Я могу абсолютно случайно напороться на падающий нож; я могу хладнокровно вправить себе плечо, но потом вдохновлённо реветь, потому что кончилась шоколадка.
Я хожу, срезая углы и постоянно натыкаясь на предметы у себя дома, но я могу пройтись в полной темноте по неизвестной мне квартире.
Я ему сушёные нори просто так, я мажу аджику на бутерброд, мне нельзя есть практически ничего, но я уже который год игнорирую эти запреты.
Я могу на последние деньги сорваться и поехать в незнакомый мне город, но я вернусь чётко к ранее запланированным делам.
Я люблю силу, я люблю подчиняться, я люблю провоцировать.
Я чёртов-извращенец-мазохист, но я никогда не подставлюсь сам. Я могу вдарить с ноги по лицевой части, но я очень мягкий человек. Я беззащитный, хрупкий и маленький, особенно когда двигаю шкафы или продираюсь с рюкзаком по грязи.
Я препарировал лягушек, но не могу воткнуть иголку в живого человека.
По сравнению с японистами я совершенно не знаю языка; по сравнению с вокалистами, я пою отвратительно; но я могу спеть песню на японском, и это можно будет слушать.
Иногда я хожу на охоту в человеческий зоопарк. Но потом засматриваюсь на бабочек и забываю о цели похода.
Я фантазирую о насилии, я возбуждаюсь от безысходности, моё место - быть прижатым к стене. Но у меня есть границы, дальше которых ничья власть на меня не распространяется.
Есть просьбы, и есть требования. Выполнение и тех, и других - обязательно.
Я люблю свечи. Мне это кажется ужасно романтичным, но бегать по комнате и зажигать/тушить их мне всегда лениво.
Я люблю спать, мне снятся сны, я разговариваю и кричу во сне. Иногда я, не просыпаясь, начинаю расказывать, что именно мне снится.
А ещё я мёзрну зимой и страдаю от жары летом.
Как-то так.