Оно начало биться. Его сокращения раз за разом прогоняли по артериям возрастающие потоки живительной энергии, снабжая всем необходимым формирующийся мозг. А тот пока был глупым и доверчивым. Он поглощал любую информацию, как истощавший сарацин, не успевая полностью осознать и осмыслить. И сердце заботилось о нём, как мать о ребёнке-несмышлёныше – родной все таки. Постепенно он становился разумнее, познавая внешний мир и находя каждому явлению логическое объяснение. Сердце же всегда руководствовалось эмоциями, свысока поглядывая на разум и не желая прислушиваться к его доводам. Со временем они всё меньше понимали друг друга, и тогда сердце обзавелось душой. Заботы о ней вновь сблизили оппонентов. Она стала неким проводящим мостом для достижения взаимопонимания. И вот, однажды, сердце сильно привязалось к сердцу другого человека. Оно толкало хозяина на необдуманные поступки, стремясь добиться взаимности от своего коллеги. Мозг же, трезво оценивавший ситуацию, противился возникшему влечению. К тому времени они уже окончательно перестали понимать друг друга и общались только с помощью души. Она пыталась примирить враждующие стороны, но тщетно. Сердце пело и радостно прыгало, мозг сурово стоял в сторонке, недовольно хмурясь. А душа металась меж ними в поисках компромиссного решения. Но, её увещевания натыкались на стену непонимания – каждый оставался при своем мнении. Не добившись результата, она махнула на всё рукой и покинула непримиримых, понуро глядя на босоногие пальцы, стертые до мозолей в бессмысленной суете. Какое-то время сердце ещё продолжало ликовать, радуясь отсутствию недовольного ворчания. Но продолжалось это недолго. Сердце другого человека, повинуясь указаниям своего мозга, окончательно охладело и исчезло в неизвестности. Оставаться наедине с собой было очень трудно. И, одинокое, вновь стало взывать к душе. Но той уже не было. Безвозвратно. Тогда сердце заискивающе посмотрело вверх:
- Мозг, миленький, научи – как дальше жить, а?
- Теперь само выкручивайся, - буркнул с высоты мозг и наглухо захлопнул единственное остававшееся открытым окно, через которое наблюдал за сердечными делами.
- Ну, пажа-а-алста, - заискивало обреченное.
Ответа не последовало.
- Глупое. Глупое сердце, - сокрушенно шептал мозг…