– Ну, как ты устроился? – Настя поставила Юшу в манеж и села на диван.
– Да как, нормально устроился, – Георгий усадил маленького Филиппа на своих коленях удобнее и обхватил его за талию. – Не хуже других, даже лучше.
– Кого охраняешь?
– Очень солидного человека, – Жора сделал распальцовку, – такого конкретного Чела. Хожу там весь на пальцáх и жизни радуюсь. Может, даже скоро начальником охраны заделаюсь – чует мое сердце. Ценят меня там.
– Ну, еще бы нашего Горушку не ценили! Отдыхаешь теперь, небось, от Караджева?
– Ну да, если бы! Наш Чел как узнал, что я пятнадцать лет у Караджева проработал, обрадовался так, как будто ему «крышу» сам президент заказал. Он, бля… Извини. Он, оказывается, твой большой поклонник, а жена его – вот ненормальная семейка, да? – от Караджева тащится, так что у меня не работа, а постоянные рассказы о вас. Сочинение, бля, «Как я провел последние пятнадцать лет своей жизни». Даже ребята-охранники все время спрашивают что-то. Знаешь, что первое они у меня спросили, когда я туда пришел?
– Что?
– Спал ли я с ним и спал ли я с тобой.
– Какие-то они озабоченные. Ты, конечно, сказал им правду?
– Естественно. Врать – себе потом дороже выйдет. Но из-за тебя они, помоему, расстроились: очень уж им хотелось знать.
– Ну, так ты бы им телефон Филиппа дал – пусть бы у него спросили.
– Ну, я им так и предложил.
– Отстали?
– Ребята – да, а вот Катя эта, жена Чела, меня с Филом зат… достала просто. Спрашивает все, рассказывать ей надо! Слава Богу, я ее не каждый день вижу, а то бы свихнулся совсем.
– А может, ее не Филипп интересует, а ты? Сам знаешь, сам говорил: ты у нас парень видный.
– Я не сплю с женами начальников.
– Но иногда пытаешься.
– Тише ты! – шикнул Жора, покосившись на сидевших рядом детей.
– А они у тебя не спрашивали, почему ты ушел?
– Спрашивали. Я сказал, что по личным обстоятельствам. Что, разве не так? Видел я тут, кстати, кого Фил вместо меня взял… Не знаю я, сколько там у него мозгов, но выглядит он как мальчик с картинки «Пользуйтесь услугами личной охраны». Белая рубашка, черный галстук, черный пиджак, черные очки, ровненький весь, вышколенный, весь из себя такой… Даже дышит через раз. Похож на этого… как его?… Помнишь парня из президентской охраны, над которым мы тогда все прикалывались? Н-ну…
– А, индюшок Денис Юрьевич? Помню, конечно. Не забывается такое никогда.
– Вот, под него, по-моему, косит. Тоже памятник себе воздвиг нерукотворный.
– А звать как?
– Не знаю, я у него не спрашивал.
– А у ребят у кого узнать?
– Я когда в офисе последний раз был – расчет брал, – его еще не было, а сейчас я не вижусь ни с кем. Надо съездить как-нибудь к Ромычу с семейством. И к Ире. Когда там, кстати, ваша Маша с нашим Сашей женятся?
– Седьмого, на Рождество.
– Поедешь?
– Куда, в Москву? Не знаю. Надо съездить, наверное.
– Я тоже съезжу, если Чел отпустит.
– Вы его Челом зовете?
– Ну, не я придумал.
– Тебя надолго отпустили?
– Да в любой момент позвонить могут, вызвать.
– А не-позвонить могут?
– Могут. Чел на два дня в Питер завалился, и с ним сейчас Тони с Сержем.
– Имена-то какие! Русские?
– Антон и Сергей. Так что я туда со своим именем очень органично вписался.
– Что, и действительно скоро в начальники выбьешься?
– Я ж говорю: Чел меня ценит. Да и вообще, посмотри на меня: я же прирожденный начальник. Вылитый.
– Гор, твою скромность я просто обожаю!
– Ладно, мам, ДяГо, мы пошли, наверно, – Хвиля поднялся с колен Георгия.
– Ну, что такое, только я пришел, как вы тут же уматываете? – притворно расстроился Андреев. – Когда хоть возвращаетесь?
– Завтра днем, – бодро ответил Филипп. – Ты будешь тут, крестный?
– Не знаю, как получится.
– Элька, иди переодевайся!
– Так, я не понял, вы что, все уходите?!
– Ну, да, нас всех пригласили. Так что вы остаетесь с мамой и с Юшей.
– Ну, хоть за это спасибо.
– Вы не скучайте тут.
– Постараемся…
…Анастасия закрыла за детьми дверь и вернулась в большую комнату. Жора забрался в манеж и играл с Юшей.
– Ты больше ничего не придумал?! Ты же развалишь мне манеж!
