О себе
Аве, Цезарь! Идущие в коммунизм приветствуют тебя!




Виктор Шендерович: "Я смотрю по телевизору только спортсменов и животных"
Нынешнее телевидение не предоставляет обществу всего спектра мнений, ограничиваясь подачей только отдельных, отфильтрованных, разрешенных к просмотру, исторгая из себя людей несистемных, имеющих свой особый взгляд и – о, ужас! – позволяющих себе критиковать власть. Критиковать сегодня, как в старые добрые советские времена, можно лишь отдельные недостатки отдельных мелких начальников. О том, как выглядит нынешняя ситуация на телевидении, «НГ» беседует с одним из «телеизгоев», писателем-сатириком Виктором Шендеровичем.

-Виктор Анатольевич, на следующей неделе, 27 сентября, президент будет общаться посредством телевидения с народом. Как вы думаете, о чем он будет говорить?

– Да все о том же. О борьбе с мировым терроризмом, о новом курсе в экономике, о нерадивых боярах, которые мешают доброму царю-батюшке сделать народ счастливым...

– Какова, на ваш взгляд, роль телевидения во всем этом процессе?

– Прискорбная. Телевидение-то (не первый год и вполне успешно) и втюхивает народу мысль, что наша последняя надежа – это Владимир Владимирович, и если не он, то все пойдет прахом. При всех отвратительных эскападах ельцинского периода, тем не менее ни одной секунды не было песни про надежу-царя Бориса Николаевича. И ходили люди на митинги с лозунгами «Банду Ельцина под суд!», и ничего с ними не случалось. И тех, кто спонсировал оппозицию, не сажали в тюрьму. А сейчас политическое поле вытоптано абсолютно. И проблема не в том, что рейтинг у Путина высокий (он у него падает помаленьку), а в том, что у всех остальных он затоптан в ноль. И ситуация эта вполне рукотворная.

– В свое время Лесин, будучи министром печати, говорил о том, что у нас всегда есть одна хорошая новость – это президент.

– Ну да. А еще не так давно я смотрел в клубе документального кино фильм Лени Рифеншталь «Триумф воли» – про VI съезд НСДАП. Там есть дивная речь Геббельса: «Мы, – говорит, – требуем от журналистов одного – правды! Правды о новой Германии!» На этих словах в зале раздался нервный смех, имевший отношение явно не к нацистским временам.

– Чего вам не хватает на нынешнем телевидении?

– Многого не хватает – и много лишнего, на мой вкус. Не хватает нормального информационного вещания. А лишнее – это попса, от которой давно вытошнило и продолжает тошнить. Мы живем в стране, которая слушает Катю Лель, смеется шуткам Петросяна и выбирает «Единую Россию». К сожалению, это взаимосвязанные вещи.

– Я слышал шутку, что по количеству отведенного времени на телевидении складывается ощущение, что президентом России является Петросян.

– Дело не в Петросяне, а в некоей симптоматике. Я абсолютно убежден, что во всех случаях политику диктует одна и та же попсовая аудитория. Нашу власть отчасти как раз оправдывает то обстоятельство, что она соответствует чудовищному вкусу сограждан. Но демократия как раз и отличается от прочих систем правами, которыми пользуется меньшинство.

– Как вы оцениваете новые итоговые программы? Например, на НТВ в программе «Большая политика» собирается подводить итоги Глеб Павловский.

– Ну, это изначально не имеет отношения к журналистике. Это очередной кремлевский проект по промывке мозгов – для тех, кто не хавает патриотические истерики Леонтьева, в их меню имеется Глеб Олегович… Кому охота, пускай питается этим... По моему же скромному мнению, Павловскому после истории с украинскими выборами надо учиться делать харакири, а не идти в телезвезды.

– Вам он неинтересен даже как писателю-сатирику?

– Понимаете какая штука, я вообще не думаю, что Павловский – это предмет для пространного комментария.

– Откуда вы узнаете новости?

– Если я хочу узнать, что случилось в стране на самом деле, иду в интернет. Когда у меня мизантропическое настроение и хочется немного позаниматься мазохизмом, смотрю «Время» или «Вести». Обычно хватает секунд пятнадцати, чтобы убедиться, что у прекрасной маркизы по-прежнему все хорошо… В прошлом веке мы смотрели «Время» с той же целью – не для того, чтобы узнать, что произошло на самом деле, а чтобы понять, какова на сегодня линия партии.

