Скоро скоро он узнает где чужие где свои, он не отбрасывает тени он идет как лед через ручьи…

Я вылетел за ней в трубу…я проснулся в давно остывшей ванне; открыл кран с горячей водой чтобы согреться, из трубы потекла очень грязная, или наоборот, мутно-белая словно самогон, теплая вода. На дне ванны собиралось что-то темное, грязное, расползающееся где-то у моих ног, словно черный осьминог притаился на дне. Я не обращал внимания до тех пор, пока по поверхности воды, к моей груди, не заскользили темные, продолговатые капли…они впились мне в грудь, оказались пиявками, даже…С омерзением я схватил их и зашвырнул подальше. И тут меня охватил страх – все мое тело словно обросло этими паразитами!.. Огромные жирные личинки…я отдирал их от себя, а они впивались мне в пальцы, и я видел как по их прозрачным сосудам растекалась моя кровь….
Я не могу так больше. Есть впечатление будто стоит мне пошевелить рукой и посыплются эти паразиты грязным, шевелящимся дождем. Довольно. Сыт по горло лицами, на которых еще не застыла штукатурка даже, а грим еще течет, оттого они лишь ужаснее.
Се есть жизнь в роковом сечении – в круге света таят даже лица, жирная богомолка, изнывая от похоти будет молиться, жиром все лоснится, искривленное кривится дальше…
Но, несмотря ни на что, я вытираю томатный сок с запястий и подбородка, и делаю Тик-так. Теперь это будет Четыре, IV, или просто 4. Я, наверно, уже не хочу считать, но что остается… не быть же дальше чьей-то тенью. Я чижу себя, как какой-нибудь серый воробышек чистит клювиком свои перья…
Some of them want to use you...some of them wanted get used by you…-правило.
Далеко далеко, во серебряном веке, как в сосновом бору мне тепло…ах-ха-ха…

Я приобрел необычайно полезную привычку, не забыл, и теперь держу зажигалку в строго определенном кармане джинс, чтобы всегда была под рукой.

В колонках: СПЛИН “Моя любовь”, “Будь моей тенью”, “Черный свет солнца”