- А ты когда нибудь убивал?
- Сложно сказать…

«Звук работающего калашникова сложно с чем нибудь перепутать. Несколько коротких, по три-пять патронов очередей, а потом затишье на несколько десятков секунд – зависит от сноровки. Это только в боевиках можно увидеть смотанные изолентой магазины, которые можно быстро перещелкнуть. Или еще круче – отстреляв обойму, очередной герой, выкидывает за ненадобностью пустой магазин и достает следующий из кармана. А карманов у него… В действительности все совсем не так. Один рожок, с напутствием – «Он хоть и расчитан на тридцать патронов, но заряжать только по двадцать пять – что-бы пружина доводки не ослабла» и россыпь патронов… И вот расстреляв рожок сидишь, согувшись в три погибели и заряжаешь магазин, шепча про себя «раз, два, три…», молясь всем богам, что в это время твой сектор прикроют другие и ни кто не успеет ввалиться в твою ухоронку саданув ножом сверху в основание шеи у ключицы. А потом опять несколько коротких, по три-пять патронов, очередей. А по какой причине падают люди с другой стороны прицельной планки остается только догадываться. Может просто ховаются от обстрела, а может действительно попал. Потом судмедэкспертизу делать ни кто не будет. Надо еще только досчитать несколько раз до двадцатипяти до этого «потом»...»

- А женщину бы смог убить?
- Наверное все-же нет… Хотя как знать…

«Одуряющее лето. Лето полное жизни и праздника. Когда вся кошачья свора, которая неотступно скребла когтями в душе, вдруг пустилась в бега. Лето, которое входит в тебя и полностью растворяет тебя в себе, растворяет в жарких полднях, наполняет свежестью и чистотой утра. Дающее спокойствие знойных дней и свободу от забот. В нашей крови уже сидит напрочь с детства и юности, что лето – это время каникул, свободы и полного разгильдяйства. Когда ни кому ни чего не должен, когда все что надо было сделать – сделано, когда впереди просто отдых. Отдых от всего, от обязательств, от режима, от самого себя в конце концов. И каким бы ты солидным человеком не был, но каждое лето в нашу душу вкрадывается частица безумного шутника Локи.
А еще это лето мне подарило ЕЁ. Как описать, что она для меня значит. Как для путника в пустыне, иссушенного жаждой – оазис? Нет, намного больше. Как для того-же путника карельский водопад на берегу спокойного чистого озера. В легкой, молчаливой прохладе брызг среди вековых сосен, окруженных древними сопками и камнями, которые помнят, как по этим местам прошла километровая толща ледника и на долгие годы проглотила эти леса и напоила их на оставшуюся вечность прохладой, живительной влагой и спокойствием…
Наверное я все-же убил бы ее. Я подходил к ней с твердым намерением убить. Еще не знаю как. Свернуть шею или просто задушить. Наверное я бы убил ее. Только так я надеялся погасить ту боль, которую она мне подарила, только так я надеялся остановить растекание яда по своим жилам. Я сам уже был отравлен и почти мертв. Тот, кто с нею был, валялся на земле со сломанной челюсть без сознания, а я приближался к ней… Возможно я бы убил ее. Если бы не ее глаза. Глаза, в которых животный, дикий страх боролся с болью, но болью не тела. Страх переполняющий ее и как шампанское рвущийся наружу… Вот только это был страх не за себя, а за того, кто лежал на земле без сознания…»

- А ребенка?
- Точно нет. Нельзя убить несбывшееся. Кстати запомни. Если хочешь, что-бы ни кто и ни когда не захотел тебя убить – просто оставайся ребенком навсегда.