– А разве вам, как ведущему программы «Плавленый сырок» на «Эхе Москвы», не интересно узнать, кто, что, где и как сказал на федеральных каналах?

– У меня для этого есть редактор.

– То есть его вам не жалко?

– Как не жалко! Но уж такая у человека доля…

– Но вам же надо быть в курсе всех подоплек…

– Необязательно: я же не политолог – я публицист! Это совершенно разные профессии. Политолог пытается приподнять кремлевский ковер, под которым грызутся эти бульдоги – и прокомментировать схватку. А публицист говорит о вреде подковерной политической жизни вообще. Кроме того, как раз об этих бульдожьих подробностях в программе «Время» мне не расскажут. Это как раз можно почерпнуть из интернета.

– Иными словами, нельзя сказать, что вы смотрите телевизор до потери пульта?

– Я смотрю по телевизору в основном спортсменов и животных. Почти все остальное, повторюсь, черпаю из интернета.

– Кстати, про спортсменов. То, что вы их посматриваете, косвенно подтверждает слова Олега Добродеева о том, что канал «Спорт» создан прежде всего для успокоения нервов наших сограждан.

– Тут вспоминается фраза из «Мертвого сезона»: «Пока у них есть футбол, у нас не будет революции». Правда, там имелся в виду английский футбол (смеется).

– За последнее обозримое время на нынешнем ТВ кто-то вас поразил или удивил, кроме программы «Розыгрыш» на Первом канале?

– Нет, они-то как раз сделали то, что обещали: разыграли. А удивил разве что только мой бывший коллега Владимир Соловьев – доверчивостью. Кто-то ему сказал, что он писатель, а Володя поверил. Что же касается собственно телевизионных работников, то они работают в меру своего представления о профессии. Хотя, конечно, когда на бывшем родном канале НТВ я вижу бойких мальчиков из программы «Криминал» с их фильмами про «предоплату террора», то мои представления о возможностях профессии расширяются…

– Если бы вам поступило приглашение от одного из каналов делать свою программу, аналог «Итого» или «Кукол», вы бы приняли такое приглашение?

– Что-то вы расфантазировались. На территории Российской Федерации такого канала нет и при нынешнем президенте быть не может.

– Вы в черных списках?

– Разумеется. Мне об этом было сказано прямым текстом.

– Кем?

– Как писал Сталин Рузвельту, «наши информаторы – скромные люди». Но поверьте, вполне осведомленные. Мне было прямо сказано, что судьба и НТВ, и ТВС в значительной степени была решена после моих программ: «Крошки Цахеса» в «Куклах» на НТВ и «норд-остовской программы» на ТВС.

– А вы не преувеличиваете степень влияния личной неприязни одного высокопоставленного зрителя на судьбу отдельных передач и целых каналов?

– Увы. И запредельные возможности этого телезрителя – очень паршивый симптом для страны. Что же до меня, то я телевидением не болен: могу там работать, могу не работать... Вот, книжки пишу, на «Эхе» разговариваю… Но возвращение сатиры на федеральный экран как положительная симптоматика для страны – другое дело…

– То есть вы будете оселком, на котором проверится ситуация в стране?

– Дело не во мне! Просто в странах, где нельзя безболезненно и остро критиковать главу государства, быстро становится худо не только для оппозиционеров. У меня нет персональной мании величия, но я очень высоко ценю возможности жанра. И если вы увидите в телевизоре меня – не с анекдотами или в программе «Розыгрыш», а в чем-то резко политизированном вроде «Бесплатного сыра», это, несомненно, будет означать, что что-то в России меняется, и довольно серьезно.

Беседовал Сергей Варшавчик

Письма А. Минкина Президенту РФ, 29 сентябрь 2005 года


Владимир Владимирович, вы, сидя в Кремле, без малого три часа говорили “халва-халва-халва”. У многих, наверно, во рту стало сладко.

Народ очень удобный. У Кашпировского перед телевизором раскачивались: считали, что лечатся. Теперь перед вами сидят — думают, что богатеют.

Впечатление вы произвели отличное: крепкий, умеющий запоминать много цифр, — нет сомнений, вас хватит еще на три-четыре срока.

