Сумрак — в произведениях Сергея Лукьяненко: собирательное название шести параллельных измерений, существующих одновременно с нашим миром и связанных с ним. Только Иные способны погрузиться в Сумрак. Каждый слой выглядит как другой мир (количество лун в них разное, например). Чем сильнее Иной, тем глубже он способен погрузиться. Первый слой доступен для любого Иного. Ниже третьего уровня могут погружаться только Высшие. Люди могут воздействовать на Сумрак только косвенно. Мощная взрывчатка способна достать до второго слоя. Ядерный взрыв выжигает не только мир людей, но и все слои Сумрака. Двери в сумраке, даже запертые в обычном мире, всегда отперты. На первых слоях сумрака запахи отсутствуют, а цвета блекнут примерно до третьего (там их практически нет), а затем снова начинают набирать силу вплоть до 7-го (нашего мира). Мерлин считал, что каждый слой сумрака — это то, что могло случиться с нашим миром, возможность, не ставшая данностью, тень, отброшенная на Бытие. Границы между слоями представляют собой что-то вроде тонких плёнок поверхностного натяжения между мирами. Энергетический барьер для преодоления каждой границы возрастает по экспоненте.

Седьмой уровень Сумрака — это наш мир, то есть Сумрак закольцован. Преодолеть барьер между шестым и седьмым могут только нулевые Иные.

Для котов не существует обычного мира и сумрака - они живут во всех мирах сразу.

У каждого Иного реакция на сумрак индивидуальная — всё зависит от его силы и умения. Более сильные и опытные видят очертания предметов в сумраке чётче, да и передвигаться им легче. Слабые же, чем глубже погружаются в сумрак, тем более и более медлительны.

Пребывание в сумраке требует от организма особых энергетических затрат, и потому чревато как для новообращенных Иных (т. н. «cумеречная кома»), так и для Иных со стажем (выкачивает силы — и речь идет не только о магической Силе, но и о банальном уровне глюкозы в крови).

Так описывается вход в сумрак в книге «Ночной дозор»:

Мир вздохнул, расступаясь. Будто ударили по мне со спины аэродромные прожекторы, высекая длинную тонкую тень. Тень клубилась и обретала объем, тень глянула в себя — в пространство, где вообще нет теней. Тень отрывалась от грязного асфальта, вставала, пружинила, будто столб тяжелого дыма. Тень бежала передо мной… Ускорив бег, я пробил серый силуэт и вошел в сумрак. Краски мира стали тусклее, а машины на проспекте будто замедлились, завязли. Прохожие стали призрачной дымкой, машины поползли как черепахи, свет фонарей потемнел, стал давящим, тяжелым. Тишина, звуки сместились в глухой, едва уловимый рокот. Стрелка на часах еле ползет. Здесь медленнее идет время, здесь все иное.

Также подобное описание имеет место в книге «Дневной дозор»:

В подъезде никого не было, да это меня бы и не остановило. Я обернулась к двери, и посмотрела — по-особому, слегка прищурившись… так, чтобы увидеть свою тень. Настоящую тень. Ту, что рождена сумраком. Это выглядит так, будто впереди сгущается мрак. До самой пронзительной темноты, до такого черного цвета, рядом с которым беззвездная ночь станет днем. И на фоне этой темноты — вздрагивает сероватый, клубящийся; и не объемный, и не плоский силуэт. Будто его вырезали из грязной ваты. А может, наоборот — прорезали великую Тьму, и оставили в ней дверь в сумрак. Я шагнула, наступая на тень, та скользнула вверх, принимая мое тело. И мир изменился. Краски почти исчезли. Все застыло в сероватой, смазанной мгле — такая бывает, если у телевизора убрать до минимума цветность и контрастность. Звуки замедлились, и наступила тишина, остался лишь едва уловимый рокот… слабый, будто шум далекого моря. Я была в сумраке.

Сумрак не просто тянет Силу из Иного, он выкачивает жизненную энергию. На первом слое бушует ледяной ветер, но не такой, какой знаком людям. Этот ветер промораживает до мозга кости, уносит саму жизнь. На остальных слоях вплоть до четвёртого включительно наблюдается подобное явление.

Первый слой сумрака похож на наш мир. Но он мёртв и высушен. Краски серые и смазанные. Время в нём течёт медленнее, чем в обычном мире. Но такой ход времени имеет место только для физических процессов. Сознание Иного и его тело в сумраке живут по тому же времени, что и в обычном мире. На первом слое рельеф местности почти совпадает с земным. Практически все объекты из нашего мира там сохраняются, но сквозь любой их них можно с разгону пробежать. В этом слое видна истинная суть вещей, видны места давних сражений, можно увидеть следы смерти (смерть вообще очень сильная магия — оставляет след на всех слоях сумрака). Если, например, кто-то написал газетную статью, то взглянув на нее из сумрака, можно прочитать то, о чём на самом деле думал или что подразумевал автор. Через сумрак можно читать тексты, написанные на других языках, но при таком чтении стиль написанного усредняется. Все движения здесь замедлены. Очень трудно говорить, дышать, двигаться. Со рта идёт пар. Слышен низкий отдалённый гул, похожий на звуки моря. Люди из этого слоя видны, как неясные тени. В сумраке проявляются ауры живых существ. Единственный обитатель — синий мох, питающийся человеческими эмоциями. Но если на него направить слишком много энергии, то мох не успевает её переварить и сгорает (если уничтожает его Светлый) или замерзает (если Тёмный). Днём из-под облаков пробивается мёртвый свет, а ночью небо смоляно-чёрное. Вместо Луны пояс серой пыли.