– Я проверил, он крепкий, – возразил Андреев. – Слушай, Насть, как он у тебя быстро растет, – он поднял мальчика вверх на вытянутых руках. – Сколько ему?
– Девять месяцев почти. Вылезай давай, нечего ребенку манеж ломать.
Мужчина вздохнул и перебрался с Юшей на диван.
– Он у тебя пойдет скоро.
– Угу. За руки уже ходит. И манеж уже весь истóпал.
– Твой у него взгляд, все-таки.
– Ну, должен же у него быть чей-нибудь взгляд. И правильно, что мой, а то что ж, ни в маму, ни в отца, а в заезжего молодца?
– Ну-ка, ну-ка, – Жора внимательно посмотрел в лицо малыша. – Ну, не в такого уж и заезжего. Слушай, Настюш, а можно тебя попросить?
– Можно попросить.
– Можешь мне подписать для Чела открытку? Если он узнает, что я был у тебя, а автограф ему не взял, боюсь, он очень обидится.
Настя засмеялась.
– Обратись к Муравьеву: он у меня специально для этого выделен.
– Насть…
– Ну, конечно, могу, что глупости спрашиваешь? Помочь тебе продвинуться по служебной лестнице – это всегда пожалуйста.
– Господи, ну что у тебя за привычка издеваться?
– Имя есть у Чела твоего, или прямо так писать?
– Никита Андреич он.
– Интересно, мне так и писать – Никита Андреевич, имя с отчеством?
– Слушай, а я и не знаю, – Георгий почесал затылок. – Это надо подумать.
– Ну, когда надумаешь, скажи мне, а то ведь я напишу «Конкретному Челу от великой Соловой».
– Кто у нас там про скромность говорил, а? – Жора приобнял певицу рукой за плечи и склонился к ней.
– Гор, что ты делаешь? – он коснулся губами ее шеи. – Гор, ты опять начинаешь?
– Угу, – проурчал мужчина.
– Гор, мы же договорились обо всем.
– Так я же ничего и не делаю.
– По-твоему, это «ничего»?
– Это – почти ничего.
– Гор, ты мне сына задавишь.
Георгий спустил Юшу в манеж, снова обнял женщину и начал целовать ее…
– Гор, перестань, что ты делаешь? Нельзя.
– Почему нельзя? Мы оба взрослые, оба свободны… Никого нет, ребят нет – кому мы мешаем? И нам кто мешает?
– Тут Юша.
– Он поймет. Смотри, какие умные глаза.
– Гор!
– Я тебе говорил, что я тебя люблю?
– Гор! Мы же договорились!
– Я обещаю, я ничего не буду делать, я хочу только тебя поцеловать.
– Ты уже поцеловал.
– А я еще хочу. Это так потрясающе! Я больше ничего не буду делать, обещаю.
– Тогда перестань меня раздевать.
– Я тебя не раздеваю.
– Гор!
– Молчи, маленькая, молчи, – Георгий надолго закрыл Насте рот поцелуем…
– Гор, ну, ты понимаешь, что нельзя так?
– Угу. Это, знаешь, утром так же: будильник звонит, пора вставать, но очень хочется еще поваляться. С закрытыми глазами.
– Гор, объясни, с чего это ты так осмелел за последние два с половиной месяца? Как на московские концерты сходил, так и все.
– А мне вожжа попала.
– Куда?
– Туда и попала.
– Гор, ну, не понимаю я тебя!
– Ты скажи еще, что тебе не нравится, как я целуюсь.
– Честно? Нравится. Вообще с тобой классно. Комфортно. Спокойно.
– А хочешь узнать, как со мной еще и в постели? Поверь, тоже неплохо.
– Гор! Еще слово на эту тему, и я уйду. Я и так тебе позволила слишком много. Я с ума сошла.
– Мне нравится, когда ты так сходишь с ума. Какая у тебя ладошка нежная! – Жора прижал Настину ладонь к губам.
– Гор, ну нельзя так!
– Конечно, нельзя. Так мы ничего и не делаем. Как в детском саду: сидим, обнимаясь, и целуемся.
– Безумие какое-то!
– Это еще не безумие. От безумия ты, почему-то, отказываешься.
Зазвонил телефон, но Андреев включил и тут же выключил его.
– Гор, что ты делаешь?! Это же мнé звонили! Какого черта ты распоряжаешься?! – все так же негромко возмутилась женщина.
– А какого черта они нам мешают?
– Гор, это несерьезно.
– У меня так мало возможностей побыть с тобой. Откуда я знаю, когда я в следующий раз смогу приехать? Да и вообще, что со мной будет в следующий раз…
– В следующий раз такого не будет.
– Какого?
– Я позволила тебе все это только сегодня. Больше такого не будет. Никогда.
– Никогда не говори «никогда».
