На перепутье стоял город. Город был небольшим, но добрым. Был его хранителем светлый дух, иногда он показывался людям в личине русоволосого старца, и тогда они верили, что к ним спускается сам Бог.
Больше всего дух города любил смотреть, как поднимается по небосклону оранжевое солнце. Когда город прятал сумерки и на востоке появлялись красные всполохи, предвестники зари, Он шел к небу по каменным ступеням, и белые одежды его развевал утренний ветер-баловень.
Люди города почему-то любили смотреть, как солнце садится, и собирались, провожая его, перед спокойной рекой. Может быть, это было действительно красиво, - дух не знал. Ему больше нравилось видеть рождение, нежели угасание светила. Но иногда он смотрел на гаснущие сполохи пламени на умиротворенных лицах людей, и был счастлив вместе с ними.
Так и жил город: Хранитель встречал Солнце, а люди его провожали, провожали в его последний путь по извилистой линии горизонта.
Дух хотел, чтобы его город жил и радовался. Но однажды пришли чужие. И пропали куда-то все его жители, улетели птицы, оставив свитые гнезда на каменных крышах уже пустых домов…. Осиротевший дух метался по своему беззвучному дому, и только высокое солнце было с ним рядом. Вдруг он услышал звуки. Человеческие звуки. Не голос медлительного камня, не шелест изумрудной травы, не смех игривой березы, а голоса людей. Он притаился за каменной дверью….
В городе остались двое: старик и мальчик. Старец хотел умереть там, где рождались и умирали пополения его предков. Он чувствовал, что осталось совсем немного. Мальчик не мог оставить его умирать в одиночестве, ибо не так страшна смерть, страшно, если некому сказать последнее напутствие, если некому будет закрыть ставшие мертвыми глаза.
Так и жили они вдвоем, человек, почти закончивший тропинку бытия, и ребенок, только на нее ступивший. По вечерам старец жег костер, пел песни древних. Дух любил слушать его, спрятавшись за холодный камень стен.
Как-то утром, приветствуя новорожденное Солнце, дух понял, что он не один. На камне сидел старик, подняв к светлеющему небу уже незрячие глаза, и что-то тихо шептал. Вечер у людей прошел без песен. На руинах было тихо, и только горький плач мальчика рвал в клочья безнадежную тишину. Хранитель смотрел, как душа старца плакала вместе с мальчиком, но ребенок почему-то этого не замечал, уткнувшись лдицом в бесполезную ныне оболочку. Душа плакала, не в силах облегчить боль.
Наутро мальчик покинул город, и Дух остался совсем один. Случайный путник мог видеть трепещущую фигуру, на рассвете обходящую развалины, спокойную и неторопливую. И, когда из-под земли поднималось Солнце, Дух все так же молчаливо его приветствовал.