[показать]
За качество не ручаюсь, за связность тоже...
Тем не менее -




















Tamlin
(Тэмлин)



леди Маргарет
леди Маргарет
вся в черных одеждах
сеяла около моря
и дума нежданно пришла ей на ум
по зелену лесу пройтись-побродить
да цветиков ярких для шляпки собрать
дорогие
чтоб цветиков ярких для шляпки собрать
подобраны юбки чуть выше колен
как будто парила она над землей
и только ступила под полог зеленый
как ветви срывать начала
как ветви срывать начала
и вдруг замечает
к стволу прислонясь
молодец ладный
пригожий стоит
да речи
да речи такие ведет
как смеешь
ты ветви
ты ветви срывать
не заручившись согласьем моим
не заручившись согласьем моим
позволь же
позволь
раздается в ответ
то мой лес по праву
мой маленький лес
его во владенье
отдал мне отец
и ветви
да
ветви
вольна я срывать
без твоего дозволенья
без твоего дозволенья
юнец

но взявши ее за зеленый рукав
но взявши ее за молочную руку
к подножию древа он деву увлек
согласья ее не узнав
согласья ее не спросив
дорогие
а после
воспрянув
она обернулась
чтоб милый ей имя
поведал свое
вотще!
ничего не увидела боле
и ничего не услышала боле
уж стало смеркаться в лесу
уж стало смеркаться в лесу
две дюжины дев населяют тот край
шахматных битв постоянно полна
жизнь каждой
опричь леди Маргарет
нынче она
словно от хвори
зелена ликом - что ваше стекло!
словно от хвори
зелена ликом - что ваше стекло!
дорогие мои
две дюжины дев в том краю
как розы сделались алы
опричь леди Маргарет
бледна и измученна
стала
но раз
вышло так
служанка сказала
руку подняв
с улыбкою молвила
знать
леди любви предавалась сполна
и носит под сердцем ребенка она
мои дорогие
и носит под сердцем ребенка она
вторая служанка сказала иное
увы мне и ах
проронила
я знаю про злак заповедный
что в чаще зеленой растет
он плод твой отторгнет вовне
он плод твой на раз изведет
и леди Маргарет гребень взяла
не медля
власы уложила
и заспешила
в тот зелен лес
так быстро как только могла
так быстро как только могла, дорогие
и злак разыскала
да стебля его
еще не коснулась ладонь
как видит
пред ней юный Тэмлин стоит
и речи такие ведет

не тронь
дорогая
его ты не тронь
зачем тебе рвать
невзрачные
горькие
травы
чтобы вытравить чадо
что ты зачала
после нашей забавы
в лесу
после нашей забавы
в лесу
Тэмлин
скажи мне
этого ль мира ты сын
нет лжи в моем сказе
ей Тэмлин ответил
я так же крещен как и ты
я так же крещен как и ты
раз ночью злосчастной
скача на охоту
я пал ненароком с коня
я пал ненароком с коня
владычица эльфов
пленила меня
и жить положила
под дальним холмом тем зеленым
под дальним холмом тем зеленым
но знай
сегодня Хэлоуин
плененные эльфами будут нестись
под светом луны
под светом луны
и милого коли хочешь спасти
у старого мостика притаись
у старого мостика притаись
первым скакать будет конь вороной
за ним прогарцует гнедой
а после
а после
покажется
белый
белый как лунь жеребец
держи его крепко
не ведая страха
то твоего дитяти отец
то твоего дитяти отец
заставят меня обличья принять
тьмы чудищ
в дланях твоих
но близок конец
держи ты их крепко
не ведая страха
то твоего дитяти отец
то твоего дитяти отец
и леди Маргарет гребень взяла
не медля
власы уложила
и заспешила
к старому мостику
к мостику старому
так быстро как только могла
так быстро как только могла
дорогие
лишь полночь настала
она услыхала
звоны уздечек
и обмерла
первым промчался конь вороной
следом гнедой
за ними
за ними
копытами цокал
белый как лунь жеребец
и леди его
крепко схватила
не ведая страха
ведь то был ее дитяти отец
ведь то был ее дитяти отец
рыкало небо раскатами грома
звезды сияли
ярки как денница
крик
леденящий
пугающий
громко
исторгла
эльфов царица
Тэмлин бесстрашный
нас покидает
нас покидает
мои дорогие
сперва перекинулся он
в дланях ее
неистовым львом
бегу чьему неведом конец
но леди его
крепко держала
не ведая страха
ведь то был ее дитяти отец
ведь то был ее дитяти отец
затем обернулся он
змием поганым
о клубе колец
тут раздается
держи меня крепко
не ведая страха
ведь и меня тоже создал творец
и меня тоже создал творец
в новой личине
явлен он опять
была то железна руда
словно из домны
жаром дышала
но леди его
крепко держала
не ведая страха
и не было ей вреда
и не было ей вреда
вот наконец
пред леди нагой
престал молодец
в свой плащ запахнула его
она и возглас издала
милый отныне ты мой
милый отныне ты мой
но эльфов царица
к кусту обернулась
красна
как кровь ран
нет
Тэмлин
мне б ране украсть
твои зраки из плоти
да вместо них
деревянные дать
вместо них
деревянные дать

