Осень. Аллея, усыпанная желтыми листьями, по бокам от аллеи смешанный лес. По аллее едут два человека на велосипедах, в черные сюртуках и цилиндрах.
- Слушай, Дантес, ты чего такой унылый? Молчишь всю дорогу.
- Чего веселиться, на дуэль ведь едем, Пушкина убивать,
Не оборачиваясь отвечает Дантес.
- Так может ты боишься, боишься что он тебя? Так давай проверим сейчас. «Кукушка, кукушка, скажи сколько Дантесу жить осталось?»
Кукушка начинает куковать. После пятого «ку-ку», секундант улыбаясь:
- Ну вот, поживешь еще малехо.
Кукушка продолжает куковать дальше.
- Дурак, не смерти я боюсь. Обидно мне Россию без великого поэта оставлять. А выхода никакого нету. Он ведь меня сам на дуэль вызвал.
- Так ты бы отказался, сказал бы что занят сильно, работаешь с бумагами. Или сослался на недомогание.
- Опять дурак, не принято так у нас, мне ведь после такого в Петербурге места нету. Совсем невозможно такое.
- Так не давал бы поводов ему. Он бы и не петушился. Разошлись бы тихо и без скандала. А хочешь, давай повернем сейчас! Просто повернем и все, и уедем восвояси… Пушкин постоит, подождет и домой вернется невредимый. А мы в Париж махнем или еще куда, мало ли.
- Нет, нету нам пути назад, и в Париж тоже пути нету. Да и не твоего ума это дело, это вопрос уже более политический нежели светский. Не могу я тебе всего рассказать. Вот помнишь мы пол версты назад путника обогнали, того что с удочкой шел и по сторонам зыркал.
- Как не помнить, престраннейший тип. Что он тут удить собрался и где, ведь не единого водоема на ближайших десяти верстах нет.
- То то и оно что нет, не собирается он ничего удить. Это из «царской охранки» человек специально видимо в назначенный час и условленное время тут прогуливается, дабы посмотреть поеду ли я Пушкина убивать. Эх, Пушкин, Пушкин, не сидится тебе дома, медов не кушается… Обязательно в подобное мероприятие вляпаешься, а им ведь сатрапам, только того и надо. «Мой друг, отчизне посвятим, души прекрасные порывы!»

Впереди показалась лужайка на которой уже стояла карета Пушкина. Секундант прочищал шомполом стволы пистолетов а Пушкин что то торопливо записывал на клочке бумаги. Кукушка продолжала отсчитывать оставшиеся Дантесу годы.