Несмотря на обилие конкретных процентов и чисел (в основном рублевых), ваши ответы звучат уклончиво.

Вас спросили: останетесь ли вы на третий срок? Вы ответили:

— Я свою задачу в этом смысле вижу не в том, чтобы вечно сидеть в Кремле и чтобы, знаете, на экранах телевизоров и по первой, и по второй, и по третьей программам все время показывали одну и ту же физиономию... Я свою задачу вижу в том, чтобы создать условия для развития страны на длительную перспективу, с тем, чтобы к руководству страной пришли молодые, грамотные, эффективные управленцы. Поэтому никаких резких изменений в законодательство, прежде всего в Конституцию Российской Федерации, вносить считаю нецелесообразным. Ну а что касается меня лично, то, как военные люди говорят, я свое место в строю найду.

Владимир Владимирович, вас спросили про 2008 год. А вы отвечаете насчет “вечно”. Не ясно, сколько лет вы будете “создавать условия для развития на длительную перспективу”.

Вы вроде бы обещаете не вносить резких изменений в Конституцию. Похоже, что нерезкие будут. Кто определит степень резкости?

“Свое место в строю найду”, — говорите вы. Еще не нашли? Или не хотите раньше времени раскрывать карты? После успешного руководства Россией надо идти на повышение, возглавить что-то более мощное. “Газпром”?

Если вы не остаетесь на третий срок — кто ваш преемник? Если он есть — хорошо бы нам узнать его сейчас, присмотреться к нему за оставшиеся два года. Если такого нет — значит, за шесть лет президентства около вас так и не появилось достойного...

Вас спросили про Чечню. Вы ответили, что возлагаете надежды на предстоящие там выборы. О том, что там продолжается война, что ежедневно гибнут наши солдаты и офицеры, — ни слова. За последние годы там было много выборов. Что толку?

Вас спросили о беспризорниках. Вы сказали:

— У нас существует программа решения этого вопроса, будут выделяться соответствующие средства и ресурсы, в том числе на укрепление приемных семей, хотя здесь у меня очень много вопросов и по укреплению института по усыновлению, укреплению детских домов. Все это планируется, и мы, конечно, это будем делать.

Что “это” вы будете делать? “Укрепление детских домов” — очень выгодно для чиновников. На каждого сироту государство выделяет много денег. Чем больше сирот — тем больше можно украсть. Поэтому воры изо всех сил препятствуют усыновлению.

Укрепление детских домов исключает “укрепление приемных семей”.

Вся страна гудела из-за гибели в Америке двух усыновленных детей из России. Усыновление российских детей иностранцами практически остановлено. Там погибли двое из ста тысяч. У нас гибнет чуть ли не каждый десятый сирота. Тысячекратная разница вас не смущает?

Вы не сказали, где Басаев. Вы не сказали, почему не уволены те, кто уже десять лет (считая с Буденновска) не может поймать Басаева. Неужели из миллиона задавших вопрос никто об этом не спросил?

Неужели вас не спросили: считаете ли вы, что в России нет людей умнее и честнее, чем нынешние министры? А если такие есть — почему они не министры?


* * *

Люди стоят на площади. Вы сидите в Кремле. Толпы людей с непокрытыми головами (спасибо, что не в декабре, как в прошлые разы). Зачем они стоят часами? Зачем стоят десятки людей, хотя известно, что вопрос разрешат задать кому-то одному?

Для вас люди — как минное поле. Или вам показывают его в стереотрубу (Первый и “Россия”), а ее легко направить в приятную сторону. Или — впереди саперы с металлоискателями — всех прозванивают, просвечивают, ощупывают и обнюхивают (собаками).

Иногда ваша замученная охраной жизнь даже вызывает сочувствие. Бесконечная езда по заграницам, встречи с канцлерами и президентами — такая скука, а тут еще народ. Но...

У короля много забот, но самая тяжкая из них — это обязанность всех выслушивать и всем отвечать. Это, Владимир Владимирович, говорил Дон Кихот Санчо Пансе (чтобы тот не очень стремился к высоким должностям).

Дон Кихот, который мечтал только о справедливости, только о том, чтобы защитить всех несчастных, говорил о “тяжкой обязанности”. Ему в голову не приходило, что всю эту заботу можно изображать в эфире.