать одну песню для проекта. Выяснилось, что она филовская – «Комета», может, помнишь такую: «Любви моей комета летает в небе где-то…»
– Ну-ну?
– И Берт пошел разговаривать с Филиппом…
– Берт – это Гранд, что ли?
– Ну, да.
– У-у-у!…
– Я Берту так и сказала, что он ненормальный. Ладно бы еще ктó пошел, а то тут мало того, что к Филиппу, мало того, что от меня, так еще и Берт в парламентарии вызвался… А, парламентарий!… – Настя потрепала Георгия за волосы.
– И что?
– Что ты думаешь, Фил не просто не убил его – он его даже не послал совсем. Но самое главное, что он мало того, что разрешил записать «Комету» для проекта, он еще и дал добро на использование мной других песен его, если мне понадобится…
– И на каких кабальных условиях?
– Не поверишь. Единственное условие: дать ему копии получившихся записей. Даже на бумаге это разрешение свое записал и автограф поставил.
– Слушай, – Андреев почесал затылок, – может, я его слишком сильно ударил тогда?
– Не думаю. Судя по тому, как Берт описал мне реакцию Фила на него, у Фила все в порядке.
– Да? Ну, слава Богу, а то я испугался даже.
– А я думала, ты ничего не боишься.
– Боюсь, еще как боюсь, только вида не подаю. Кстати, про автограф для Чела…
– Очень «кстати»!
– …Напиши ему просто «Никите от Анастасии Соловой». Он будет счастлив.
– А если я еще напишу «С искренней благодарностью и наилучшими пожеланиями»?
– Обкакается от счастья.
– Тогда так и напишу. А ты ему на Новый год упаковку «Памперс» подари.
Анастасия достала из тумбочки под музыкальным центром маркер и открытку и стала подписывать ее…
– Я готов, – объявил Курт, появляясь в гостиной. – Не сильно скучали?
– Нам было трудно, но мы держались, – признался Жора.
– Very well! – Курт подошел и как ни в чем не бывало поцеловал женщину, потом наклонился и шепнул ей что-то на ухо; Настя лукаво улыбнулась. – Really, it’s a truth.
Жора отвернулся и зашумел, убирая на место диски и кассеты.
– Курт, там чайник горячий, – мягко сказала Анастасия, – и даже, наверное, кофе еще есть. Что ты будешь?
– Кофе, пожалуйста. Если можно.
Георгий махнул рукой и сам пошел наливать кофе.
– Что ты серьезный такой? – Настя провела ладонью по волосам Курта.
– Волнуюсь немного перед встречей с твоими детьми. Хочу им понравиться. Как ты думаешь, у меня есть шанс?…