Если есть встреча, то будет расставание, но иногда когда ты с кем-то расстаешься, повторная встреча неизбежна, даже если бы этого и не хотелось.

Вечер. Пятница. Дома довольно скучно, а за окном поздняя осень. Звонит телефон, хватаешь трубку, голос подруги: “Пойдешь? Нет, ну правда, пошли. Ты ведь пойдешь?”. Конечно, я пойду, не сидеть же дома. Не то, чтобы очень уж хотелось, но просто возможность пойти в пятничный вечер посидеть со знакомыми подвернулась как никогда удачно. Вот иногда так берешь колоду карт со скуки, думаешь: “А не вытянуть ли мне туз червей”, вертишь карты в руках, зеваешь, вытягиваешь первую попавшуюся – и у тебя зажатый пальцами червовый туз. Вроде бы и не очень-то хотелось, но приятно.

Московские вечерние пятницы. Кто-то уже начинает празновать. Какой праздник? Так выходные же. Было бы желание, а повод найдется. И раскачиваясь потными телами уже наотмечавшиеся, смотрят, не видя ничего, влажными бессмысленными глазами и дышат легким налетом перегара. Кто-то возвращается с работы. В метро редко кто улыбается. Улыбки воспринимаются как нечто неправильное: или думают, что у человека не все в порядке с головой, или тут же начинают думать, что с ними что-то не в порядке, некоторые женщины тут же вытаскивают из сумочки запрятанные туда утром в спешке косметички и начинают придирчиво рассматривать себя в зеркало, иные поправляют украдкой одежду или просто отворачиваются. Метро – скопище уставших людей. Вон, у той женщины в белом под глазами синяки будней и житейские проблемы: дети, их проказы, приготовить бы сегодня ужин; а что мы будем есть, ведь денег до зарплаты не хватит; надо позвонить сегодня Ирке, спросить как у нее там с работой. И таких – почти каждая. Наверное, в пятницу только заметно преображение. Вместо усталости появляется еще какой-то легкий налет на лице. Может быть, это ожидание отдыха, спокойного субботнего утра, когда над ухом не орет будильник, или предстоящие встречи с друзьями и подругами, или еще что-то, в любом случае сквозь краски пудры и озабоченности проступает еще что-то, почти неуловимое, что можно осмыслить не логикой, а просто пониманием.

Что стоит пройти нам до кафешки, где мы обычно собираемся. Пять минут, если идти быстро, и целых тридцать, если при этом болтать, зайти купить себе пива, сесть где-нибудь на скамейку, и немного пообсуждать мелкие сплетни, скопившиеся на языке за последнее время.

Наконец, мы приходим к нашей цели. Входим внутрь, полумрак, я вижу знакомых, ухожу обмениваться ничего не значащими приветствиями, которые надоели и мне и окружающим, но как хорошая традиция так глубоко въелись, что без них уже нельзя обходиться. “Привет – привет”, - слышится в оба уха. Когда совершен ритуальный обмен фразами, когда ты увидела всех, кого могла увидеть в данный момент в данном месте, приходит мысль отыскать подругу, тоже убежавшую собирать свою долю встреч, и ставить метки приветствий на знакомых.

Мне принесли долгожданный кофе, который, я надеялась, сумеет хотя бы немного взбодрить меня после рутинной недели. Неторопливо помешивая, я вдруг поймала себя на тот, что истерично смеюсь, причём на глазах у всех. Меня всегда распирает на смех в самых неподходящих моментах. Я как бы увидела картину со стороны: себя, меланхолично в сотый раз размешивающую кофе с лицом, старательно удерживаемым в форме маски, что от напряжения начинают болеть скулы, несмотря на то, что никогда не заказываю кофе с сахаром, Лёшу, перегнувшегося через столик и чуть не пачкающего свой пиджак дурацким пирожным, которое я зачем-то решила взять, хотя не было никакого желания, скорее что-то автоматическое. Каждый раз когда мы встречались с Лёшей, он покупал мне что-то сладкое, так что всякие пирожные-мороженые уже стояли заставкой перед глазами, стоило мне только его увидеть; все это было так смешно, должно быть со стороны мы походили на парочку с семейными разборками. Лёша по-хозяйски взял мою руку, словно уговаривая, как непослушного ребенка, предлагая во всем покаяться и сказать: “Да, это я такая нехорошая. Да, это я влюбилась в девушку и слышать ничего не хочу про наши какие-то несбывшиеся отношения». А потом я совсем его перестала слушать, рассматривая, как за окном кафе сгущаются тёмные тучи, как девочка-подросток, несмело улыбаясь, что-то шепчет на ухо своей подружке, как продавщица злобно рассматривает проходящих мимо людей – оно и понятно, ходят тут всякие, а ты стой и продавай. И тут он дернул меня за руку, так неожиданно, что я даже удивилась, что я тут делаю с ним вместе. А потом встала, сказав, что мне очень жаль, и направилась к выходу.