Я уезжаю, и поэтому – примите последнюю зарисовку перед отъездом.

Для своеобразного прощания с городом я решила съездить в Петергоф. (Официально он по-прежнему называется Петродворец, по крайней мере, на маршрутках было так написано). До этого я была там два раза. Первый – в очень юном возрасте, трех с половиной лет от роду. Второй – в прошлом году, в дождь, который потом перешел в жуткий ливень.
Но сегодня погода была превосходной, и мне ничто не помешало отправиться через весь город в Автово, откуда отправляется маршрутка до Ломоносова через Стрельну и Петергоф.
Заплатив тридцать рублей, я спокойно доехала в компании книги Марины Влади. Выйдя на остановке с простым названием «Фонтаны», я вошла в ворота Верхнего парка. Прямо передо мной был фонтан «Нептун» с блестящими рыбами. Справа было нечто вроде ларька, где выдавали напрокат платья «под старину», чтобы сфотографироваться перед фонтаном. Одно платье стоило 400 рублей, а штраф за «уход от фонтана в старинном платье» - 1500 рублей. Таких денег у меня не было, но разглядывание этих платьев задело какую-то тонкую струнку в моей душе – ту крошечную часть моей натуры, которую я получила в наследство от моих дворянских предков (я не хвастаюсь, во мне такая малая толика дворянской крови, что хвастаться нечем).
Эта струнка трепетала во мне, пока я шла через бесплатный верхний парк к кассам. Во дворце я не была ни разу и решила сегодня исправить это. Вход во дворец был временно закрыт для обычных посетителей, и я зашла на выставку «Императорские велосипеды». Вид старинных велосипедов, предметов быта конца позапрошлого века и фотографий императорской семьи заставил меня задуматься о том, что на таких велосипедах ездили мои предки, они читали такие журналы, носили такие костюмы и, без сомнения, знали императора и его детей. Мое дворянское самолюбие не могло позволить мне подумать, что мои предки – и не знакомы были с императором. Также я вспомнила, что на подобных велосипедах ездил любимый и почитаемый мною Эраст Петрович Фандорин.
Полюбовавшись на то, что осталось от той жизни, я отправилась во дворец. Он, признаться, не особо отличается от Царскосельского и Павловского дворцов. То есть, конечно, разница есть, и большая, но стиль одинаков. В более ранних помещениях – барокко: много золота и лепнины. В более поздних – классицизм: одноцветные, спокойного цвета стены и барельефы. Знаменитый расстрелиевский паркет (был восстановлен после войны) – из дорогих пород дерева, выложен зигзагом. Множество картин – меня поразил Чесменский зал – столько картин, изображающих море и парусники (которые являются моей слабостью), в другом зале – 360 женских портретов в разных платьях и прическах (у художника было всего 7 моделей), но те струнки, которые до этого трепетали во мне, затронули портреты дочерей Николая Первого, которые я нигде не видела, но они показались мне смутно знакомыми.
И я (а может, это уже и не я была) вспомнила. Вспомнила, как ходила в пышном платье, легонько постукивая каблучками по этому паркету, и называли меня «графиней», и я знала девушек, нарисованных на этих портретах, и многих других, и дружила с молоденькой Александрой Николаевной, и была безутешна, когда она умерла от чахотки. Конечно, это всего лишь игра моего воображения – слишком буйного и яркого – но я вспомнила, как еще раньше ходила по этому паркету с высокой прической, и меня звали «княгиней Екатериной», и я была дружна с Екатериной Второй… Это из семейных преданий, по которым наша семья – из рода Дашковых… Извините, я обещала не хвастаться.
Выйдя из дворца, я поругала себя за разыгравшуюся фантазию и решила пойти посмотреть на фонтаны – я их видела из окон дворца. Но ни Каскад, ни Самсон не работали. Все большие фонтаны после пяти часов отключили, работали только маленькие. Я, разочарованная сорвавшейся прогулкой между фонтанами, пошла по аллее вдоль Морского канала. Парк зарос, вдоль аллеи стояли странные скамейки без спинок, длинные и высокие. Я уселась на одну из них спиной к аллее, лицом к маленькому ручейку, который наверняка тек здесь и сто, и двести, и двести пятьдесят лет назад. Я достала книгу и ушла с головой в историю Высоцкого и Влади. Я давно уже читаю эту книгу, но знаю, что она теперь всегда будет у меня ассоциироваться с этим тихим и зеленым местом. Книга – это способ сыграть чужую роль. Все равно, придуманная история или реальная. Своя или чужая. С героями можно прожить множество чужих жизней, и чем лучше их прожить, тем интересней получится история.
И так я сидела, вживаясь в роль Марины Влади, сидела, слушая чужие шаги и слова за спиной – порой слова иностранные, сидела, забыв о времени. Но мне пришлось о нем вспомнить. Последний теплоход (а я хотела непременно вернуться на теплоходе), отходил в шесть. Я на него успела.
Просидев какое-то время в салоне – последний теплоход, как маршрутка, ждал когда все сядут – под крики радио, я дождалась-таки волнующего момента отплытия. Теплоход, как машина, пошел сначала задним ходом, потом развернулся и вышел в открытое море – точнее, в открытый залив. Это было для меня предвкушением настоящего моря – теплого, южного, соленого, глубокого. Слева от меня, за окном (иллюминатором) бежали волны и брызгались брызги. Ближе к Кронштадту проплыл сухогруз с контейнерами.
Двадцать минут «открытого моря» – и мы уже рядом с берегом. Слева лес постепенно переходил в новостройки Лахты, справа высились краны порта. Мы проплыли мимо Крестовского острова и мачт стадиона Кирова, потом мимо судостроительного завода «Алмаз» и множества судов, потом мимо Петровского острова и другого стадиона – «Петровского», он же просто «Петрович», которому в этом году исполнилось 80 лет. Прошли под Тучковым мостом – и все, мы окончательно вошли в Неву – слева и справа был гранит. Увидев песчаные скульптуры на пляже Петропавловки и почувствовав, что теплоход заворачивает, я поняла, что мы пришли к Дворцовой набережной (не звучит, но моряки не говорят «приплыли»).
Через две минуты я поднялась по гранитным ступеням к Дворцовой и встала на твердую землю. Так закончилась моя третья поездка в Петергоф.
Дальнейшая история неинтересна читателям, хотя автору было очень интересно. Вспомню только одну деталь – когда ехали на маршрутке домой, я заметила, как красив сегодня закат – он, конечно, всегда бесподобен, неважно, в четыре часа дня или в два ночи. Через темную тучу просвечивало солнце – полосами. Снизу – красная, выше – розовая, еще выше – оранжевая. Поверху тучи шла ярко-золотая полоса, в одном месте просто горящая. Это счастливый знак, он сулит мне удачу – решила я.
Пожелайте и вы мне удачи. Пожелайте, чтобы моя мечта о белом городе на берегу синего моря сбылась. Пожелайте, чтобы мое счастье не рассыпалось. Пожелайте, прошу!
До свидания. Я буду скучать.
Навеки ваша.