***


This Shining Shining World
(Светящийся мир)


Вспомни лилии в поле...
Вспомни кровавую бойню,
Вспомни любовь, объятия,
грозно-алые небеса...
Раздели же несчастье врага,
злобу и ненависть друга...
О, там, далеко, есть земля,
где гармонии соединяются,
где счастливы девы
(в них не гаснет Божий огонь)
и спокойны те души,
что не могут найти место тут.
Это - рай.
Ляг и расслабься
(Я хочу показать тебе звёзды,
что рождаются здесь и гаснут).
Небеса дышат тёплой лазурью...
Не бойся,
тебя окружает океан мерцающих звёзд...
Не бойся, послушай,
как разбиваются волны.
Нет, Бог не умер,
говорю тебе, смерти - нет
(я хочу показать тебе сны,
что уходят от нас навсегда).
Идём же, солнце садится,
пробуждая игривые тени.

***

Гитлер Словно Калки


Вот это — останки, отбросы
Осколки ушедшей эпохи
Быть может, часы песочные
Земли, покрывающей землю
Но ни в Вифлееме
Ни в Иершалаиме
Ни в Хоразаиме
И ни в Бефсайде
Не увидим мы вновь
На осла взгроможденного Бога
Но увидим
Увидим
На белом коне приближается он
Сверкающий меч в руке
«Смотрите, преобразился я в смерть
В миров разрушителя!»
Его руки связаны за спиной
На шее его петля
Какой мы цвет присвоим ему?
Каким наделим лицом?
Он может быть черным псом
Он может быть белым псом
Гитлер идет, словно Калки
Калки идет, словно Гитлер
Зубы. Зубы. Зубы. Зубы.

Но бессмысленные огни
Всё еще привлекают нас
Мы думаем, книги священные
Огнем и кровью написаны
Но что, если это вода?
Огонь превратился в кровь
Кровь превратилась в воду
А вода превратилась — во что?
В молоко? Или в пыль?
Иль в мочу? Или в ложь?
Гитлер идет, словно Калки
Калки идет, словно Гитлер
И становится всё пустотой
Но сквозь огонь проходит
Тайная мать (гсанг юм чен мо)
Тайный отец (гсанг яб чен по)

Гитлер становится Калки
Калки становится Гитлером
Красная лошадь и белая лошадь
Христос извивается на кресте
Христос улыбается в оплывшем булыжнике
Несет он не мир, но меч
Быть может, девственно ревет океан
Быть может, непостижимо падают звезды
О, все они говорят мне
Все они разъясняют мне
Гитлера словно Калки
Калки словно Гитлера

Где теперь бог твой?
Я укажу тебе разные формы бога:
Первая: Он висит на кончике дерева
Вторая: Он гвоздями прибит
К рукам всё того же дерева
И третья: Он парит и кружится
И хохочет сквозь космос
И настанет день, и увидит мир
О, настанет день, и увидит мир
Гитлера словно Калки
Калки словно Гитлера

Лежит он укрытый
Наполовину во времени и наполовину в пространстве
Сквозь дым курящихся благовоний
Я вижу его средь толпы
Я вижу: пересекает он горный пик
Если увидим мы вдруг человека
В самом его кровавом
Если увидим мы вдруг человека
В самом его основном
Скажем ли мы и тогда:
«Это реальность, это его природа»?
Что делает боль
Достовернее радости?
Боль и радость смешались друг с другом
Как грязь мешается с грязью
И чтоб разделить их
И чтоб их очистить
Мы к сути подходим с ножом мясника
И калечим природу

Бог — на кресте
Иль, быть может, три бога?
Если трое — один
Не приходящий и не уходящий
Не убавляющийся, не прибывающий
Но постоянный в единстве,
В материи и пространстве
И сквозь пространства он едет
И сквозь боль на коне он скачет
В потаенном сердце рождения
В потаенном образе тьмы
Глаза его стали закрытыми наглухо окнами
О человек человек человек
С его когтями и с его ложью
С его миром и с его болью
С его скорбью и с его любовью
И с его свечою надежды
Что мигает и гаснет
И умирает
Какая ж свобода в умении слышать
Когда звук крушения мира
Оглушает и режет и режет и режет нам уши
И терзает сердца