– Никогда. Я вообще не понимаю, почему я тебе еще не дала пощечину и не выгнала из моего дома.
– Может, ты тоже на что-то надеешься?
– Нет. Это – нет. Ты мой друг. Я просто тоже не хочу пока вставать и хочу поваляться с закрытыми глазами…
– Ты наслаждаешься? Пра-а-вильно.
– Гор, перестань!
– Ну, ведь тебе самой не хочется, чтобы я перестал… Настырные какие! – Георгий опять включил-выключил телефон.
– Гор, ты наглеешь!
– Ну так в последний же раз! Сама сказала.
– Гор, как это все глупо.
– Конечно, глупо: мы ходим всего в одном шаге от счастья. Я тебя люблю, а вынужден кругами ходить… Любой мудак может подойти и переспать с тобой, а я, добрый дядюшка Гор, лучший друг, должен только на это смотреть.
– Не смотри. И я не сплю с «любыми мудаками» – я тебе говорила уже.
– Говорила?
– Говорила.
– Когда?
– Когда ты бухой два месяца назад завалился и переспать со мной пытался.
– Хочешь сказать, что я мудак?
– Я имела в виду совсем не это.
– Значит, я не мудак?
– Нет, успокойся.
– И вообще, я не пытался с тобой переспать – я хотел заняться с тобой любовью.
– А есть какая-то разница?
– Конечно. Если ты согласишься, я тебе эту разницу покажу.
– Гор!
– Не хочешь?
– Гор, – Настя погладила мужчину по щеке, – успокойся, а?
Он улыбнулся, сжал ее в объятиях и прижался щекой к ее волосам.
(...)
– Господи, почему же я тебя тогда у Фила не увел, когда мог, с самого на-чала?
– А когда у тебя это началось все?
– Ну… вообще, ты мне сразу понравилась почти, особенно когда работать у нас стала, а влюбился я в тебя… Помнишь, когда мы первый раз у тебя на даче втроем были, ну, когда Фил бухой в Питер смылся? Ты пела тогда у печки вечером.
– Конечно, помню. Филипп попросил спеть свою любимую песню и очень понадеялся, что это не «Шутка».
– Да. Ты пела тогда… Вещь такую... Как она называлась?
– Мы записали ее для нового проекта. Очень хорошая запись получилась.
– Да? Хорошо. Только все равно, как тогда, уже не будет. Я тебя слушал тогда, слушал, и, знаешь, сердце как-то вдруг защемило… Странное ощущение. Я почему-то себя таким мальчишкой почувствовал… Даже стыдно стало.
– Стыдно?
– Да. Перед тобой особенно. …Фил сам не знает, что натворил, когда утащил нас на твою дачу, а потом уговорил тебя спеть.
– А я столько лет ни о чем не догадывалась.
– Ну и правильно, зачем лишние проблемы? Вы так счастливы были с Филиппом, так что все правильно. Роль доброго дядюшки Гора и Ангела-хранителя мне тоже очень нравилась. Я хотел, чтобы вы были счастливы. Особенно ты.
– Ты поэтому сейчас так жаждешь жениться на мне?
– И поэтому тоже. В конце концов, блин, мне о себе же тоже думать надо. Себе я роднее всего.
– Гор, ты классный, правда, но я не выйду за тебя.
– Ты так не хочешь еще раз выходить замуж? Ну, давай, я согласен быть и просто любовником. Все, как ты захочешь.
– Гор, перестань! Ты начинаешь меня напрягать. Что ты опять возвращаешься к этой теме, сколько можно? Если тебе так наплевать на мои желания и, вообще, доводы, подумай сам: как мелкие на это отреагируют? Я думаю, они посчитают это предательством. Особенно Хвиля. А друзья наши?
Георгий всерьез задумался.
– Боюсь, ты права, – неохотно согласился он. – Я же говорю, жизнь несправедлива!
– Гор, ты классный! – Настя обняла его за шею, поцеловала в щеку и положила голову ему на плечо.
В очередной раз зазвонил телефон.
– Пусти, это меня, только попробуй выключить! – Анастасия схватила трубку. – Да?… Привет, ты тут какими судьбами?… Ну, заходи. Дверью не ошибешься. Скажешь консьержу, что ко мне. Давай.
– Кто это? – нахмурившись, поинтересовался Андреев.
– Друг.
– Какой еще друг?!
– Мой друг. Или у меня не может быть друзей?
– Твои друзья меня тоже напрягают. Кто он? Я знаю его?
– Все нормально, Гор, – Настя поцеловала его в лоб и пошла открывать. – …Курт, ты всегда появляешься, когда я тебя не жду. Как тебе это удается?
– У меня талант, – молодой человек обнял ее и поцеловал. – Как ты прекрасно выглядишь! Надеюсь, я ничему не помешал? А то я звонил, но два раза срывалось.
