*переводит дыхание после сильного напряжения*
Впихнуть себя в смс-ку -- очень непростая задача...

...и я постарался не отпустить чужой взгляд.
И не отпустил.
(Г.Л.Олди "Ожидающий на перекрестках")

...легко не отпустить взгляд, Сарт, тут большого умения не надо. Гораздо
сложнее держать словами. Не звуками, действующими в принципе так же.
Не ритмом, способным так же заворожить... Простыми закорючками, кото-
рые можно прочесть, а можно и вовсе не заметить. Которые даже не на бу-
маге -- вечной нетленной и жаропрочной... Которых будто бы и нет вовсе --
ну что такое строка байтов?

...темнота... и обрыв. На краю обрыва, пальцами вцепившись в край, кто-то
висит. Он (она? и имеет ли это значение?) твердо, почти твердо уверен, что
если разжать пальци, ему наконец-то будет хорошо. Потому что будет покой,
почти небытие. Потому что будет почти уютно, будто бы тепло и очень тихо.
Потому что такой полет не должен закончится никогда, покрайней мере в
ближайшее время...
...у обрыва стоишь (сидишь? лежишь?) ты. И держишь того, кто висит за руку
(за ногу, за шиворот? и есть ли там вообще тела, руки, шкирки?). Держишь...
А висящий отбивается, царапает руку, впивается зубами... и это хорошо, очень
хорошо! Ведь мог бы просто выскальзнуть. Но он борется, пока с тобой, но
борется, а значит еще способен двигатсья, способен выкарабкаться...
...держишь... Знаешь, что если сорвется (отобьется? расслабит пальцы?),
покоя не будет. Будет долгое, но не слишком, пресное серое падение. А в
конце -- такой же обрыв, на том же месте. Те же попытки удержаться, тот же
испуг, и снова полет...
...держишь... Знаешь, что если... А вот зачем тебе держать -- не знаешь. Хватка
почти инстинктивная. Только где-то на границе подсознания ощущаешь... нет
обрыва... не ты держишь... просто летаем мы, каждый в свою пропасть, а време-
нами зацепляемся руками и думаем: "обрыв, земля..." -- и пытаемся...
выкарабкаться...



Андрей стремительно повернулся к окну.
Сначала он ничего особенного не заметил, он только услышал
-- какое-то отдаленное громыхание, словно обвал, словно где-то
камни сыпались... Потом глаза его уловили некое движение на
желтом вертикальном склоне над крышами.
Сверху, из голубоватой белесой мглы, куда уходил мир,
быстро катилось острием вниз странное треугольное облако. Оно
двигалось с неимоверной высоты и было еще очень далеко от
подножья стены, но уже можно было различить, что на острие
бешено крутится, налетая на невидимые выступы и подскакивая,
какое-то тяжелое тело мучительно знакомых очертаний. При каждом
ударе от этого тела отлетали куски и продолжали падать рядом,
веером летело каменное крошево, и вспухали клубы светлой пыли,
втягиваясь в облако, образуя его, расходясь углом, как бурун за
кормой быстроходного катера, а отдаленный громыхающий гул стал
громче и распался на отдельные удары, пробный треск обломков о
монолит, грозное шуршание гигантского оползня...
-- Трактор! -- перехваченным голосом произнес Изя.
Андрей понял его только в самую последнюю секунду, когда
изувеченная, истерзанная машина стремительно нырнула за крыши,
пол под ногами дрогнул от страшного удара, столбом взвилась
кирпичная пыль, взлетели на воздух обломки, клочья жести --
через мгновение все это скрылось под лавиной желтого обвала.

(Аркадий и Борис Стругацкие "Град обреченный")