Гитлер словно Калки
Калки словно Гитлер
Катящийся и ревущий
Ликующий и трепещущий
Скорбь скорбь скорбь
Где орел летит
Где орел содрогается
Где орел камнем падает вниз
Где орел превратился в свинец
Все вещи сливаются воедино
И растворяются
Тогда начинается буря
И в космосе крутится водоворот
Поглощая все камни
И всасывая осколки
И время пульсирует
Кровью сердца

Если я растворюсь в твоем теле
Если я тщился найти
Белый свет в твоем духе
Если вместе мы канем в вечность
То ужель не заметим мы бурю
Которая ждать не хочет?

Вначале он появляется
На вершине холма
Затем он бежит
Через шумный город
Затем он стоит
Свободный от мира
Свободный от места
Свободный от жалости

О, дорогой мой Христос
Унесенный разбитым с печальной бурой земли
Зубы. Зубы. Зубы. Зубы. Зубы.
Гитлер словно Калки
Калки словно Гитлер
Гитлер
Калки

***

Траурная карусель

Давай я тебя покатаю
На траурной карусели
Слышишь, в полоске заката
Скорбные звуки запели:
Скрип карусели грустной
И каллиопы нежной
Волю свою ты утратишь
И позабудешь надежду
Кружась и кружась бесконечно
На карусели печальной
И мир превратится в кляксу
Отзвуков нереальных
Ты перестанешь плакать
И перестанешь бороться
Теперь ты — всего лишь мир
Движущийся вокруг солнца


В Конце Времен Семь Печатей преображаются в Семь Радуг: Кроворадуга, Мочерадуга, Болерадуга, Голодорадуга, Смертерадуга, Гневорадуга, Хохохорадуга

И затем, на следующее утро. Недолго недолго недолго недолго; всё будет хорошо или нет. В то время, как синезеленокоричневый мир промок от лошадиной крови, а поверхность красных морей покрыта конским волосом, восстает ТроеБог. Как знамение предательства — Его? Нашего? — гигантская Кроворадуга встает в небесах. Один погружается в разбитую чашу, полную скорби, другой в семь сотен младенцев с головами коней на разных стадиях разложения. К Кроворадуге сто тысяч предателей пригвождено и забыто. Под звук мяуканья восьми миллионов кошек все те, кто предал человечество, ворочаются и крутятся. Шагни вперед, если можешь, Сатана во множестве пенноцветных форм. Тише. Если бы были у тебя уши, лучше было бы им погибнуть здесь на поле битвы твоего лица. Ад вымощен, невзирая на Равновесие, скукой и утратами. Ад там, где коняга, если такое дело, предает седока, а седок предает конягу, а коняга седока, а - а - а - а. Кроворадуга начинает терять свой цвет: ведь потоки мочи начинают низвергаться из черносклоненных раев и адов, что окружили всё так быстро. Краснокровавая Радуга порождает Уринорадугу. ТроеБог начинает рыдать. Тогда и все ангелы рыдают. Тогда и все демоны рыдают. Зловоние вселенской мочи поглощает все миры, когда и где либо существующие. Кроворадуга пополняется дождем, льющим из тел всех тех, кто проклят на земле. Огромные сгустки крови, сукровицы и лимфы вздымаются вверх, сочась сквозь плоть тех, кто покинут; Кроворадуга растет и растет, пузырится, бурлит. В невозможности выносить дольше, прямо над поверхностью земли толстая густая гуща воплей застывает в виде Болерадуги, что поворачивается и крутится над мокрыми землями. Увы! Раздаются звонкие песни; кости, некоторые белые, как сверкающие зубы, а некоторые бурые, как говеная пыль, начинают клацать Болерадугой. Рахитичная арка немедленно строится гнилоконными детьми из костей и костей: Голодорадуга. «Мы так голодны, так голодны,» вздыхают они. Они умирают, и их голоду никогда не быть насыщенным. Их гниющие трупы восстают глыбами-кусками-комками, формируя Косторадугу — а это, так сказать, пузыри Кроворадуги, новый, неизведанный опыт. Безобразная гнилая масса гниющих седых тел детей и лошадей, смерть во всех своих бормочущих тоскливых цветах ползет или движется прямо к Смертерадуге. ТроеБог так разозлился на всех нас, пока всё это происходило. Он хмурит брови, и они заполняют три миллиона вселенных, или, если хотите, больше, или если не хотите. Его надутые губы заполняют даже еще больше вселенных, чем Его брови, и Его гнев растет, обезображивая Его лицо. Эти неизмеримые брови превращаются в перевернутую Гневорадугу; в наизнанку вывернутое «U» , что состоит лишь из слюны и желчи, камней и прутов... и всего, что есть... и шесть-шесть-шесть... успел мне надоесть!

