Просто друзья.
Закашливаешься. Тебе становится трудно дышать – дым перехватывает горло. Нет, все-таки нужно было брать «****», а не эти…. Просто он настоял.
Смотрю на него. Сидит напротив меня , затягивается, глаза закрыты. От дыма его жгучие черные волосы слегка светлее… Хотя, разве могут твои волосы быть светлее?
Вздыхает? Или мне показалось? Присматриваюсь: сейчас будет разговор по душам – чувствую.
- Саш, у тебя есть проверенный человек? – ха, прямо в точку!
- Допустим. Тебя это интересует? – стараюсь говорить безразлично.
- И у меня, наверное, есть. – не отвечает на мой вопрос.
Удивленно смотрю на него. Замечает.
- Удивлюсь , если это не Влад.
Хмыкает. Господи, как же мне стало тяжело с ним! Разве таким он был год назад?
- Знаешь, мне надоело жить под прицелом.
Глаза мертвеца. Становится жутко. Не хочу верить до последнего, что человек, с которым я жила последние четыре года – гей.
Я любила тебя, сережка, все эти четыре года. И ты меня любил – в этом я уверена. Журналисты и актеры врали, что ты со мной только потому, что я наследница театра. Даже смешно. Ты умеешь любить.
- Ты ищешь виноватого?
- Боже, ты всегда проникаешь глубоко в суть моих проблем. – твоих губ коснулась мимолетная улыбка.
«Даже не представляешь, как мне это надоело!» - думаю, а в ответ лишь улыбаюсь.
Я бросила тебя сама. Просто однажды поняла, что не смогу тебя делить со «Смэш». Ты очень страдал, бледнел и худел на глазах, мне тоже было тяжело. Но сердце подсказывало: «Так надо».
- Что на этот раз?
- Понимаешь, он … он не такой, как остальные.
Мы оба прыснули смехом практически одновременно. Дурацкое состояние – истерия. Плачу и одновременно смеюсь. Он продолжает:
- Просто он умеет дружить. Владька отличный парень, добрый, веселый.
После него у меня было не много мужчин. Ни одного из них я так не любила. Точнее, не любила вообще. Сердцем чувствовала, что он все еще любит меня. А Сережка не сдавался. Присылал букеты, писал письма и даже звонил.
- Тебя не устраивает то, что они думают иначе?
- Разве они умеют думать? Они лишь выкладывают увиденное на бумагу. Но ведь это наш с Владиком имидж. А помнишь, как у нас в театре с тобой…
- Помню. – перебиваю, чувствуя, что сейчас может произойти.
Он пристально посмотрел мне в глаза. Любит. Меня.
- А кто такой Миша? – с трудом отвожу от него взгляд.
- Твою мать, сколько же ему заплатили?! – злится.
- Кому? – не поняла я .
- Журналисту, который это выдумал.
Я простила его , потому что знала, что он больше не придет. Мы стали друзьями.
- Значит, был повод.
Он вздохнул.
- Главное, что это не правда – решила подбодрить я. Только кого: себя или его?
- Надоело мне все это! Иногда кажется, что если бы я был геем, мне бы легче жилось.
Почему-то в памяти начали всплывать отчетливые сюжеты нашей с ним совместной жизни. Он всегда хотел превратить мою жизнь в сказку, и ему это часто удавалось. Даже, когда он носил меня на руках до четвертого этажа, даже когда утром дарил мне свой первый за этот день нежный взгляд, и , почему-то, он мне был дороже всех остальных, которых было тоже не мало, даже когда целовал, вкалывая в поцелуй всю свою любовь и обожание….
- Не думаю.
Молчание.
- Знаешь, мне пора.
Он встал, направляясь в прихожую. Я молча следовала за ним. Он быстро собрался.
- Сашуль, пока!
Он коснулся губами уголка моего рта. На несколько секунд дольше, чем обычно. Но именно этих секунд нам хватило, чтобы понять, как сильно мы любим друг друга.
- Пока. – прошептала я, когда за ним захлопнулась дверь.
Я знала, что он больше никогда не придет.




[показать]