Иногда я чувствую себя ужасно мудрой. Мудрость – она разная бывает, сами понимаете. Бывает житейская мудрость, бывает ум, разум, умудренность…
А я… Мне кажется, что я пережила сто жизней и испытала сто верований и чаяний, сто надежд и потрясений. Прошла – через огонь, воду и медные трубы. И теперь готова взять девизом надпись на кольце Соломона – «Все пройдет… и это тоже пройдет». Не знаю, как на счет второй части, но вот на счет первой – точно.
Я чувствую себя вершителем – своей судьбы. Но далеко не в смысле свершений. Скорее – в смысле осознания того, что все, что с нами происходит – ответ на наши желания.
Я могу ответить на любое философское высказывание, вывернуть наизнанку наши представления. Я достигла высшей ступени. Интересно, что же будет дальше.

Город затих в серебре
Листьев, желающих осень.
Белый, опавший рассвет,
Дождь в небесах, словно проседь.
Пепельно-серый асфальт,
Пепельно-серое небо.
Воздуха летнего фальшь
Серое, серое, серо…
Белый, больничный раскрас
Стен на работе, и лампы
Белого света. И нас
Нет уже больше…
Сентябрь 2006
Белый… этого цвета слишком много последнее время в моей жизни. Белый как выражение стертого текста, занесенного пути, тумана и дождя. Куда делось золото в дожде?... Размыто, занесено. Белый - как близкий ко всем цветам – смешанным воедино. Серебро как слиток, статуя. Неоконченные последние строки стихов. Где я, что я?
Лампы дневного свечения, искусственные ромашки. Искусственность – вот ключевое слово белого цвета. Белая книжка на столе… Мышка белая. Тетрадь в клетку. Наклейка на компьютере. Это не мания преследования, это состояние.
Глаза широко раскрыты – но куда делись краски? Мир, в попытках сделать его цветным, перестал быть черно-белым, он стал просто белым.
Может, податься в религию? Говорят, помогает. Говорят, раскаявшиеся грешники даже святыми становятся, а уж монашкой стать – так и вообще легко. Пусть хотя бы черный цвет вернется!...
Рассыпая горстью белый ветер
Я дышу своей внезапной смертью.
Он погиб во мне, мой первый вечер.
Он ушел, обнявшись, с той надеждой.
Я сижу, оглохнув и ослепнув.
Я пишу, но слов уже не вижу.
Мертвый город, собранный из склепов
Он живет во мне, в моей надежде.
Я болею, ранена рассветом.
Я стекаю каплями по листьям.
Он сгорит во мне, зажженный летом
Тот костер, что сжег мою надежду.
Я молю – судьбу молю и бога,
Отвести на время чашу с ядом.
Затихая, он звучит убого –
Безнадежный голос мой…
Ноябрь 2006