Затем Он видит, в Своей милости, что все Миры отошли с миром. Хмурость проходит, и ТроеБог начинает хохотать. Фарс окончен, бессмысленный эксперимент тоже окончен, и Его веселый смех становится Хохохорадугой.

Все звезды теперь мертвы.
И мы отходим с миром.

Пока Боги играют в тире,
Мы отходим в мире

(Всё же луна и звезды и солнце и кометы и маленькие птички и маленькие огоньки и маленькие зверушки поют-таки Боже Боже благослови маленьких зверушек и маленьких зверушек что молят у Господа пожалуйста О Боже благослови маленьких зверушек что плачут и плачут и плачут они предстают перед Великосиними Воротами Смерти самой о Боже услышь меня когда кричу я и кричу и кричу и сердце моё почти совсем пустое)

Как бы то ни было, однажды я взглянул на звезды, и все они были кровью. Над Южным Крестом поднялась она, краснокровавокрасная, как мне показалось, Люциферетта, и как сверкала она. И там, на Западе, где, увы, она начала воцаряться, пели мертвые дети. Из моего окна, за Мао Рао и Йао то, что казалось солнцем над аркой Беслама, сияющим. Луис Уэйн там. Я увижу, если туда и дальше вперю свой взгляд, Уилльям Лоуз мертв мертв мертв на равнине мертв мертв мертв.
Я падаю на колени и рыдаю. И прощайте все.

И прощайте все
Пока Боги играют в тире
Прощайте
Прощайте все

***

A red hawthorn tree
(Красный боярышник)


Ко мне пришла…
Теченьем крови,
мечтой, прибоем,
пульсом вод!
И широко отверстых глаз
я взгляд ее поймал тотчас,
лишь в неба свод
она влилась.
Вот, прикусив губу,
пронзает взором
линялое безмолвье,
а ногти, медля,
сметают снег
с ее волос.

Что ж, бегство от ее лица,
меня повергнет ниц.
Я прежде мнил:
“Сей милый мир
моим всецело
станет”.

Земли покров
от ливня свеж,
и внемлет мир
ничтожный.
Раскрылся алый цвет,
и все же
женщина – дитя.

Я окна тотчас распахну
и вниз взгляну
на почку – плод лазури.
она сметет все это
прочь.
прочь.

Боярышник рдяный
пророс под окном.

Боярышник рдяный
пророс под окном.


***

All the pretty little horses
(Все славные маленькие лошадки)


Баю-бай,
Не рыдай,
Засыпай, моя родная!
Засыпай, моя родная!
Поутру
Получишь всех
Славных маленьких лошадок.
Славных маленьких лошадок.

Серых и гнедых,*
Черных и пегих.
Славных маленьких лошадок.
Славных маленьких лошадок.

Далеко внизу, на лугу–
Бедный маленький барашек.
Бабочка и жук **
Порхают вокруг.
“Ма-ма!” - блеет наш бедняжка.

Засыпай,
И не плачь.
К клеверу прильни щекой,
Пока мама твой покой
Бережет, ты ночью вскачь…

Промчишься
На серых и гнедых
На черных и пегих.
На всех
Славных маленьких лошадках.
Славных маленьких лошадках.

* “в яблоках” (bays) заменены на “пегие”
** в оригинале – не “жук”, а “пчелы” (bees). Множественное число заменено использованием синекдохи.


***

The God of sleep has made his house
(Бог сна воздвиг свой дом)


В неведомом краю
Бог сна воздвиг жилище -
был замысел чудесен:
Там пролегла пещера под холмом,
куда не достигает солнца длань,
чтобы никто постичь умом
не смог, где дня и ночи грань,
и чтобы там не брезжил свет:
ни в глубине, ни у порога.
Раскидистого древа рядом нет,
где примостилась бы ворона иль сорока,
чтобы округу криком огласить.
Ни кочета, чтоб дня явленье возвестить,
ни зверя, что тишь сих мест
осмелился б нарушить
дерзновенно.
Но окрест,
куда ни глянет глаз,
пылает маков цвет,
что семя сна в себе несет.
И мерно воды днесь
Текут над галькой дна
и навевают
жажду сна,
сна.

Исполнен благодати,
спал дом его.




posted by EisWulf