Второй слой выглядит куда более уныло, но чуть живее, чем первый. Красок вообще нет. Повсюду тяжёлый, свинцовый туман. Здесь время ещё более заторможено. Небо затянуто густыми облаками. Из-под них прорывается призрачный мёртвый свет. Из туч часто идёт дождь, пахнущий аммиаком и гарью (но здесь запах не ощущается). Ночью высоко в небе, мутными пятнами пробивая облачную завесу, светят три луны — белая, желтая и кроваво-алая. Если в обычном мире подняться на высокую башню и из неё войти во второй слой, то падение вниз будет чрезвычайно медленным.

На третьем слое вместо зданий каменные плиты, опутанные сухими стеблями. Встречаются маленькие искорёженные деревья (не понятно деревья ли это, ведь листьев нет, только причудливо переплетённые сучья). Пространство сопротивляется резким движениям. В небе плывут сверкающие облака, будто взвесь стальных опилок в глицерине. Вместо Солнца находящееся очень высоко багровое огненное облако — единственное цветное пятно в сером мареве.

Первый, второй и в некой мере третий слои сумрака — это отображения нашего мира. Как правило, предметам, находящимся в реальном мире соответствуют их сумрачные эквиваленты. Но чем глубже слой, тем менее явно это соответствие. Например, обычной гранате на первом слое соответствует такая же граната, на втором это может быть просто обычный камень. Самолёту на первом слое соответствует большая каменная глыба. Но бывает так, что в сумраке не находится аналогий реальным предметам. Так было с Останкинской телебашней. На втором слое для неё не нашлось достаточно высокой и узкой скалы или дерева. Аналогий может не существовать и по иным причинам. Изменения, происходящие в реальном мире, отображаются в сумраке не сразу. Чем глубже слой, тем больше это время запаздывания. Боеприпасы, пролежавшие в земле со времён Второй мировой войны, на первом слое имеют чёткие сумрачные двойники. Чем глубже слой сумрака, тем больше он оторван от реальности.

На четвёртом слое тоже нет цветов, но если взять песчинку и всмотреться, то угадываются зарождающиеся краски — дымный перламутр, цветные искорки, золотые крупинки. Никакого рельефа — бескрайняя песчаная равнина. Небо розовато-белое — как будто взяли смешали молочные реки с кисельными берегами да и выплеснули всё это в небеса. Местами встречаются разбросанные чёрные валуны. В небе нет Солнца. На этом слое, как и на всех предыдущих, очень трудно находиться. У каждого Иного на четвёртый слой индивидуальная реакция — кому холодно, а кому и жарко.

На пятом слое находиться гораздо легче — он энергетически сбалансирован. Здесь холодно, но нет леденящего ветра, уносящего жизнь. Этот уровень почти пригоден для жизни. Имеется Солнце. Есть высокая трава и деревья (но не слышно шелеста листьев), а на небе тяжёлые фиолетовые облака, похожие на снеговые. Местами проходят грозы (только молнии бьют из земли в небо). Но если всмотреться, то можно заметить, что облака, скорее сизые, чем фиолетовые, трава зелёная, но бледная, а молнии сверкают, но не обжигают сетчатку глаза. Ночью небо белое, а звёзды чёрные. Этому месту не хватает натуральности.

На шестом слое всё, как будто, натурально. Здесь тепло. Тихо и в то же время мир наполнен звуками: шелест листьев, пение птиц. Трава на вкус горькая. Слышны запахи цветов, трав и какая-то гарь. Когда день, то есть Солнце, а когда ночь, то на небе настоящая привычная Луна, но нет звёзд — звёзды не для Иных. Однако, если очень внимательно присмотреться, то можно понять, что трава горькая, но не совсем, Солнце светит, но не ослепляет, звук малость приглушен. Воздух вроде бы свежий, но всё-равно в нём чего-то не хватает, присутствует какая-то затхлость, как в помещении, которое долго не открывали и там не бывали люди. Умершие маги попадают на шестой уровень Сумрака. Они не могут вернуться в наш мир, хотя самые сильные из них могут подняться даже на высшие слои (Мерлин, в частности, способен подняться на первый). Умершие иные, попавшие на шестой слой, сначала считают его Раем, некоторые даже многие века не замечают фальши. Но на самом деле это Ад — они здесь заперты и им не куда деться. Умершим магам там не хватает жизни, жизненной энергии, то есть живут они как бы наполовину. Если живой человек или Иной коснётся одного из них, то почувствует обжигающий холод, как будто из него высасывают жизнь. Умерший же почувствует тепло и жизнь, вернётся блеск в глазах, но не на долго. Артефакт, созданный Мерлином и названный «Венец всего», развоплощал всех умерших Иных на глубинных слоях сумрака, давая им умереть, как обычным людям, уйти навсегда.