В вечерних ресторанах, в парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю,
Всю ночь ломаю руки от ярости и муки,
И людям что-то жалобно пою.

Звенят, гудят джазбаны,и злые обезьяны
Мне скалят искалеченные рты.
А я, кривой и пьяный, зову их в океаны
И сыплю им в шампанское цветы.

А когда настанет утро, я бреду бульваром сонным.
Где в испуге даже дети убегают от меня.
Я усталый старый клоун, я машу мечом картонным.
И в лучах моей короны умирает светоч дня.

Звенят, гудят джазбаны, танцуют обезьяны
И бешенно встречают Рождество.
А я , кривой и пьяный заснул у фортепьяно,
Под этот дикий гул и торжество.

На башне бьют куранты,уходят музыканты,
И елка догорела до конца.
Лакеи тушат свечи, давно замолкли речи,
И я уж не могу поднять лица.

И тогда с потухшей елки тихо спрыгнул желтый ангел
И сказал:"Маэстро бедный, вы устали, вы больны.
Говорят, что вы в притонах по ночам поете танго,
Даже в нашем добром небе были все удивлены."

И закрыв лицо руками, я внимал жестокой речи,
Утирая фраком слезы,слезы боли и стыда.
А высоко в синем небе догорали Божьи свечи
И печальный желтый ангел тихо таял без следа