[показать]
Я люблю и творчество Розенбаума, но вот последнее его, не под гитару, а под синтезатор, меня отдаляет. Он много говорит (поет) о Питере, городе близком мне по духу. Хоть, я там и был несколько раз, с короткими деловыми визитами. Но Свинцовая вода Невы и каналов, ищущих Мамку и способных то мило и неподвижно стоять, то спешно течь куда-то в узоре мелких волн на поверхности. Да, я только-что видел этот узор там! А может там, или здесь, а вдруг это неповторимое создание природы открылось только для меня? Для меня! Узенькие мостики, просящие остановиться на них и посмотреть вниз. Смотрю. Вижу! В сером отражении серых пасмурных небес, вижу то, что видело до меня множество людей! И коренные улыбающиеся ленинградцы, и гости города спешащие в бесчисленные музеи, и великие артисты, политики и былые полководцы, и Петр, чей взор до сих пор сердито следит за происходящим, со множества его изображений. Там внизу, меж бликов вижу черную бесконечность! И эта чернота, исключительно бездонного цвета, бежит, подгоняемая хаотичными порывами неуправляемого ветра, в Неву! Туда, где смешиваются в свистящий коктейль и блики и чернота и ветер. В сей смеси, робко выглянув, пытается найти свое отражение небо. Голубое голубое, а в разрыве туч, напоминающих собой серый монолит набережной, оно кажется кусочком шелка, забытого богами. Но нет, даже я не разглядел его отражения. Очередной порыв ветра и его нет, нет и следов того, что в этом грозном и одновременно радушном городе бывает ясно. Лишь тяжелая грузная Нева, позволяющая только своим волнам произносить какие либо звуки, течет к горизонту и держит на поверхности свои лицемерные волны, лижущие, уже и без того отполированный камень.
Это Питер. Просто Питер, открывающий себя далеко не всем. И тихий и робкий взгляд гостя вниз. Лишь вниз. А что говорить о музеях, парках, зданиях и оградах, когда нужно иметь лишь кусочек свободного места в душе, чтобы впитать в себя кроху этого чуда и ты будешь хранить ее вечно.