...Уже не первый год радость наша затемнена, и всякий раз по окончании очередного Праздника мы с грустью вздыхаем, что всё было, может, и хорошо, а всё не так, как ждали. И всё жалеем, что и Праздник год от года беднее, и поэты как будто меньше дарованием, что нет в них силы и дали, которая была в тех, первых, давних – времён первых праздников. [показать]
Да и подлинно – вспомним-ка. Поляна собирала тогда до ста тысяч, а в первый год и больше, настоящих паломников в священном значении этого слова. И это море людей искало не покупок, хотя бы и книжных (хотя и этот оттенок был), не «выброшенных» разносолов (помните, что-нибудь стоящее у нас тогда в магазинах «выбрасывали»? – молодым уж не объяснишь) и не ярмарочных развлечений. Всё было устремлено на сцену, где царствовал Андроников, представляя Антокольского и Смелякова, Дудина и Ваншенкина, Друнину и Ахмадулину, кто уже был легендой советской поэзии. ..

А потом пел Козловский или читал Пушкина Дмитрий Журавлёв…
Можно только вздохнуть: где сегодня такие имена? Оглянись и не назовешь и пяти, которые соединили бы всех. А только вздох будет не вовсе искренним. Это уж мы от нашего общего, бог весть откуда взявшегося «аристократизма» вздыхаем. А Пушкин не перестал быть Пушкиным, и русские поэты не перестали быть поэтами. Вспомним хоть несколько имён тех, кто приезжал в дни, уже считавшиеся закатными – Юрий Кузнецов, ушедший в высокую русскую классику, Александр Кушнер, Татьяна Глушкова, Владимир Костров, Юрий Кублановский, Марина Кудимова, Инна Кабыш – лауреаты Пушкинской, Тютчевской, Солженицынской премий, каждый порознь достойно представляющие время и русское слово. И «поэты второго ряда» были прекрасны и желанны на Празднике. И молодые (хоть славный десант «Илья-премии»), так хорошо принимаемые Поляной. Но откуда же тогда вздохи-то? И откуда всё-таки реальное чувство заката? Отчего бы?

А, кажется, оттого, что мы сами, равно устроители, участники и зрители стали «прозаичнее». Молодой цинизм времени задел всех нас. Областные государственные и частные магазины съезжаются поторговать, и поэтическая часть им чуть не помеха – отвлекает покупателей. Сами поэты, видя, что слушатели предпочитают гулять подальше от эстрады, уже норовят уклониться от участия, и пламень, который, может быть, они и возжигали в себе по дороге в Михайловское, меркнет, и им не хватает силы сопротивления, чтобы удержать его.
Ведущие Праздника, о которых устроители думают заранее, находят возможным отклонить Пушкинское приглашение.  И как ни терпелось услышать последних лауреатов Пушкинской премии Игоря Шкляревского и Евгения Рейна, но и они предпочли Михайловскому менее деревенские аудитории. А ничего не ведающие дикторы оглашали в соответствии со списком их участие по всей Поляне, и нетерпеливые слушатели привставали на цыпочки – увидеть, дождаться. Как после этого скроешь досаду.
И, может быть, самое печальное – мы разучились слушать поэзию. Слово оказалось истерзано и измельчено телевизионной суетой, злой публичностью нашего сегодняшнего существования, пошлостью газетного соревнования в поношении минувшего, что не могло не сказаться и на атмосфере праздников. Скомпрометирован оказался сам принцип совместного слушания высокого слова – чего сбегаться-то: не рок-группы же, не «Иванушки-интернешнл», не «Ногу свело». ..

Валентин КУРБАТОВ

ЛГ, №20, 24 мая 2005