Сюда редко проникает солнце. В 8 утра здесь темно. К 2 дня частично освещаются верхние этажи. Свет можно увидеть только ночью. Белой ночью.
Здесь сыро. Всегда. Солнце боится быть тут.
Цвет больнично-жёлтый. Обшарпанный в оттенках серого, коричневого и чёрного. Болотные трубы вдоль всего дома в шесть этажей. Вдоль этих же мёртвых шести этажей стеклянные кабины из грязи и прогнившего дерева со встроенными лифтами. Окна не превышают метра в длину. Рамы тёмно-коричневые, абсолютно проржавевшие и облезшие отливы окон.
Сверху грязный кирпич является основной составляющей чердаков. Его гармонично добавляют ржавые прутья железа, проржавевшие, надо полагать, ещё в момент установки.
Вытянутые окна лестничных площадок открыты настежь. Единственная возможность не задохнуться в сырости и темноте.
На окнах тяжёлые занавески из гобеленов, в других – грязный тюль с жёлтыми оттенками, подоконники завалены книгами и веками, нет НИ ОДНОГО цветка. Стёкла окон безнадёжно грязные. Небо в них боится отражаться.
Когда смотришь вниз, то видишь серо-болотный асфальт, который ближе к основанию дома покрыт зелёным мхом и грибками. Урн нет. Мусор лежит в мозаике фантиков, окурков и следов молярной краски.
Газовые трубы опоясывают дом посередине, и только Всевышнему известно, на чём они держатся.
Самое удивительное, что здесь есть люди.

13.06.2004