– Ну, тут важный разговор был, но он закончился… Пусти, мы не одни.
– Не одни?
– У меня кроме тебя еще гость есть.
– Гость? Кто?
– Друг. Бывший охранник мужа, Гор. Ты помнишь, он тогда из окна на тебя смотрел, с ребенком на руках был.
– А, да, помню. Что он у тебя делает, я вам не помешал? Может, я пришел конкурентом?
– Нет, что ты, он просто друг.
– It’s clear. Я тебе и твоим детям подарки на Рождество и Новый год привез.
– А их нет, они ушли на день рождения и придут только завтра днем.
– Думаю, я их дождусь, – американец провел пальцами по Настиной щеке и поцеловал женщину. – Не прогонишь?
– Не прогоню.
– Куда это можно? – Курт скинул пальто; Настя показала на вешалку.
Курт вошел вслед за ней в большую комнату.
– Hi, Гор! – по-свойски поприветствовал он. – How do you do? Я Курт.
– Очень приятно, – буркнул Андреев.
Американец внимательно посмотрел на него, потом подошел к манежу и склонился над Юшей.
– Это и есть твой сын? Pretty. Иван? Почему Иван?
– Так дедушку моего звали.
– «Дедушку»? A, grandfather? O'key. Он похож на твоего мужа.
– Похож.
– Он не видел его?
– Не видел. Он уверен, что это не его сын.
– Если бы увидел, он бы так не думал.
– Но он его не видел.
– Понятно. Красивый мальчик. У него очень красивые глаза. И твой взгляд.
– Все говорят.
– Really? Значит, я прав. Гор, – молодой человек обернулся на Андреева, – у меня в машине подарки лежат. Ты мне не поможешь их принести?
Георгий окинул его оценивающе-презрительным взглядом, но все-таки поднялся и вышел вместе с ним…
Вернулись они только через полчаса, поставили огромную коробку в гостиной и снова ушли…
– Что-то долго вы, – заметила Анастасия, когда они, наконец, принесли все, включая большую коробку с тортом.
– Ну, мы поговорили немного, – объяснил Курт. – Надо было кое-что выяснить. Теперь все в порядке.
– Надеюсь, вы не подрались там?
– Нет, что ты, мы же цивилизованные люди. Зачем кулаки, если можно все выяснить на словах?
– Мудро.
– Гор, садись с нами чай пить, – по-хозяйски пригласил американец.
– Нет, спасибо, не хочу мешать, – хмуро покачал головой Жора. – Я лучше к Кинг-Конгу пойду. На третьем этаже он?
– Whom will he go to? – переспросил у Насти Курт.
– К охраннику моему, Раймонду Доминику.
Курт опять же по-хозяйски проводил Георгия, на прощание похлопав его по плечу, закрыл за ним дверь и вернулся в гостиную.
– Хороший парень, – сообщил он. – И очень понятливый.
– О чем вы с ним говорили?
– Просто разобрались между собой, кто и на что претендует.
– И кто же на что претендует?
– Скажи, пожалуйста, а почему у вас диван стоит спиной к прихожей? – Курт невозмутимо перевел разговор на другую тему.
– Ну, во-первых, телевизор, центры и окно в той стороне, а во-вторых, это наша причуда с Филиппом: так можно прийти домой, спокойно подойти сзади, обнять и поцеловать.
– A fine idea! Надо будет у себя так же сделать. Ты ведь не была у меня дома? В Чикаго.
– Не была еще. А ты хочешь меня пригласить? А как же твоя жена?
– А что жена? Она же у меня не всегда дома. Я иногда такие холостые вечеринки делаю, когда ее нет…
– Холостяцкие. Правильно говорить «холостяцкие».
– Я запомню, спасибо.
– Что ты привез такое гигантское?
– Я очень надеюсь, что твоим детям это понравится: это детские мопеды.
– Ты что, с ума сошел?!
– А что такое случилось? Моя фирма производит и их тоже. А для Ивана я привез педальную машину. Помнишь, я тебе в каталоге показывал, и ты сказала, что сама на такой в детстве каталась?
– Да помню я. Курт, ты совсем с ума сошел, такие подарки делать.
– Ну, ничего лучше я придумать не смог. У тебя все есть, а я не хотел дарить что-то, что будет ненужным, а такое мальчишкам хочется всегда. Не знаю только, как с дочкой…
– Ну, она у меня шебутная, так что ей, наверно, тоже понравится.
– Вот и хорошо, я очень рад. Я не буду тогда разворачивать, пусть сами, придут, распакуют.
– Курт, по-моему, ты еще один ненормальный среди моих друзей.
– Не самая плохая характеристика, – Курт притянул Анастасию к себе и начал целовать…
– Господи, что за день!… – проговорила про себя Солова.
– Пойдем, я покажу, что я тебе привез…