Не пробуждай, не пробуждай моих безумств и исступлений
И мимолетных сновидений не воскрешай, не воскрешай.
И мимолетных сновидений не воскрешай, не воскрешай.

Не повторяй мне имя той, которой память - мука жизни.
Как на чужбине песнь отчизны изгнаннику земли родной.
Как на чужбине песнь отчизны изгнаннику земли родной.

Не воскрешай, не воскрешай меня забывшие напасти,
Дай отдохнуть тревогам страсти, и ран живых не раздражай.
Дай отдохнуть тревогам страсти, и ран живых не раздражай.

Иль нет, сорви покров долой, мне легче горе своеволья,
Чем ложное холоднокровье, чем мой обманчивый покой.
Чем ложное холоднокровье, чем мой обманчивый покой.

Настал предел моих страстей, болезнь души моей мятежной,
И призрак пламенных ночей неотразимый, неизбежный.
И призрак пламенных ночей неотразимый, неизбежный.

И в се тревоги милых дней, и языка несвязный лепет,
И сердца судорожный трепет, и смерть и жизнь, при встрече с ней.
Исчезло все, покой желанный у изголовия сидит.
Но каплет кровь еще из раны и грудь усталая болит.
Денис Давыдов.

Болит голова, но на душе удивительно спокойно. И не важно смогу ли я увидеть тебя в выходные. Важно что ты есть. Важно, что где-то ты говоришь, работаешь, дышишь. Я знаю, что это спокойствие времено. Что это лишь перерыв между спазмами. Но я рада этому покою, и буду рада следующему болевому шоку. Мне хорошо, от того что ты есть. Я рада что узнала это мучительное наслаждение - любить тебя. А ты такой далекий и недосгаемый. Мои слезы и моя боль не доходят тебя. Но это и хорошо. Я не хочу причинять тебе неудобств. Тем более, что я люблю эту боль. Я живу сейчас одной мыслью, одной надеждой - прижаться к тебе. Кажется постоять так несколько минут, закрыв глаза и спрятав лицо у тебя на груди, и мне хватит сил выдержать еще месяц...