В голове – овсянка. Не мешает, в принципе. Но я соображать не в состоянии. Только ощущаю окружающий мир. Я слепая. И глухая.
Сильно скучаю по Ленке. Уже неделю не виделись. Вчера она звонила, деловая такая, приглашала на чай и обещала все рассказать. Миша все-таки перебрался в Питер. Это хорошо. Потому что Ленка больше не будет реветь в трубку и говорить, что ей очень плохо и все надоело. Это не в ее натуре.
Жалуюсь только я. Поэтому странно, но я ненавижу, когда кто-то плачет. И не потому, что мне жаль человека или я ему сочувствую. Просто это очень глупое зрелище – плачущий человек. Единственное желание, которое у меня вызывают чужие слезы – это врезать плаксе по мордасям. Ну или убежать. Сама я не плакала уже кажется целую вечность. Не знаю. Многие считают, что мне насрать.
В детстве я мечтала стать супергероем. Странная мечта для девочки. У меня розовый костюмчик и я очень быстро бегаю. Я представляла, что я со своими друзьями навожу ужас на негодяев. Негодяи не сдаются и простреливают мне ладонь стрелой. В ладошке – дырка. И крови много. И очень больно. А я не плачу.
Кажется, мне было лет пять. Мы еще на Дальневосточном жили. И все было хорошо.
В дестве я много плакала. Все время. По поводу и без него.
Впервые мне захотелось умереть в восемь лет. Просто лечь спать и не проснуться. В тот момент я себя представила маленькой сухонькой старушкой, которая тоже хотела умереть просто потому, что она старая и ей все надоело. Я просила Бога, чтобы он забрал меня. Но он почему-то не захотел.
Мне захотелось сбросится с балкона в двеннадцать. Я представляла, что мое тело лежит на тротуаре в неестественной позе. И ночнушка (моя любимая – в цыплятах) задралась. Уже вечер. И люди возвращаются с работы и подходят посмотреть. А я умерла, и мне все равно.
В четырнадцать я собиралась вскрыть себе вены. И сделала бы это, если бы маме (с которой мы тогда находились в ссоре – ну, вы знаете это дурацкое чувство, что все против тебя) не приснился странный сон. Я – кукла. И мама меня куда-то несет. Мы в лесу, и мама, споткнувшись, роняет меня. Я падаю в глубокую яму. И ей меня не достать. Из ямы торчат колья. За одно из них я зацепилась рубашкой и вишу так. На дне ямы змеи. Очень много змей. Мама плачет и зовет на помощь, но почему-то всем наплевать. Только один мужчина дотянулся до меня, отдал маме и сказал, чтобы она меня берегла. У него было лицо моего одноклассника Темы, который к тому моменту умер от рака крови. Кажется, со дня его смерти прошел месяц или около того.
В общем мама сном впечатлилась. Она уходила на работу до того, как я просыпалась, чтобы идти в школу, и просто написала записку, что меня очень любит и будет любить вне зависимости от, того что я делаю. Всегда.
И я расклеялась.
Сейчас мне восемнадцать. Я не хочу совершать самоубийство. И жить не хочу. И точно знаю, что в ближайшее время я не умру. Просто все умирают тогда, когда им этого меньше всего хочется.
Я не выходила из дому почти неделю (не считая четверга). Это плохо. Наверное, надо устроиться на работу. Но в общем-то я собиралась работать в своем деканате канцелярской крысой. Лаборантом. Мне должны позвонить.
Завтра я увижусь с Ленкой. И Мишей. Я не знаю, как мне общать с этим организмом Лена-Миша. Отдельно с Леной – да. Отдельно с Мишей – аналогично. Но вот так сложно. И непривычно.
Наверное, просто послушаю, что Ленка скажет. И буду рада ее видеть. Я очень скучала.
[393x576]