в зимнем саду в астрахани растут тропические деревья, пальмы с огромными листьями, в аквариумах - рыбы, в клетках - звери и птицы. отвратительное место. я стоял у клетки с обезьяной. серая обезьяна выглядит очень грустной, сидит на палке, подвешенной ближе к верху, вцепившись лапами в решетку, клетка ужасно мала, и говно на полу. глаза обезьяны бегают из стороны в сторону. какой-то сорокалетний мудак перед ней хлопает в ладоши, щелкает пальцами, смеется. невероятно грустная обезьяна. я смотрю на нее в упор, и у меня комок в горле. я такой же. все такие же. в клетке, не сопоставимой с размерами, вцепились в прутья пальцами, вертикальные прутья - наша внутренняя ограниченность, горизонтальные - внешние условности. направления не случайны, вопрос в том, что является несущей конструкцией, а что скрепляет ее. смотрим из клетки, сами не зная куда, и нам только кажется, что взгляд наш более осмыслен, чем у печальной серой обезьяны.

однажды женщины в автобусе подняли панику, на заднем сидении кто-то забыл сумку. водительница прошла через салон, приложила к сумке ухо. хотела услышать тикающую бомбу. ничего не услышала, разумеется, и внутри ничего не нашла. она шла к кабине с сумкой в руках со словами "а знаете, блядь, как это страшно!", говорила это добродушно и улыбалась. женщины, поднявшие панику, улыбались. еще бы! нам желают смерти, значит, мы кому-то нужны! пускай покалеченными, с оторванными руками и ногами, развороченными животами и кишками наружу, в луже крови подыхающими. нужны! можно и побояться. лучше, чем ничего, лучше, чем так, как на самом деле